Ольга Павловна Ермакова. Калуга. Доктор филологических наук
В декабре 2022 года умерла Ольга Павловна Ермакова. Она преподавала у нас современный русский язык - преподавала почти 4 года. Тогда ей было 60 лет, она, доктор филологических наук, считалась патриархом нашего Калужского пединститута. Умерла же она в 93 года, до последнего дня не покидая профессорскую кафедру.
Девчонки её боялись. Некоторые сдавали зачёты по 3, а то и 4 раза, были такие, что переходили на заочное отделение - там принимал экзамены другой преподаватель. Я ею восхищалась и слушала с неослабным вниманием, хотя понимала далеко не всё. Своим знанием русского языка я обязана именно ей. Особенно - тому, что она у нас не только читала лекции, но и вела семинары, приучая относиться к языку с максимальным вниманием, распутывать узлы сложнейших предложений и видеть внутреннюю форму слова.
Язык - вещь ежедневная, затёртая - на её лекциях превращался в тайну и таинство. Она умела удивлять. Вот - фразеологичность слова: берём слова, обозначающие фазу суток: утро, день, вечер, ночь; прибавляем один и тот же суффикс со значением предметности -ник. Получаем: утренник - утренний мороз и в то же время детский праздник, дневник - тетрадь для ежедневных записей, вечерник - студент, обучающийся вечером, ночник - светильник. Где между морфемами прячется вот это новое значение?
И мы вглядывались в это нечто, и все слова были для нас уже не словами, а странным, неожиданным составом морфем. Мы могли в середине фразы остановиться, потому что, произнося какое-то слово, не сразу могли разложить его на составляющие, и задумывались, удивляя окружающих - но не своих однокурсников.
Изучали мы глаголы. На одной лекции Ольга Павловна называет тему: «Инфинитив». Ну что можно сказать про этот несчастный инфинитив! - думала я. Но Ольга Павловна рассказывала об инфинитиве целую пару - и времени не хватило! Особенно мне запомнилось тогда, что инфинитив может употребляться с предлогом - этакий атавизм, знак из того времени, когда инфинитив ещё не разошёлся с существительным. Поразило: «Как там насчёт пожрать?» Насчёт - это предлог, пожрать - инфинитив. А ведь верно! Не существительное с предлогом, а инфинитив с предлогом.
И вот этот пример из былины врезался в память, даже место помню на лекции, где тогда сидела: «Не для хлеба приду соли наеданьица, посмотреть приду родителей желанныих».
В аудитории, где у нас проходили семинарские занятия, были деревянные полы. Ольга Павловна размеренно ходила перед доской, теребя нитку сердоликовых бус, что-то объясняя нам. Миг - и бусы рассыпались, бусины поскакали по доскам. Мы кинулись подбирать, но Ольга Павловна величественным жестом остановила нас - и мы, как в сказочных фильмах, сели назад, за парты. А она, гордая, королевственная, как Ахматова, ходила по бусинам, продолжая монолог: ничто не должно прерывать учебный процесс. Благо, скоро прозвенел звонок, и мы собрали все бусины.
Мы учились по составленным ею учебным пособиям. Это были книги с жёлтыми обложками. Наша библиотекарь выдавала их только на семинарские занятия и каждый раз старательно пересчитывала - их регулярно кто-то заигрывал. Помню высочайшее качество каждого упражнения.
Она диктовала нам сложные предложения, в которых была чёртова туча придаточных. В основном из Толстого. Мы могли одно предложение разбирать целую пару. И когда кто-то неправильно определял тип придаточного, она едва заметно морщилась, как от боли: ей было непонятно, как можно не понимать очевидного. Для нас всё это тогда было тарабарской грамотой.
Это потом я поняла, что умение видеть структуру предложения родственно умению видеть причинно-следственные связи в жизни, учит выделять в событиях ядро и расставлять приоритеты.
На третьем курсе я увлеклась испанским языком. Получила учебники, занималась каждый день. Но в городе на испанском никто не говорил, и я не знала, как он звучит. Оказалось, что по телевизору утром идут уроки испанского. И я сидела дома, смотрела испанский. И пропустила две лекции Ольги Павловны. Она подошла ко мне, спросила с грустью:
- Почему вы не были на моих лекциях?
Я ей честно призналась. Она покачала головой.
Больше я её лекций не пропускала.
Ко мне Ольга Павловна относилась неизменно хорошо. Даже не том самом зачёте, где надо было отличать причастия от отглагольных прилагательных и который некоторые сдавали по 3-4 раза, она почему-то поставила мне автомат. И поддерживала меня в моей теме дипломной работы. Может, потому, что мой руководитель Татьяна Сергеевна Ворошилова (диалектолог и преподаватель исторической грамматики) и Ольга Павловна дружили.
Особенно я чувствовала эту поддержку на защите диплома: от коллектива педагогов исходило приятие. Может, их удивил мой диплом - его объём был 120 страниц.
Я знала от Татьяны Сергеевны, что у Ольги Павловны дача на реке Вырке. Я бывала на Вырке, ночевала в её устое, видела остатки Демидовского завода, и почему-то эта её дача на Вырке сделала для меня её образ более близким.
Когда случилась осень 1991 года, она спросила меня, как я отношусь ко всем происходящим событиям. Я тогда ничего не понимала, не воспринимала происходящее в стране, так была захвачена собственной жизнью. Она отошла от меня разочарованная. Мне стало стыдно тогда: я поняла, что чего-то совсем не ухватываю.
Когда я заканчивала институт и гордо рассказывала всем, что поеду жить в Торопец, будем с мужем жить у его бабушки, что бабушка прекрасная и будет печь пироги, Ольга Павловна была единственным человеком, который сказал мне:
- А если не будет?
Эту фразу я помню и сейчас. Никто не предостерёг меня от возможных сложностей, кроме Ольги Павловны. Я была совершенно слепа, а она понимала суть.
Когда я уже работала в школе - в том самом Торопце, я однажды приехала в Калугу - и неотвратимо пошла в институт, Ольга Павловна как раз начинала вести лекцию. Я села на задней парте поточной аудитории и чувствовала такое умиротворение: никому не надо ничего объяснять, такое удовольствие - просто сидеть и слушать, как красивая умная женщина рассказывает тебе о русском языке. Я тогда вполне осознала, какая радость - просто учиться.
Ольга Павловна не сразу заметила меня. А когда заметила - вскинула брови, а потом чуть нахмурилась. После я подошла к ней - она меня поджидала. Говорит:
- Зачем вы это? Вам уже надо совсем другое.
Я ей пыталась объяснить, как радостно мне было её слушать. Она сдержанно кивнула.
Однажды, когда я работала редактором, Светлана Ивановна Львова (автор школьных учебников по русскому языку) спросила меня, кто у меня преподавал русский язык. Я гордо ответила:
- Ольга Павловна Ермакова!
Львова:
- Это та, которая учебник?
- И ещё словарь!
- Да, словарь просторечия, - подтвердила Светлана Ивановна.
На втором курсе она объявила нам, что работает над словарём русского городского просторечия, и попросила нас записывать разные просторечные слова и выражения на карточки и приносить ей. Кто-то спросил:
- А если матерные? Тоже записывать?
Ольга Павловна с достоинством ответила:
- Филолог должен с вниманием относиться ко всем явлениям языка.
С 1955 года по 2022 - она работала в Калуге, воспитывала филологов. Когда я узнала о её уходе, я полазила по интернету - и не нашла ни одного душевного, человеческого воспоминания о ней. Только довольно стандартный некролог. Стало досадно. Да, Ольга Павловна со студентами всегда была застёгнута на все пуговицы, не фамильярничала, ко всем обращалась на «вы». Но её преданность языку, её способность выкладываться на каждой лекции восхищали.
Глубокий поклон!
Девчонки её боялись. Некоторые сдавали зачёты по 3, а то и 4 раза, были такие, что переходили на заочное отделение - там принимал экзамены другой преподаватель. Я ею восхищалась и слушала с неослабным вниманием, хотя понимала далеко не всё. Своим знанием русского языка я обязана именно ей. Особенно - тому, что она у нас не только читала лекции, но и вела семинары, приучая относиться к языку с максимальным вниманием, распутывать узлы сложнейших предложений и видеть внутреннюю форму слова.
Язык - вещь ежедневная, затёртая - на её лекциях превращался в тайну и таинство. Она умела удивлять. Вот - фразеологичность слова: берём слова, обозначающие фазу суток: утро, день, вечер, ночь; прибавляем один и тот же суффикс со значением предметности -ник. Получаем: утренник - утренний мороз и в то же время детский праздник, дневник - тетрадь для ежедневных записей, вечерник - студент, обучающийся вечером, ночник - светильник. Где между морфемами прячется вот это новое значение?
И мы вглядывались в это нечто, и все слова были для нас уже не словами, а странным, неожиданным составом морфем. Мы могли в середине фразы остановиться, потому что, произнося какое-то слово, не сразу могли разложить его на составляющие, и задумывались, удивляя окружающих - но не своих однокурсников.
Изучали мы глаголы. На одной лекции Ольга Павловна называет тему: «Инфинитив». Ну что можно сказать про этот несчастный инфинитив! - думала я. Но Ольга Павловна рассказывала об инфинитиве целую пару - и времени не хватило! Особенно мне запомнилось тогда, что инфинитив может употребляться с предлогом - этакий атавизм, знак из того времени, когда инфинитив ещё не разошёлся с существительным. Поразило: «Как там насчёт пожрать?» Насчёт - это предлог, пожрать - инфинитив. А ведь верно! Не существительное с предлогом, а инфинитив с предлогом.
И вот этот пример из былины врезался в память, даже место помню на лекции, где тогда сидела: «Не для хлеба приду соли наеданьица, посмотреть приду родителей желанныих».
В аудитории, где у нас проходили семинарские занятия, были деревянные полы. Ольга Павловна размеренно ходила перед доской, теребя нитку сердоликовых бус, что-то объясняя нам. Миг - и бусы рассыпались, бусины поскакали по доскам. Мы кинулись подбирать, но Ольга Павловна величественным жестом остановила нас - и мы, как в сказочных фильмах, сели назад, за парты. А она, гордая, королевственная, как Ахматова, ходила по бусинам, продолжая монолог: ничто не должно прерывать учебный процесс. Благо, скоро прозвенел звонок, и мы собрали все бусины.
Мы учились по составленным ею учебным пособиям. Это были книги с жёлтыми обложками. Наша библиотекарь выдавала их только на семинарские занятия и каждый раз старательно пересчитывала - их регулярно кто-то заигрывал. Помню высочайшее качество каждого упражнения.
Она диктовала нам сложные предложения, в которых была чёртова туча придаточных. В основном из Толстого. Мы могли одно предложение разбирать целую пару. И когда кто-то неправильно определял тип придаточного, она едва заметно морщилась, как от боли: ей было непонятно, как можно не понимать очевидного. Для нас всё это тогда было тарабарской грамотой.
Это потом я поняла, что умение видеть структуру предложения родственно умению видеть причинно-следственные связи в жизни, учит выделять в событиях ядро и расставлять приоритеты.
На третьем курсе я увлеклась испанским языком. Получила учебники, занималась каждый день. Но в городе на испанском никто не говорил, и я не знала, как он звучит. Оказалось, что по телевизору утром идут уроки испанского. И я сидела дома, смотрела испанский. И пропустила две лекции Ольги Павловны. Она подошла ко мне, спросила с грустью:
- Почему вы не были на моих лекциях?
Я ей честно призналась. Она покачала головой.
Больше я её лекций не пропускала.
Ко мне Ольга Павловна относилась неизменно хорошо. Даже не том самом зачёте, где надо было отличать причастия от отглагольных прилагательных и который некоторые сдавали по 3-4 раза, она почему-то поставила мне автомат. И поддерживала меня в моей теме дипломной работы. Может, потому, что мой руководитель Татьяна Сергеевна Ворошилова (диалектолог и преподаватель исторической грамматики) и Ольга Павловна дружили.
Особенно я чувствовала эту поддержку на защите диплома: от коллектива педагогов исходило приятие. Может, их удивил мой диплом - его объём был 120 страниц.
Я знала от Татьяны Сергеевны, что у Ольги Павловны дача на реке Вырке. Я бывала на Вырке, ночевала в её устое, видела остатки Демидовского завода, и почему-то эта её дача на Вырке сделала для меня её образ более близким.
Когда случилась осень 1991 года, она спросила меня, как я отношусь ко всем происходящим событиям. Я тогда ничего не понимала, не воспринимала происходящее в стране, так была захвачена собственной жизнью. Она отошла от меня разочарованная. Мне стало стыдно тогда: я поняла, что чего-то совсем не ухватываю.
Когда я заканчивала институт и гордо рассказывала всем, что поеду жить в Торопец, будем с мужем жить у его бабушки, что бабушка прекрасная и будет печь пироги, Ольга Павловна была единственным человеком, который сказал мне:
- А если не будет?
Эту фразу я помню и сейчас. Никто не предостерёг меня от возможных сложностей, кроме Ольги Павловны. Я была совершенно слепа, а она понимала суть.
Когда я уже работала в школе - в том самом Торопце, я однажды приехала в Калугу - и неотвратимо пошла в институт, Ольга Павловна как раз начинала вести лекцию. Я села на задней парте поточной аудитории и чувствовала такое умиротворение: никому не надо ничего объяснять, такое удовольствие - просто сидеть и слушать, как красивая умная женщина рассказывает тебе о русском языке. Я тогда вполне осознала, какая радость - просто учиться.
Ольга Павловна не сразу заметила меня. А когда заметила - вскинула брови, а потом чуть нахмурилась. После я подошла к ней - она меня поджидала. Говорит:
- Зачем вы это? Вам уже надо совсем другое.
Я ей пыталась объяснить, как радостно мне было её слушать. Она сдержанно кивнула.
Однажды, когда я работала редактором, Светлана Ивановна Львова (автор школьных учебников по русскому языку) спросила меня, кто у меня преподавал русский язык. Я гордо ответила:
- Ольга Павловна Ермакова!
Львова:
- Это та, которая учебник?
- И ещё словарь!
- Да, словарь просторечия, - подтвердила Светлана Ивановна.
На втором курсе она объявила нам, что работает над словарём русского городского просторечия, и попросила нас записывать разные просторечные слова и выражения на карточки и приносить ей. Кто-то спросил:
- А если матерные? Тоже записывать?
Ольга Павловна с достоинством ответила:
- Филолог должен с вниманием относиться ко всем явлениям языка.
С 1955 года по 2022 - она работала в Калуге, воспитывала филологов. Когда я узнала о её уходе, я полазила по интернету - и не нашла ни одного душевного, человеческого воспоминания о ней. Только довольно стандартный некролог. Стало досадно. Да, Ольга Павловна со студентами всегда была застёгнута на все пуговицы, не фамильярничала, ко всем обращалась на «вы». Но её преданность языку, её способность выкладываться на каждой лекции восхищали.
Глубокий поклон!