Иван Ефремов и Михаил Герасимов
5 октября - день памяти Ивана Антоновича Ефремова. Начало октября это для меня счастливое - мне судьба подарила встречу с антропологом Маргаритой Михайловной Герасимовой, дочерью знаменитого антрополога Герасимова, который по черепам воссоздавал черты знаменитых людей.
С родителями она ходила в гости к Ефремову, он - к ним. Говорили мы с ней обо всём. Несколько сюжетов про Ефремова я записала.
Мы с мамой и папой приходили в гости к Ефремову. Они с Валерианом Иннокентьевичем Громовым вместе нас провожали - они на одной площадке жили. Двери открыты - и мы стоим на площадке. Все одетые, разговор вновь завязывается…
Иван Антонович говорит:
- Гости нужны человеку, как воздух. Но когда воздух не выходит…
И всё! Все раскланиваются и пошли по домам.
Я даже писала рецензию на брошюру Громова о динозаврах. 12 лет мне было.
(Здесь Маргарита Михайловна имеет в виду брошюру В. И. Громова, доктора геолого-минералогических наук, «Из прошлого Земли» из серии «Научно-популярная библиотека солдата». Москва, 1951. Военное издательство военного министерства Союза СССР). https://www.rulit.me/books/iz-proshlogo-zemli-read-28..
Иван Антонович мне давал читать «Туманность Андромеды», когда она ещё не была напечатана. Четвёртый экземпляр давал. Он был на папиросной бумаге, синими буквами. А моя мама стенографисткой в президиуме (Верховного Совета СССР) работала, у неё всегда стенограммы были на белой бумаге. Так что я была даже разочарована.
И Иван Антонович, и папа были потрясающими рассказчиками. Когда начинали - не остановить. И с каждым рассказом всё удивительнее и удивительнее. Даже непонятно было, где правда, а где они уже сочиняют.
Аллан младше меня? Я думала, он старше. Я маленькая была. Он такой важный был, меня не замечал. Зато Иван Антонович и Елена Дометьевна замечали.
Елену Дометьевну я боялась. Мне она казалась строгой, как директор школы. И за столом я её не помню. И Аллана не помню.
В Гоби он хотел меня взять всерьёз. Но мама сказала: кто пустит 16-летнюю девочку в Гоби? И на каких ролях?
Зато мой сын был в Гоби. Говорил - печёт там страшно. И сверху, и снизу. Всё раскалённое.
Иван Антонович всё с папой торговался. У Ефремова было две шапки: ондатровая и меховая. Тогда модно было. А папа без шапки ходил, потом, когда лысеть начал, беретик носил.
- Миша, говорит, давай поменяемся: я тебе шапку, а ты мне Ритку.
Мне так приятно Ивана Антоновича вспомнить, что я болтаю.
Но самые любимые мои книги у него - это «На краю Ойкумены» и его романтические рассказы. Самые первые.
А вы знаете, что явилось стимулом?
Под Казанью есть городище Булгар. Там была армянская колония и есть армянское кладбище. В одном погребении нашли два скелета. Отец сделал реконструкцию - очаровательная женщина, напоминающая японочку. И мужчина, антропологически напоминающий армянина. Мы, антропологи, не можем говорить о национальности. Можем говорить только условно о чертах лица. Но между собой, конечно, называем.
На Ивана Антоновича очень сильное впечатление этот рассказ произвёл. Он был у нас дома. Говорит:
- Ой, я напишу роман!
В его романах - философия. Но для нас тогда она терялась, отступала на задний план. Мы видели другое - приключения.
В шестидесятом году у меня родился сын. Мне стало не до чего. Я жила с ребёнком в папином кабинете, а папа, мама и две сестры - в комнате в 18 метров. (Сейчас пишут в интернете: дескать, Герасимов, обласканный советским правительством…) Потом перешла жить к свекрови.
А потом Елена Дометьевна умерла, и мы перестали к ним в гости ездить. Мама не воспринимала его новую жену. Она считала её…
(Мама - Тамара Сергеевна Ван дер Беллен. Тут Маргарита Михайловна немного замялась.)
Мама сказала: «Она отрезала Ивана Антоновича от всех друзей».
Мать у меня очень тонкий человек, очень деликатный.
Я её спрашивала: почему так? Они отвечала: «Вырастешь - поймёшь».
А потом папа начал болеть, потом умер.
Иван Антонович любил Коктебель. Сидели один раз. Он рассказывает:
- Хотите - верьте, хотите - нет. Стою один раз на высоком берегу - вижу: приближается огромное существо, высокое, плоское. То ли рыба, то ли земноводное, то ли ящер. 15 метров!
И так он описывает эту существо живо! Думаешь: то ли верить, то ли нет.
У меня был синий Брэм. В томе, где были рыбы, я нахожу фотографию этого существа! Это рыба-ремень.
Она водится в океане, иногда может заходить в Средиземное море. Но в Чёрном её вряд ли можно увидеть.
Но так подробно он описал эту рыбу, что я её сразу узнала на картинке.
Маргарита Михайловна очень удивилась, что последняя квартира Ефремова находилась на улице Губкина. Она несколько раз проговорила удивлённо: «Там же была наша антропологическая лаборатория!» Для неё было открытием, что они находились совсем рядом.
Я спрашивала её про лабораторию отца, которая была в подвале. Не явилась ли его лаборатория прообразом для лаборатории Гирина в «Лезвии бритвы»?
Маргарита Михайловна ответила, что тогда все лаборатории находились в подвалах. Нас, говорит она, множество раз затапливало, материалы гибли.
С родителями она ходила в гости к Ефремову, он - к ним. Говорили мы с ней обо всём. Несколько сюжетов про Ефремова я записала.
Мы с мамой и папой приходили в гости к Ефремову. Они с Валерианом Иннокентьевичем Громовым вместе нас провожали - они на одной площадке жили. Двери открыты - и мы стоим на площадке. Все одетые, разговор вновь завязывается…
Иван Антонович говорит:
- Гости нужны человеку, как воздух. Но когда воздух не выходит…
И всё! Все раскланиваются и пошли по домам.
Я даже писала рецензию на брошюру Громова о динозаврах. 12 лет мне было.
(Здесь Маргарита Михайловна имеет в виду брошюру В. И. Громова, доктора геолого-минералогических наук, «Из прошлого Земли» из серии «Научно-популярная библиотека солдата». Москва, 1951. Военное издательство военного министерства Союза СССР). https://www.rulit.me/books/iz-proshlogo-zemli-read-28..
Иван Антонович мне давал читать «Туманность Андромеды», когда она ещё не была напечатана. Четвёртый экземпляр давал. Он был на папиросной бумаге, синими буквами. А моя мама стенографисткой в президиуме (Верховного Совета СССР) работала, у неё всегда стенограммы были на белой бумаге. Так что я была даже разочарована.
И Иван Антонович, и папа были потрясающими рассказчиками. Когда начинали - не остановить. И с каждым рассказом всё удивительнее и удивительнее. Даже непонятно было, где правда, а где они уже сочиняют.
Аллан младше меня? Я думала, он старше. Я маленькая была. Он такой важный был, меня не замечал. Зато Иван Антонович и Елена Дометьевна замечали.
Елену Дометьевну я боялась. Мне она казалась строгой, как директор школы. И за столом я её не помню. И Аллана не помню.
В Гоби он хотел меня взять всерьёз. Но мама сказала: кто пустит 16-летнюю девочку в Гоби? И на каких ролях?
Зато мой сын был в Гоби. Говорил - печёт там страшно. И сверху, и снизу. Всё раскалённое.
Иван Антонович всё с папой торговался. У Ефремова было две шапки: ондатровая и меховая. Тогда модно было. А папа без шапки ходил, потом, когда лысеть начал, беретик носил.
- Миша, говорит, давай поменяемся: я тебе шапку, а ты мне Ритку.
Мне так приятно Ивана Антоновича вспомнить, что я болтаю.
Но самые любимые мои книги у него - это «На краю Ойкумены» и его романтические рассказы. Самые первые.
А вы знаете, что явилось стимулом?
Под Казанью есть городище Булгар. Там была армянская колония и есть армянское кладбище. В одном погребении нашли два скелета. Отец сделал реконструкцию - очаровательная женщина, напоминающая японочку. И мужчина, антропологически напоминающий армянина. Мы, антропологи, не можем говорить о национальности. Можем говорить только условно о чертах лица. Но между собой, конечно, называем.
На Ивана Антоновича очень сильное впечатление этот рассказ произвёл. Он был у нас дома. Говорит:
- Ой, я напишу роман!
В его романах - философия. Но для нас тогда она терялась, отступала на задний план. Мы видели другое - приключения.
В шестидесятом году у меня родился сын. Мне стало не до чего. Я жила с ребёнком в папином кабинете, а папа, мама и две сестры - в комнате в 18 метров. (Сейчас пишут в интернете: дескать, Герасимов, обласканный советским правительством…) Потом перешла жить к свекрови.
А потом Елена Дометьевна умерла, и мы перестали к ним в гости ездить. Мама не воспринимала его новую жену. Она считала её…
(Мама - Тамара Сергеевна Ван дер Беллен. Тут Маргарита Михайловна немного замялась.)
Мама сказала: «Она отрезала Ивана Антоновича от всех друзей».
Мать у меня очень тонкий человек, очень деликатный.
Я её спрашивала: почему так? Они отвечала: «Вырастешь - поймёшь».
А потом папа начал болеть, потом умер.
Иван Антонович любил Коктебель. Сидели один раз. Он рассказывает:
- Хотите - верьте, хотите - нет. Стою один раз на высоком берегу - вижу: приближается огромное существо, высокое, плоское. То ли рыба, то ли земноводное, то ли ящер. 15 метров!
И так он описывает эту существо живо! Думаешь: то ли верить, то ли нет.
У меня был синий Брэм. В томе, где были рыбы, я нахожу фотографию этого существа! Это рыба-ремень.
Она водится в океане, иногда может заходить в Средиземное море. Но в Чёрном её вряд ли можно увидеть.
Но так подробно он описал эту рыбу, что я её сразу узнала на картинке.
Маргарита Михайловна очень удивилась, что последняя квартира Ефремова находилась на улице Губкина. Она несколько раз проговорила удивлённо: «Там же была наша антропологическая лаборатория!» Для неё было открытием, что они находились совсем рядом.
Я спрашивала её про лабораторию отца, которая была в подвале. Не явилась ли его лаборатория прообразом для лаборатории Гирина в «Лезвии бритвы»?
Маргарита Михайловна ответила, что тогда все лаборатории находились в подвалах. Нас, говорит она, множество раз затапливало, материалы гибли.