Другой Модерн
Начну с более или менее общепринятого.
МОДЕРН
- социально-культурная ситуация, для которой характерны конструктивизм как искусственное создание культурных "метадискурсов" человеческого социального бытия; унификация символов и реалий "жизненного мира", основанная на строгом монизме, формализации и однозначности их социально-когнитивных интерпретаций; "расколдовывание мира"; "объективизация" действительности, понимаемая как воплощение в реальном социальном пространстве и времени разнообразных идеальных "проектов"; субъективность, в смысле культа человеческого разума и рациональности как последней инстанции истины и ценностей.
С. Лебедев. Философский глоссарий.
(фр. "moderne", современный, современность) - исторический период, начавшийся с эпохи Просвещения (XVII-XVIII вв.), то же, что Новое время.
Хабермас:
Знаком века модерна стала, прежде всего, субъективная свобода. Свобода осуществляется в обществе как свобода действий, обеспеченная в частноправовом пространстве, или рациональное следование собственным интересам; в государстве субъективная свобода реализуется в принципиально равноправном участии в политической волеобразовании; в частной жизни - как нравственная автономия и самоосуществление; наконец, в сфере общественного, публичности, отнесенной к этой частной сфере, - как процесс образования, идущий в рамках освоения культуры, ставшей рефлексивной.
Тут, наверное, нужно еще одну важную вещь выделить. Понятно, что даже на пике этого самого Модерна можно запросто найти людей и целые группы, которые перечисленных ценностей не разделяют, знаков эпохи не читают и зовам ее не внемлют. Но, тем не менее, "социально-культурная ситуация" - это когда осознанно или интуитивно, ясно или туманно, стихийно, как угодно, - но именно так, а не иначе понимает мир большинство.
Да, я думаю, что тут не стоит усложнять. Конечно, пути распространения мировоззрения сложны, извилисты и загадочны; конечно же, в разных социальных слоях его укоренение происходило не единовременно; и естественно, во взглядах французского крестьянина 19 века и французского же масона высокой степени посвящения можно обнаружить очень много различий. Но если бы можно было спросить этих двоих, скажем, что такое свобода, то - один коряво и костноязычно, а другой в весьма возвышенных выражениях - поведали бы они нам, по сути, одно и то же. См. цитату из Хабермаса двумя абзацами выше.
Итак, имеем время (Новое), место (Европа) - и содержание.
Прежде всего - содержание. Потому что очень часто можно услышать о "петровском Модерне", "сталинском" и вообще "советском" - Модерне, и даже о турецком. Турецкий я трогать не буду, а вот о русском поговорить, по-моему, необходимо. Ведь, повторю, - понятие это европейское. И прежде, чем говорить о Модерне в России, нужно еще доказать, что он у нас был, то есть ответить на вопросы:
- а имела ли у нас (а если имела, то когда, в какие исторические сроки) место масштабная и полная смена традиционной социально-культурной ситуации (смена общественной системы ценностей) на какую-то иную?
- и если такая смена была, то имела ли она именно то самое содержание, что и в Европе? Иными словами - был ли это тот самый Модерн? Или другой? А если другой, то можно ли его вообще называть модерном? По каким признакам?
Первой, разумеется, под подозрение попадает эпоха начиная с реформ Петра и заканчивая, условно, 1917-ым годом. Потому что дальше идет зона такой общественной турбулентности, что ее имеет смысл рассматривать отдельно.
Собственно, петровские реформы сами по себе, без учета дальних последствий, модернистскими не были. Ни на что из перечисленного в начале этой заметки Петр ориентирован не был и ни в малейшей степени не стремился своими нововведениями реализовать нечто подобное. Нововведения эти сводились к двум вещам: к обезьянничанью, внешнему подражательству западным формам без всякой попытки проникнуться содержанием, во-первых, - и к конкретным, совершенно царским и понятным России действиям с вполне понятными прагматическими результатами, во-вторых, - создать флот, построить город... Царям полагается строить города и корабли, это вполне в рамках традиции; массовость и жесткость поражали воображение, но опять-таки, не содержали в себе ничего революционного, способного поменять смыслы. А то, что при этом были кафтаны, голландские ругательства и трубочное зелье, - ну, чудит батюшка-царь...
Петровская мобилизация, таким образом, несомненно, была таковой, но это была мобилизация в рамках традиции. И состояться она могла именно потому, что традиция это позволяла.
(Я не буду касаться темы раскольников, ладно? В принципе, да, никонианскую реформу можно рассматривать как своего рода модернизацию, но смыслы этой модернизации так далеки от рассматриваемого здесь образца западного Модерна, что это увело бы нас очень далеко в сторону.)
Однако окно в Европу Петр на самом деле прорубил. И уже птенцы гнезда, разъезжая и учась по заграницам, усваивали отдельные элементы западного модернизированного сознания. И хотя, встраиваясь в традиционную систему, эти элементы порождали подчас весьма причудливые и неожиданные сочетания, эти люди, тем не менее, встречаясь и общаясь между собой, уже понимали друг друга лучше, чем окружающих их носителей традиционного мировосприятия, взаимно усиливали западную составляющую - и стремились усвоить больше.
Начался процесс диффузии, проникновения модернизированного сознания в очень узкий, поначалу исчислявшийся буквально единицами, верхний слой общества, процесс формирования антисистемы - совокупности людей, совершенно чуждых лежащему ниже огромному русскому миру.
Чаадаев и многие декабристы - уже окончательно сформировавшиеся люди западного Модерна.
Тут я снимаю шляпу перед Лениным. "Декабристы разбудили Герцена..."(с) Описанные им этапы "революционного процесса в России" - это с безупречной точностью названные этапы развития и формирования модернистского сознания.
Впрочем, все это вещи более чем известные. Если я взяла на себя труд их воспроизвести, то только для того, чтобы сформулировать то, от чего в дальнейшем буду отталкиваться: вплоть до конца 19 века Россия не была миром с модернизированным сознанием. Был слой людей с западным мышлением, который отчаянно, но в целом безуспешно пытался "развернуть и изменить", навязать, но не было такого переворота, таких событий, которые заставили бы огромную русскую цивилизацию изменить свои нормы, свое понимание мира.
А потом все пошло очень быстро, так быстро, что даже в сознании многих наших современников все еще все остается смешанным в кучу и глобальные, принципиальные этапы - незамеченными.
Мы должны отдавать себе отчет в том, что все партии, абсолютно все - от монархистов до большевиков - были порождением и осуществлением западного Модерна, потому что сама идея, лежащая в основании их существования - идея политической "свободы", конкуренции элит, в конечном итоге - индивидуализм, представление об атомизации как предельном идеале свободы. Для русского сознания, всегда направленного на поиски справедливости и вдобавок иерархичного, не воспринимающего людей вне всеобщей их связи и нужности друг другу, глубоко чуждо представление о политике как противоборстве конкурирующих частных интересов.
Октябрьский манифест 1905 года, таким образом, знаменовал политическую победу носителей западного либерального сознания.
И какими бы монархистами, народниками и консерваторами не провозглашали себя представители отдельных партий, уже то, что они успешно действовали в поле партийной политики и ориентировались в ней, сам факт успешного партийного строительства свидетельствует о том, что это сознание было полностью ими усвоено и воспринималось как свое собственное.
Помнится, в институте я мучила преподавателя вопросом: почему, ну почему Гучков, Милюков и другие монархисты поддерживали конституционную реформу? Ведь именно их поддержка оказалась решающей, неужели они не понимали, что действуют против собственных убеждений - рушат Самодержавие?
Так вот - не понимали. Точно так же, как любой западный человек, человек Модерна, не понимает, что Самодержавие и конституция несовместимы. Для того, чтобы это понимать, нужно быть человеком Традиции и видеть в Самодержавии нечто иное, нежели просто монархию, которой общеевропейская современность предписывает быть конституционной.
Повторю: все политические партии, независимо от их направленности, уже самим своим существованием противостояли русской традиционной культуре.
И в их ряду марксистская была самой радикальной, но не была исключением.
Марксизм - последнее политическое учение Нового времени, завершающий аккорд Модерна. Рационализм, культ разума, социальное проектирование, одномерность прогресса, предельно выраженная в учении о смене социально-экономических формаций, либеральное понимание свободы. Марксизм отрицал современную ему действительность, но отрицал именно исходя из тех смыслов, которые эту действительность сформировали и были ею сформированы.
В 19 веке идеалы Нового времени воплотились в либерализме - и учение Маркса- Энгельса было самым либеральным из всех современных ему либеральных учений. Если внимательно почитать основоположников, то можно заметить, что коммунизм представлялся им царством индивидуализма, предельной атомизации, где снята всякая зависимость человека от человека, - иными словами, царством свободы именно и только в либеральном ее понимании.
Вот, например, будущее семьи - а заодно и традиционной морали:
" С переходом средств производства в общественную собственность индивидуальная семья перестанет быть хозяйственной единицей общества. Частное домашнее хозяйство превратится в общественную отрасль труда. Уход за детьми и их воспитание станут общественным делом; общество будет одинаково заботиться обо всех детях, будут ли они брачными или внебрачными. Благодаря этому отпадет беспокойство о "последствиях", которое в настоящее время составляет самый существенный общественный момент, - моральный и экономический, - мешающий девушке, не задумываясь, отдаться любимому мужчине. Не будет ли это достаточной причиной для постепенного возникновения более свободных половых отношений, а вместе с тем и более снисходительного подхода общественного мнения к девичьей чести и к женской стыдливости?"
(Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства. - Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 78-79.)
Форсайт-проект "Детство-2030", часом, не отсюда списан?
Русские марксисты первого эшелона, включая большевиков, воспитанные в либеральной среде и не вылезавшие из Женев, Лозанн и Лондонов, были марксистами в полном смысле этого слова. И все приметы 20-х - теория "стакана воды", разрушение церквей, конструктивизм в архитектуре, неограниченная свобода слова и собраний (кстати!) - закономерные признаки разворачивания в России либерального модернизационного проекта.
Однако проекту этому не суждено было состояться, и я вижу к тому две основные причины.
Первая из них состоит в том, что война, революционные беспорядки и последующая модернизация всколыхнули огромные массы людей, которые самой ситуацией были поставлены перед вопросом, как жить дальше. Эти вопрошающие массы получили в ответ модернизационный импульс, мощный и по историческим меркам - мгновенный. Они должны были в кратчайшие сроки усвоить и усваивали комплекс совершенно новых понятий.
Но, как известно, быстро усвоенное - это плохо усвоенное.
Не было ничего похожего на то постепенное, диффузное проникновение, благодаря которому формировалась среда русских либералов. Шла активная агитация, люди ее слушали - и воспринимали, как могли. В соответствии со своим собственным, не модернизированным, русским традиционным пониманием вещей.
Им говорили: "Коммунизм - счастливое будущее народов!" - а они представляли себе не совокупность свободных особей, не обремененных даже семьей, а огромную дружную семью, где все спаяны, заботятся друг о друге и едины в труде и отдыхе. Им говорили: "Свобода!" - и они видели как наяву сказочный крестьянский идеал, счастливую страну берендеев, где между царем и пахарем нет ни барина, ни начальника... Им говорили: "Бога нет! - они озадаченно чесали в затылках ("Как это - нет? Ведь не совсем же?") и понимали так, что Христа теперь не принято называть по имени: "Бога нет, а Совесть - есть! Будь чист, праведен, служи бескорыстно людям - Он тебя и без молитв услышит."
Чтобы показать, насколько глубоко проникло такое толкование марксизма, насколько оно стало естественным и неотемлемым для советских строителей коммунизма, приведе пример уже из совершенно друггой эпохи.
Вот статья "Коммунизм" из Большой Советской Энциклопедии. Она написана профессиональными марксистами, которые на этом деле собаку съели, всё изучили по документам и первоисточникам и, естественно, стремились как можно точнее (дословно!) следовать мысли основоположников.
Читаем:
Развитие индивидуальности при К. действительно свободно в утверждении гармоничных отношений между личностью и обществом, здесь свободное развитие каждого - условие свободного развития всех.
А теперь сравним с тем, как это же написано в "Манифесте":
На место старого буржуазного общества с его классами и классовыми противоположностями приходит ассоциация, в которой свободное развитие каждого является условием свободного развития всех.
Почти дословно, да. Но - замечаете? Вместо марксовой "ассоциации", этакого идеального газа, совокупности несвязанных между собой частиц, где "свободное развитие всех" есть просто сумма свободных развитий отдельных индивидов - "гармоничные отношения" (то есть, во-первых, отношения есть, связи наличествуют, а во-вторых - связи эти "гармоничные", предполагающие гармонию - неразрывность, слияние, взаимодополнение). И вдобавок - "личности" с "обществом". То есть само собой разумеется наличие общества, понимаемого как целое, обладающее собственными свойствами, не сводимыми к сумме свойств отдельных индивидов.
И это - марксисты, члены профессиональной корпорации, в которой за отсебятину больно шлепали.
Значит - не замечали. Всем советским научно-коммунистическим сообществом не замечали, настолько органичной для советской психологии была подмена.
Второй важной причиной неудачи либерального проекта было изменение качественного состава самой большевистской элиты. Со второй половины 20-х годов старая "ленинская гвардия" стала сдавать позиции. Оформились политические амбиции второго эшелона, в котором было несколько группировок, ожесточенно боровшихся между собой. Постепенно верх стала брать самая активная - и самая, отметим, близкая к народу. Возглавляемая выпускником православной семинарии, она состояла из примкнувшего в свое время к большевикам идейного простонародья - "благородных разбойников", совершавших некогда "эксы" в духе Дубровского ради счастья народного, полевые командиры гражданской войны крестьянского и казацкого происхождения, провинциальные инженеры, грамотные рабочие... Нечего и говорить, что эти люди, никогда не бывавшие в эмиграции и не участвовавшие в дореволюционных дискуссиях узкой марксистской среды, сами вполне разделяли народное представление о коммунизме.
Итак, имеем: во вздыбленные, поднятые с места, лишившиеся обычного течения жизни огромные народные массы вброшен мощный модернизационный импульс: ими усвоена идея социального конструирования, возможности "построения нового общества"; есть модель этого желаемого общества - народное представление о коммунизме; есть элита, готовая конструированием руководить.
Зародился и стал развиваться свой собственный русский Модерн
.
Это был именно модерн в том смысле, что возникла новая, в большей или меньшей степени охватившая все слои социально-культурная ситуация, принципиально отличная от предыдущей.
Он имел определенные признаки, сближавшие ег с западным модерном:
- идея социального конструирования, что, собственно, и позволяет нам определить ситуацию именно как Модерн, а не как-то иначе;
- рационализм;
- линейное понимание истории; представление о социальном прогрессе как поступательном движении в желательноим направлении;
- развитие всеобщего образования.
Как видим, сходство практически полностью исчерпывается методом. Содержательная же сторона принципиально иная, позволяющая говорить о том, что и сам Модерн - другой. Самостоятельное порождение нашей собственной культуры.
Прежде всего, отсутствует либеральное понимание субъективной свободы, которое Хабермас (см. цитату выше) с полным основанием считал основополагающим знаком Модерна. Вместо него - традиционное для русской культуры представление о свободе как о гармонии, идеал Общего Дела, холистическое понимание народа.
Из этого вытекают все основные различия:
- этатизм, патриотизм;
- отсутствие политических партий и политической конкуренции вообще, неразвитость вообще любых институтов, представляющих частные интересы;
- отсутствие "демократических свобод";
- отсутствие нравственного релятивизма, полная поддержка традиционной морали;
- культ товарищества, поощрение всех форм взаимной поддержки людей;
- всесторонняя поддержка института семьи; сознательное и целенаправленное развитие трудовых коллективов как ячеек традиционной общинной жизни.
Любой модерн противостоит Традиции, отталкивается от нее - иначе он не был бы модерном. Особенность русского Модерна в том, что он противостоял не только и не столько Традиции, сколько конкурирующему (западному) модернизационному проекту, находя в традиции опору в этом противостоянии.
Именно на стыке этих двух противостояний, в непрочном равновесии противоборствующих полей возникла и расцвела Советская Атлантида.
Здесь - потенциал ее развития и, в то же время, источник ее непрочности.