Сказительница Елена Сергеевна Тарасова. Толмачи. Тверская Карелия
В Толмачах, в усадьбе Власовых, гиду и водителю поставили обед на втором этаже, а вся группа обедала на первом. Поэтому я не видела первого выхода к зрителям Елены Сергеевны Тарасовой. Что такое Тверская Карелия, я знала, была в музее в Лихославле, думала - опять на карельских гуслях дети уныло будут играть и петь на карельском «Во поле берёза стояла».
Но тут снизу раздалась звонкая частушка:
Ах, какая я была!
Не курила, не пила.
А теперь в Кирюхою
Пью, курю и нюхаю.
Фольклорист во мне сразу подорвался и потянулся к перу и бумаге - срочно записать. Но есть очень хотелось, поэтому я частушку запомнила - до времени, чтобы потом записать.
Второе явление Елены Сергеевны произошло после того, как все туристы сделали из бумаги и пакли маски козла, покатались на ватрушках и на гигантских шагах и походили на лыжах для четверых сразу. Всех посадили на тот самый второй этаж - и она зажгла. Я сначала просто слушала рассказы о жизни карельской деревни, а потом схватила ручку, бумагу и начала мелкими буквами, держа вчетверо сложенный лист на ладони, записывать:
«Дети у карел - как крапива на задворках, как придорожная трава - всяк норовит ноги вытереть».
Я успевала записывать отдельные яркие фразы.
Вот она о себе говорит:
«Моя деревня в пяти километрах. Приволоклася я ради вас» - а на улице днём было 33 градуса. Минус.
Основа её рассказа - её собственная судьба. Сейчас она живёт в деревне Долганово:
«У нас в деревне четыре дома. Карелы - люди гостеприимные: в двух из четырёх домов я ни разу не была. Сейчас живут два мужичка по пятьдесят лет и один парень: идёт по улице - всё впереди! Девяносто лет ему. Мои собеседники - зайцы да медведь. За это лет пять раз медведя видела».
«Карелы - люди щедрые. Вот посмотрите, всё, что здесь есть, - всё из моего дома. (Предметы быта, мебель, тканые половики, рушники, фотографии.) Просила: люди добрые, у кого что на чердаках валяется, дайте мне в музей! Мне сказали: ну, раз тебе надо, то и нам самим тоже надо. И ничего не дали. Так что всё вокруг - из моего дома».
Елена Сергеевна рассказывала о быте карел, об обычаях. О том, что детей в деревнях было много, с малолетства дети становились помощниками взрослых, а вот культуры игрушек, игр у детей не было! У девочек были свои маленькие косы - не волосы, а орудие труда.
«Девочка семи-восьми лет ходила косить неугодья».
«Если корчёвка, пожога - готовили ужористый обед».
«Считалось: сколько девок в доме - столько прях».
«У девок нет души».
Поразило сказанное с подлинным пафосом - не деланным, а глубинным - о том, как она приехала в гости к русской подруге своей, которая продала дом в деревне и переехала в городскую квартиру. «Говорит: взяла из старого дома с собой только самое ценное. Приволоклася я к ней, смотрю - и рыжие кусачие муравьи мне сыплются за шиворот: в углу кучей сложены игрушки-колобашки - игрушки из целого куска дерева: лошадки, куклы. У карел нет культуры игрушек!»
Потому что дети всегда работали. Лучина в избе горит семь минут. Самый младший бегает по избе - но каждые семь минут он должен поменять лучину.
«У меня в руках посох с живым ликом. Карел просто так посох не вырежет. Идёт по лесу, смотрит - где откуда лик выглянет».
Карел бережливый, ничего не выкинет. В деревню раньше старьёвщик (ударение на и) приходил - пустой уходил. Каждую тряпочку - на половичок.
«Мордохлёст - кустарник, вица, на краю леса растёт».
Спрашивает: какие дрова самые лучшие?
«Ольховые дрова не трещат и не пищат». «Ольховые дрова - царские» - это уже не карельское, это, видно, вообще тверское: и торопецкая бабушка так же говорила.
О том, что мужчин в XX веке в деревнях карельских было мало:
«Мужчины традиционно уезжали на Путиловский завод, заводили там вторые семьи». Женщина оставалась одна с кучей ребятишек. Всё надо было успеть, всех вырастить.
«Припудренная» - городская сумасшедшая. Это Елена Сергеевна о себе: мол, такой меня здесь считают. «Езжу, - говорит, - по деревенским клубам, выступаю перед двумя-тремя бабками».
«Кудрявый гвоздик» - шуруп.
«Мордоглядка» - зеркало.
«Досветные бесёды».
«В карельском языке слово отрок означает не имеющий права голоса».
Потом речь заходит о том, что главная задача девки - удачно выйти замуж. Если девке 22 года и она не замужем - она перестарок. Она может выйти замуж только за вдовца, а парни будут к ней ходить - пользоваться.
«Девка быковатая, тугодумная, невзглядная».
Если надо дать совет, как сделать так, чтобы посватались, - «зовут Потвашка - из чужой деревни. Потвашка приходит и назначает девке урок. Если мать зовёт Потвашку - это как разрешение выйти замуж. Вот бы моя мать так ко мне отнеслась! (За этими словами чуется большая личная драма.) Урок какой?
Принести воду из трёх колодцев - чтобы эти колодцы были близко к тем домам, где живут девки, удачно вышедшие замуж.
Раздобыть розжиг из бани у видной девки, если она удачно вышла замуж».
Комментирует: «От порога дома щепку не отскоблить - кто же даст! А баня вдалеке. Были бани, у которых весь порог отщеплен».
«Или даст Потвашка урок - найти в лесу берёзу, у которой ствол раздвоен, а в середине молодой отросток растёт. Быстрее прыскучего зверя обежит девка лес, чтобы найти берёзу». А как девка этот отросток срежет? Если он высоко? Ну, карельская девка ещё не то сможет, коли замуж хочет.
О себе: «Ну а мой муж меня научил - я лучший сомелье по запаху перегара: у каждой бабки в деревне самогон на своих травах настоян, сразу знаешь, где пил».
«Не встретила я такого, чтобы из-за его плеча показать язык всей деревне».
Ей сейчас 68 лет.
О своём доме - вновь с подлинным пафосом:
«Дом мог бы вырастить не одно поколение детей. Я живу в нём одна. Две страсти владеют моим окаменевшим сердцем: любовь к брёвнам моего старого дома и вина перед яблонькой, которую я посадила, а цвести и плоды давать она будет уже без меня».
Я видела, как Елена Сергеевна в своём монологе пробует то одну, то другую тему. Какие-то сюжеты у неё заготовлены, где-то она смело импровизировала. Она пыталась раскачать группу, вызвать на эмоции. Но моя группа сидела молча. Уже потом Елена Сергеевна мне сказала: «Группа неотдатливая».
Я ей говорю: вы - сокровище. Вас записывать надо.
И не потому ей говорю, что она знает карельский язык. А потому, что на русском она говорит роскошно, благоуханно. Много в её памяти побасёнок, быличек. Как она интонации передаёт! Подлинный талант.
Я ей говорю: вот вы про медведя сказали… Она оживилась: про медведей у меня много! Я: мне в Вологодской области рассказали историю, как на медведя охотиться. И ей пересказала. Она загорелась: а можно, говорит, я эту историю у вас позаимствую. Правда, можно?
Я ехала обратно и представляла, как она может расцветить вологодскую историю об охоте на медведя.
Вот подлинный сказитель - плоть от плоти народа.
В сети о ней - одно короткое упоминание. Где наши фольклористы? Где этнографы?
Так Шергин себя чувствовал, наверное, когда встретился с Марьей Дмитриевной Кривополеновой. Так Юрий Коваль себя чувствовал, когда встретил Шергина. Это сказительница - и клад, и большой талант.
Но тут снизу раздалась звонкая частушка:
Ах, какая я была!
Не курила, не пила.
А теперь в Кирюхою
Пью, курю и нюхаю.
Фольклорист во мне сразу подорвался и потянулся к перу и бумаге - срочно записать. Но есть очень хотелось, поэтому я частушку запомнила - до времени, чтобы потом записать.
Второе явление Елены Сергеевны произошло после того, как все туристы сделали из бумаги и пакли маски козла, покатались на ватрушках и на гигантских шагах и походили на лыжах для четверых сразу. Всех посадили на тот самый второй этаж - и она зажгла. Я сначала просто слушала рассказы о жизни карельской деревни, а потом схватила ручку, бумагу и начала мелкими буквами, держа вчетверо сложенный лист на ладони, записывать:
«Дети у карел - как крапива на задворках, как придорожная трава - всяк норовит ноги вытереть».
Я успевала записывать отдельные яркие фразы.
Вот она о себе говорит:
«Моя деревня в пяти километрах. Приволоклася я ради вас» - а на улице днём было 33 градуса. Минус.
Основа её рассказа - её собственная судьба. Сейчас она живёт в деревне Долганово:
«У нас в деревне четыре дома. Карелы - люди гостеприимные: в двух из четырёх домов я ни разу не была. Сейчас живут два мужичка по пятьдесят лет и один парень: идёт по улице - всё впереди! Девяносто лет ему. Мои собеседники - зайцы да медведь. За это лет пять раз медведя видела».
«Карелы - люди щедрые. Вот посмотрите, всё, что здесь есть, - всё из моего дома. (Предметы быта, мебель, тканые половики, рушники, фотографии.) Просила: люди добрые, у кого что на чердаках валяется, дайте мне в музей! Мне сказали: ну, раз тебе надо, то и нам самим тоже надо. И ничего не дали. Так что всё вокруг - из моего дома».
Елена Сергеевна рассказывала о быте карел, об обычаях. О том, что детей в деревнях было много, с малолетства дети становились помощниками взрослых, а вот культуры игрушек, игр у детей не было! У девочек были свои маленькие косы - не волосы, а орудие труда.
«Девочка семи-восьми лет ходила косить неугодья».
«Если корчёвка, пожога - готовили ужористый обед».
«Считалось: сколько девок в доме - столько прях».
«У девок нет души».
Поразило сказанное с подлинным пафосом - не деланным, а глубинным - о том, как она приехала в гости к русской подруге своей, которая продала дом в деревне и переехала в городскую квартиру. «Говорит: взяла из старого дома с собой только самое ценное. Приволоклася я к ней, смотрю - и рыжие кусачие муравьи мне сыплются за шиворот: в углу кучей сложены игрушки-колобашки - игрушки из целого куска дерева: лошадки, куклы. У карел нет культуры игрушек!»
Потому что дети всегда работали. Лучина в избе горит семь минут. Самый младший бегает по избе - но каждые семь минут он должен поменять лучину.
«У меня в руках посох с живым ликом. Карел просто так посох не вырежет. Идёт по лесу, смотрит - где откуда лик выглянет».
Карел бережливый, ничего не выкинет. В деревню раньше старьёвщик (ударение на и) приходил - пустой уходил. Каждую тряпочку - на половичок.
«Мордохлёст - кустарник, вица, на краю леса растёт».
Спрашивает: какие дрова самые лучшие?
«Ольховые дрова не трещат и не пищат». «Ольховые дрова - царские» - это уже не карельское, это, видно, вообще тверское: и торопецкая бабушка так же говорила.
О том, что мужчин в XX веке в деревнях карельских было мало:
«Мужчины традиционно уезжали на Путиловский завод, заводили там вторые семьи». Женщина оставалась одна с кучей ребятишек. Всё надо было успеть, всех вырастить.
«Припудренная» - городская сумасшедшая. Это Елена Сергеевна о себе: мол, такой меня здесь считают. «Езжу, - говорит, - по деревенским клубам, выступаю перед двумя-тремя бабками».
«Кудрявый гвоздик» - шуруп.
«Мордоглядка» - зеркало.
«Досветные бесёды».
«В карельском языке слово отрок означает не имеющий права голоса».
Потом речь заходит о том, что главная задача девки - удачно выйти замуж. Если девке 22 года и она не замужем - она перестарок. Она может выйти замуж только за вдовца, а парни будут к ней ходить - пользоваться.
«Девка быковатая, тугодумная, невзглядная».
Если надо дать совет, как сделать так, чтобы посватались, - «зовут Потвашка - из чужой деревни. Потвашка приходит и назначает девке урок. Если мать зовёт Потвашку - это как разрешение выйти замуж. Вот бы моя мать так ко мне отнеслась! (За этими словами чуется большая личная драма.) Урок какой?
Принести воду из трёх колодцев - чтобы эти колодцы были близко к тем домам, где живут девки, удачно вышедшие замуж.
Раздобыть розжиг из бани у видной девки, если она удачно вышла замуж».
Комментирует: «От порога дома щепку не отскоблить - кто же даст! А баня вдалеке. Были бани, у которых весь порог отщеплен».
«Или даст Потвашка урок - найти в лесу берёзу, у которой ствол раздвоен, а в середине молодой отросток растёт. Быстрее прыскучего зверя обежит девка лес, чтобы найти берёзу». А как девка этот отросток срежет? Если он высоко? Ну, карельская девка ещё не то сможет, коли замуж хочет.
О себе: «Ну а мой муж меня научил - я лучший сомелье по запаху перегара: у каждой бабки в деревне самогон на своих травах настоян, сразу знаешь, где пил».
«Не встретила я такого, чтобы из-за его плеча показать язык всей деревне».
Ей сейчас 68 лет.
О своём доме - вновь с подлинным пафосом:
«Дом мог бы вырастить не одно поколение детей. Я живу в нём одна. Две страсти владеют моим окаменевшим сердцем: любовь к брёвнам моего старого дома и вина перед яблонькой, которую я посадила, а цвести и плоды давать она будет уже без меня».
Я видела, как Елена Сергеевна в своём монологе пробует то одну, то другую тему. Какие-то сюжеты у неё заготовлены, где-то она смело импровизировала. Она пыталась раскачать группу, вызвать на эмоции. Но моя группа сидела молча. Уже потом Елена Сергеевна мне сказала: «Группа неотдатливая».
Я ей говорю: вы - сокровище. Вас записывать надо.
И не потому ей говорю, что она знает карельский язык. А потому, что на русском она говорит роскошно, благоуханно. Много в её памяти побасёнок, быличек. Как она интонации передаёт! Подлинный талант.
Я ей говорю: вот вы про медведя сказали… Она оживилась: про медведей у меня много! Я: мне в Вологодской области рассказали историю, как на медведя охотиться. И ей пересказала. Она загорелась: а можно, говорит, я эту историю у вас позаимствую. Правда, можно?
Я ехала обратно и представляла, как она может расцветить вологодскую историю об охоте на медведя.
Вот подлинный сказитель - плоть от плоти народа.
В сети о ней - одно короткое упоминание. Где наши фольклористы? Где этнографы?
Так Шергин себя чувствовал, наверное, когда встретился с Марьей Дмитриевной Кривополеновой. Так Юрий Коваль себя чувствовал, когда встретил Шергина. Это сказительница - и клад, и большой талант.