Счастье историка
Не сразу, а годы спустя я поняла, что для меня, оказывается, очень важный аспект ролевых игр - оживить буквы в тексте. Чтобы, когда ты встречаешь имя в книге, обрывалось сердце, и ты вспоминал, что это не персонаж, а живой человек. И неважно, идёт речь о герое книги или реальной личности. "И тогда история, случившаяся в действительности или выдуманная, внезапно встаёт перед тобой из зелёной травы, и ты можешь потрогать её руками". Счастье историка, да. Но не только его.
На этих выходных мы оживляли XVIII век. Жизнь двора с его балами, карточными вечерами, бриллиантами, реками шампанского - и огромной пропастью боли и страха, которая под этим прячется, а порой разверзается и поглощает. Зато я буду помнить, как в солнечный январский день Наталья Фёдоровна Лопухина стояла, накинув шубу, на искрящемся снегу между двумя Андреями Ивановичами, и загадывала желание. Между Остерманом и Ушаковым, между министром и начальником Тайной канцелярии. Sapienti sat.
На этих выходных мы оживляли XVIII век. Жизнь двора с его балами, карточными вечерами, бриллиантами, реками шампанского - и огромной пропастью боли и страха, которая под этим прячется, а порой разверзается и поглощает. Зато я буду помнить, как в солнечный январский день Наталья Фёдоровна Лопухина стояла, накинув шубу, на искрящемся снегу между двумя Андреями Ивановичами, и загадывала желание. Между Остерманом и Ушаковым, между министром и начальником Тайной канцелярии. Sapienti sat.