Духовно-политический конфликт Максима Горького и Леонида Андреева
Введение
Есть только две формы жизни: гниение и горение.
Трусливые и жадные изберут первую, мужественные и щедрые - вторую...
Максим Горький
Двадцатый век, его начало... Одна из самых загадочных эпох в русской истории. Александр Блок облек свое отношение к происходившему в России в то время в строки своего «Возмездия»:
И отвращение от жизни,
И к ней безумная любовь,
И страсть и ненависть к отчизне...
И черная, земная кровь...
Литературу тех лет невозможно себе представить без Максима Горького и Леонида Андреева. Писателей связывала близкая дружба в начале их творческого пути и разрыв в пору зрелости. Константин Федин в работе «Горький среди нас» писал: «Вражда в литературе, в искусстве не может умалить художника, если она вытекает из разности убеждений» и вспоминал блоковские «молнии искусства», которые «рождаются только в столкновениях... дружба - состояние мужественное, не боящееся испытаний... исторически нейтральных дружб не бывает...»
Из происходящего в то неспокойное время для нас важны позиции и идеи, которые рождались и шлифовались в столкновениях и спорах в литературных (и не только) кругах. В этих спорах должно было родиться понимание выбора того пути, которым необходимо было вести страну. И главной составляющей подобных споров был спор о человеке.
Вот что об этом говорит Николай Бердяев: «В России за XIX-XX вв. много раз видели претензии появления нового человека, почти каждое десятилетие. И обыкновенно была смена более мягкого типа более жестким типом: идеалиста 40-х годов - мыслящим реалистом 60-х годов, народника - марксистом, меньшевика - большевиком, большевика-революционера - большевиком-строителем...».
Итак, Горький и Андреев - глазами современников.
Максим Горький
(1868-1936)
Настоящее имя - Алексей Максимович Пешков.
Русский и советский писатель и драматург.
Родился в городе Канавино Нижегородской губернии в семье управляющего пароходной конторой Максима Савватеевича Пешкова и мещанки Варвары Васильевны Кашириной. Мать рано умерла от чахотки, и Алексей в детские годы жил в нижегородском доме деда, Василия Каширина. С 11 лет начал работать - посыльным в магазине, мойщиком посуды на пароходе, помощником пекаря, учеником иконописца.
В 1884 г. неуспешно пытался поступить в университет в Казани, в студенческой среде познакомился с марксистской литературой. В 1888 г. попал под постоянный надзор полиции за участие в работе марксистского кружка, тогда же начал работать на железной дороге, а в 1892 г. отправился в «вольное путешествие» по Югу России и Кавказу. В том же году напечатал свой первый рассказ «Макар Чудра».
Вернувшись в Нижний Новгород, начал печатать фельетоны, литературные обозрения и рассказы в местной, а затем и в центральной прессе. В 1899 г. опубликовал первый роман «Фома Гордеев» и поэму «Песня о соколе», начал переводиться на иностранные языки. В 1900-1901 гг. становится широко известен читающей публике и приобретает личные знакомства в литературных кругах (с А. П. Чеховым, Л. Н. Толстым, В. Г. Короленко и др.).
В это же время Горький работает в книгоиздательстве «Знание», активизирует участие в марксистских рабочих кружках, пишет ряд пьес («Мещане», «На дне»). За прокламацию, призывающую к борьбе с самодержавием, был выслан из Нижнего Новгорода. В 1902 г. избран в почетные академики изящной словесности Императорской Академии наук. Правительство отменило избрание, поскольку Горький находился под надзором полиции. В знак протеста от членства в Академии отказались Чехов и Короленко.
К 1902 г. Горький уже был писателем с общероссийской и мировой известностью и фактическим лидером большого литературно-художественного кружка. Его квартиру в Нижнем Новгороде, где он поселился с женой Екатериной Павловной и детьми Максимом и Катей, называли Горьковской академией. Здесь почти каждый день собиралось множество гостей, среди которых бывали Толстой, Чехов, Бунин, Репин, Станиславский, Шаляпин, а также Леонид Андреев.
В 1903 году от внезапной болезни умерла 5-летняя дочь Горького Катя, после чего семья распалась, хотя и без официального развода. Новой гражданской женой (и многолетним бессменным секретарем писателя) становится актриса Московского Художественного театра Мария Андреева. С ней Горький уезжает из Нижнего Новгорода и далее живет в Москве и Санкт-Петербурге.
В 1905 году Горький знакомится с В. И. Лениным и вступает в РСДРП. Участвует в революции 1905-1907 гг., пишет революционные прокламации. За одну из них был арестован и заключен в Петропавловскую крепость. В его защиту выступила не только большая группа российской культурной и научной интеллигенции, но и множество зарубежных деятелей культуры, включая Огюста Родена, Анатоля Франса, Джакомо Пуччини, Бенедетто Кроче и др., и в результате правительство освободило Горького под залог.
В 1906 г. у Горького обостряется туберкулез, после чего он поселяется в Италии, на Капри. Здесь он вместе с Марией Андреевой живет до 1913 года.
В этот период Горький обнаруживает достаточно явные расхождения с Лениным в сфере революционной идеологии (повесть «Исповедь») и сближается с фракцией так называемых богостроителей в РСДРП (Александр Богданов, Анатолий Луначарский и др.).
В 1909 г. Горький помогает организовать на Капри школу фракции РСДРП «Вперед» («Первая Высшая социал-демократическая пропагандистско-агитаторская школа для рабочих»), в противовес которой Ленин организует альтернативную школу для российских рабочих в Лонжюмо под Парижем.
В 1913 г. Горький редактирует газеты РСДРП «Правда» и «Звезда», издает ряд новых произведений, включая «Сказки об Италии», и литературный сборник пролетарских писателей. В этом же году амнистирован в связи с 300-летием дома Романовых и возвращается в Россию, в Санкт-Петербург. Сразу включается в политическую работу большевиков и литературную жизнь России, основывает журнал «Летопись» и новое издательство «Парус», где публикует как свои новые произведения, так и произведения других (прежде всего начинающих) российских писателей.
Константин Федин в статье «Горький среди нас» пишет: «Горький обладал тем преимуществом перед всей интеллигенцией, что его жизнь была переплетена с историей революции и принадлежала ей».
В подготовке революции 1917 г. Горький участвовал очень активно. Однако Великую Октябрьскую революцию он встретил скептически. В частности, Горький осуждал негативно-подозрительное отношение победивших большевиков к старой русской интеллигенции, ряд ее представителей защищал и спасал от голода и репрессий новой власти.
В 1921 г. Горький по настоянию Ленина выехал для лечения туберкулеза за границу, жил в Италии, Чехословакии, Германии. В 1928-1929 гг. приезжал в СССР и совершал длительные поездки по стране, в 1932 г. окончательно вернулся в Советский Союз.
В это время Горький создал ряд новых газет и журналов, организовал издание ряда книжных серий («История фабрик и заводов», «История гражданской войны» и др.), в 1934 г. сделал основной доклад на Первом Всесоюзном съезде советских писателей.
В этом же году неожиданно умер сын Горького Максим Пешков.
В мае 1936 г. Горький простудился и заболел, 18 июня 1936 г. умер.
Духовно-философские позиции Горького
Бог выдуман - и плохо выдуман! - для того, чтобы укрепить власть человека над людьми, и нужен он только человеку-хозяину, а рабочему народу он - явный враг.
М. Горький
Стержнем в произведениях М. Горького были размышления о человеке - и о его величии и достоинстве, и о его несовершенстве.
В письме И. Е. Репину от 23 ноября 1899 года: Горький пишет: «Я не знаю ничего лучше, сложнее, интереснее человека. Он - всё. Он создал даже Бога. Искусство же есть только одно из высоких проявлений его творческого духа, и поэтому оно лишь часть человека. Я уверен, что человек способен бесконечно совершенствоваться, и вся его деятельность - вместе с ним тоже будет развиваться - вместе с ним из века в век. Верю в бесконечность жизни, а жизнь понимаю как движение к совершенствованию духа».
Итак, для Горького человек - это всё. Эта идея прослеживается в пьесе «На дне», когда Сатин говорит: «Всё - в человеке, всё для человека! Существует только человек, всё же остальное - дело его рук и его мозга! Че-ло-век! Это - великолепно! Это звучит... гордо».
Будучи хорошо знаком с реалиями жизни простого люда, Горький не может не видеть и несовершенства человека. На страницах своих произведений он уделяет много внимания босякам, людям темным и недалеким, необразованным, серым и безвольным. И все свои творческие силы бросает на поиски оружия, при помощи которого эти несчастные и убогие станут способны преодолеть свою темноту. Когда каждый из босяков и трудяг сможет, переродившись, стать Человеком с большой буквы - «новым Человеком». Это можно проследить в таких произведениях, как пьеса «На дне», повесть «Трое», роман «Мать» и др.
Возвышающий человека пафос Горького в российской литературной среде разделяли не все. Русский религиозный и общественно-политический деятель Дмитрий Философов так отреагировал на «босячество» в произведениях Горького: «Босячество - первая ступень пробудившегося сознания. Только человек, дошедший тут до конца, не побоявшийся последнего отчаяния, способен победить трагедию мира. Горький, испугавшись временного отчаяния, стал притуплять сознание, одурманивая его своей детской религией без Бога. И в этом его провал».
Нечто похожее писал в письме Горькому и Леонид Андреев 30 декабря 1901 года, после прочтения повести «Трое»: «Он (Илья) должен был погибнуть, но ты погубил его на интеллигентный манер - он съел себя без остатка, как заправский Гамлетик. <...> Он должен стать силой, темной силой, т. к. ночью, во тьме, лилии не распускаются, - но не тряпкой. Свое отчаяние о жизни он должен был вылить в отчаянные формы».
К слову сказать, «босяцкая» тема часто использовалась некоторыми критиками Горького как средство уничижения созданных писателем литературных образов. Так, в 1903 г. поэт и критик Георгий Чулков восхищался дикарством босяков у Горького и особенно тем, что они «не вмешивались в политику».
Наиболее явственно Горький выразил свое отношение к роли человека в мироздании в своей «программной» поэме «Человек», написанной в 1903 г. Отметим, что эта поэма не оставила равнодушными очень многих современников писателя. Некоторые из них встретили ее в штыки.
Критик А. Басаргин в 1904 г. написал в «Московских ведомостях», что «поэма содержит призыв к революции; в ней находят обнаженное выражение ведущие тенденции творчества Горького, угрожающие обществу «социальной катастрофой», «историей Франции».
Особенно яростно нападали на Горького за поэму «Человек» декаденты, авторы журналов «Весы» и «Новый путь». Так, Зинаида Гиппиус в «Новом пути» писала «о конце Горького», подчеркивала, что Горького погубило его социал-демократическое мировоззрение, называла поэму «безмысленным и бессмысленным» произведением, потешалась над тем, что Горький «всю жизнь только и писал «Человека», - только его и проповедовал, как достойный апостол».
В то же время социал-демократический журнал «Правда» отозвался о поэме с восхищением: «Грандиозно и величаво-торжествующим образом вырастает фигура «Человека» в поэме г. Горького... Это аллегорическая схема всего человеческого пути, всей человеческой природы, всего победно шествующего в вечности человеческого гения...». На концертах и литературных вечерах, где Горький зачитывал поэму, ее, как правило, встречали овациями.
Итак, в поэме «Человек» мы находим такие строки:
«В часы усталости духа, - когда память оживляет тени прошлого и от них на сердце веет холодом, когда мысль, как бесстрастное солнце осени, освещает грозный хаос настоящего и зловеще кружится над хаосом дня, бессильная подняться выше, лететь вперед, - в тяжелые часы усталости духа я вызываю пред собой величественный образ Человека».
Возвеличивая Человека, Горький осознает его трагическую суть: «Человек! Точно солнце рождается в груди моей, и в ярком свете его медленно шествует - вперед! и - выше! - трагически прекрасный Человек!»
В чем же трагизм горьковского Человека? В трудном пути, преодолевая который он, Человек, движется - вперед и выше. Человек, преодолевая свой трудный одинокий путь, становится творцом и даже способен стать равным Богу.
«Затерянный среди пустынь вселенной, один на маленьком куске земли, несущемся с неуловимой быстротою куда-то в глубь безмерного пространства, терзаемый мучительным вопросом - «зачем он существует?» - он мужественно движется - вперед! и - выше! - по пути к победам над всеми тайнами земли и неба.
Идет он, орошая кровью сердца свой трудный, одинокий, гордый путь, и создает из этой жгучей крови - поэзии нетленные цветы; тоскливый крик души своей мятежной он в музыку искусно претворяет, из опыта - науки создает и, каждым шагом украшая жизнь, как солнце землю щедрыми лучами, - он движется всё - выше! и - вперед! звездою путеводной для земли».
Отметим, что главным помощником Человека на его пути к преодолению собственного трагизма Горький называет Мысль:
«Я вижу его гордое чело и смелые, глубокие глаза, а в них - лучи бесстрашной Мысли, той величавой силы, которая в моменты утомленья - творит богов, в эпохи бодрости - их низвергает».
И далее: «Вооруженный только силой Мысли, которая то молнии подобна, то холодно спокойна, точно меч, - идет свободный, гордый Человек далеко впереди людей и выше жизни, один - среди загадок бытия, один - среди толпы своих ошибок... и все они ложатся тяжким гнетом на сердце гордое его, и ранят сердце, и терзают мозг, и, возбуждая в нем горячий стыд за них, зовут его - их уничтожить».
«И только Мысль - подруга Человека, и только с ней всегда он неразлучен, и только пламя Мысли освещает пред ним препятствия его пути, загадки жизни, сумрак тайн природы и темный хаос в сердце у него».
Безусловно, Горький отдает себе отчет в том, что человек пока еще вовсе не идеален, что путь его труден, что терзают его разного рода страсти. «Идет! В груди его ревут инстинкты; противно ноет голос самолюбья, как наглый нищий, требуя подачки; привязанностей цепкие волокна опутывают сердце, точно плющ, питаются его горячей кровью и громко требуют уступок силе их... все чувства овладеть желают им; всё жаждет власти над его душою. А тучи разных мелочей житейских подобны грязи на его дороге и гнусным жабам на его пути».
Но Горький верит, что всё это человек способен преодолеть.
В своем творчестве (в частности, в поэме «Человек») Горький говорит и о смерти. «И тут же - вечный спутник Человека, немая и таинственная Смерть, всегда готовая поцеловать его в пылающее жаждой жизни сердце». Но смерть для Горького не является безнадежным и неизбежным злым роком. Напротив, человек способен ее преодолеть при помощи мысли: «Она в борьбу вступает и со смертью», и далее: «...Мысль ее ревниво изучает - творящая и яркая, как солнце, исполненная дерзости безумной и гордого сознания бессмертья...»
Именно Мысль Горький призывает на борьбу с человеческими пороками и заблуждениями: «Но Мысль горда, и Человек ей дорог, - она вступает в злую битву с Ложью, и поле битвы - сердце Человека.
Как враг, она преследует его; как червь, неутомимо точит мозг; как засуха, опустошает грудь; и, как палач, пытает Человека, безжалостно сжимая его сердце бодрящим холодом тоски по правде, суровой мудрой правде жизни, которая хоть медленно растет, но ясно видима сквозь сумрак заблуждений, как некий огненный цветок, рожденный Мыслью.
Но если Человек отравлен ядом Лжи неизлечимо и грустно верит, что на земле нет счастья выше полноты желудка и души, нет наслаждений выше сытости, покоя и мелких жизненных удобств, тогда в плену ликующего чувства печально опускает крылья Мысль и - дремлет, оставляя Человека во власти его сердца.
И, облаку заразному подобна, гнилая Пошлость, подлой Скуки дочь, со всех сторон ползет на Человека, окутывая едкой серой пылью и мозг его, и сердце, и глаза.
И Человек теряет сам себя, перерожденный слабостью своею в животное без Гордости и Мысли...»
Об этих и других человеческих пороках Горький пишет: «И Слабостью рожденные три птицы - Уныние, Отчаянье, Тоска, - три черные, уродливые птицы - зловеще реют над его душою и все поют ему угрюмо песнь о том, что он - ничтожная букашка, что ограничено его сознанье, бессильна Мысль, смешна святая Гордость, и - что бы он ни делал, - он умрет!»
По мнению Горького, только гордость способна «возмутиться» в человеке, и в этом спасение для него.
Далее Горький предостерегает человека от усыпления разума: «В союзе с Ложью, робкая Надежда поет ему о радостях покоя, поет о тихом счастье примиренья и мягкими, красивыми словами баюкает дремотствующий дух, толкая его в тину сладкой Лени и в лапы Скуки, дочери ее.
И, по внушенью близоруких чувств, он торопливо насыщает мозг и сердце приятным ядом той циничной Лжи, которая открыто учит, что Человеку нет пути иного, как путь на скотный двор спокойного довольства самим собою».
При этом Горький противопоставляет низменным страстям - страсти возвышенные, огненные, способные разжечь «пожар во тьме вселенной». В случае, если «возмущенье вспыхнет в нем, оно разбудит Мысль» и, глядя «в очи Правде» скажет:
«Но с каждым шагом я всё большего хочу, всё больше чувствую, всё больше, глубже вижу, и этот быстрый рост моих желаний - могучий рост сознанья моего! Теперь оно во мне подобно искре - ну что ж? Ведь искры - это матери пожаров! Я - в будущем - пожар во тьме вселенной! И призван я, чтоб осветить весь мир, расплавить тьму его загадок тайных, найти гармонию между собой и миром, в себе самом гармонию создать и, озарив весь мрачный хаос жизни на этой исстрадавшейся земле, покрытой, как накожною болезнью, корой несчастий, скорби, горя, злобы, - всю злую грязь с нее смести в могилу прошлого!»
Смысл жизни Человек Горького видит «в творчестве, а творчество самодовлеет и безгранично!» И всё это для того, чтобы «сгореть как можно ярче и глубже осветить тьму жизни. И гибель для меня - моя награда». С верою в то, что «Настанет день - в груди моей сольются в одно великое и творческое пламя мир чувства моего с моей бессмертной Мыслью, и этим пламенем я выжгу из души всё темное, жестокое и злое, и буду я подобен тем богам, что Мысль моя творила и творит!»
Поэма «Человек» завершается торжественным восклицанием: «Так шествует мятежный Человек - вперед! и - выше! всё - вперед! и - выше!»
Обратим внимание на емкие определения Горького в отношении ненавистных ему человеческих пороков:
«Дремотствующий дух»... «Спокойное довольство самим собою»... Здесь речь явно идет о мещанстве. Горькому ненавистно мещанство. И мещанский быт, и психологию мещанина писатель знает не понаслышке, так как сам вышел из этой мещанской среды.
Вот что пишет Горький в 1905 г. в статье «Заметки о мещанстве»: «...натиск энергии снизу вверх возбуждает в мещанстве жуткий страх перед жизнью, - в корне своем это страх перед народом, слепой силой которого мещанство выстроило громоздкое, тесное и скучное здание своего благополучия. На тревожной почве этого страха, на предчувствии отмщения у мещан вспыхивают торопливые и грубые попытки оправдать свою роль паразитов на теле народа - тогда мещане становятся Мальтусами, Спенсерами, Ле Бонами, Ломброзо - имя им легион...»
Горький, презирая мещанство, также упрекает мещанина в бессилии: «Он (мещанин) любит жить, но впечатления переживает неглубоко, социальный трагизм недоступен его чувствам, только ужас пред своей смертью он может чувствовать глубоко и выражает его порою ярко и сильно. Мещанин всегда лирик, пафос совершенно недоступен мещанам, тут они точно прокляты проклятием бессилия...»
В статье «Разрушение личности» Горький дает емкое определение мещанству:
«Мещанство - проклятие мира; оно пожирает личность изнутри, как червь опустошает плод; мещанство - чертополох; в шелесте его, злом и непрерывном, неслышно угасает звон мощных колоколов красоты и бодрой правды жизни. Оно - бездонно жадная трясина грязи, которая засасывает в липкую глубину свою гения, любовь, поэзию, мысль, науку и искусство.
Болезненный нарыв на могучем теле человечества ныне, мы видим, совершенно разрушил личность, привив в кровь яд нигилистического индивидуализма, превращая человека в хулигана - существо бессвязное в самом себе, с раздробленным мозгом, изорванными нервами, неизлечимо глухое ко всем голосам жизни, кроме визгливых криков инстинкта, кроме шепота больных страстей».
Далее в той же статье «Разрушение личности» Горький поднимает тему анархии. Об анархической среде, рожденной в капиталистическом устройстве мира, где человек смиряется со «своим духовным уродством» и атомизируется, писатель говорит следующее: «Внутри такой среды идет хаотический процесс всеобщего пожирания: человек человеку враг, каждый рядовой грязной битвы за сытость сражается в одиночку, поминутно оглядываясь в опасении, чтоб тот, кто стоит рядом, не схватил за горло».
Кстати, анархию Горький также не отделяет от мещанства: «Анархия - вот признанный и неоспоримый результат мещанского творчества, и именно этой анархии мы обязаны всё острее ощущаемой убылью души».
Наконец, в очерке «Поль Верлен и декаденты» Горький развенчивает декаданс и указывает на страхи декадентов и на их слабость:
Есть наслаждение в бою
И бездны мрачной на краю...
«Наслаждение в бою недоступно тем, которые уже в день своего рождения были разбиты наголову, явившись на свет невропатами, но наслаждение «на краю мрачной бездны» им по средствам, и они умеют пользоваться им, создавая одну за другой свои мрачные фантазии, предаваясь в них бреду безумцев и призывая следовать за собой безвольное и беспринципное общество, жадно ищущее пикантных ощущений и впечатлений».
Человек Горького - это личность, которая неотделима от единой целостной личности - народа. В статье «Разрушение личности» Горький дает определение роли народа: «Народ - не только сила, создающая все материальные ценности, он - единственный и неиссякаемый источник ценностей духовных, первый по времени, красоте и гениальности творчества философ и поэт, создавший все великие поэмы, все трагедии земли и величайшую из них - историю всемирной культуры».
Обсуждая вопрос социального развития человека, от первобытного сообщества до «сплошного мышления народа», Горький говорит о достижении человека в создании единых «гениальных символов» и образов и раскрывает наиболее важный образ для человечества - образ Прометея. «Создав героя, любуясь и гордясь его мощью и красотой, народ необходимо должен был внести его в среду богов - противопоставить свою организованную энергию многочисленности сил природы, взаимно враждебных самим себе и человечеству. Спор человека с богами вызывает к жизни грандиозный образ Прометея, гения человечества, и здесь народное творчество гордо возносится на высоту величайшего символа веры, в этом образе народ вскрывает свои великие цели и сознание своего равенства богам».
С. Е. Кургинян в передаче «Смысл игры»-89 говорит о «Прометеевском человечестве»: «Образ Прометея невероятно глубок. Он тянется из глубин древности в современность. <...> Прометей - это распятый. Прометей - это жертва за человечество. Прометей - это огонь с небес для людей. Это любовь к людям. Это воля к развитию. И это, конечно, прообраз Христа. <...> Осевым образом для Маркса был Прометей».
Лафарг, ученик Маркса, исследуя миф о Прометее в работе «Религия и капитал», пишет, что «Прометей не олицетворяет изобретение огня», и указывает на иную природу этого огня: «Огонь, похищенный Прометеем из источника, не является обыкновенным огнем, который известен смертным, но частью того священного огня, который Зевс отказался передать «смертным».
Огонь, переданный смертным, дает возможность избавиться от деспотизма отца и зажечь свой семейный очаг, а значит, обрести бессмертную душу.
«Я дерзнул, я освободил смертных, я помешал им отправиться в Гадес и превратиться в ничто. <...> Я вложил в них дерзкие надежды... Я дал им огонь».
Наличие огня тесно сопряжено с бессмертием, с наличием бессмертной души. Лафарг пишет: «В эпоху, когда создавалась вторая часть мифа о Прометее, только отцы семейств могли обладать душой; а для того, чтобы иметь право зажечь семейный очаг, необходимо было, согласно религиозной идеологии, обладать головней священного огня, взятой из источника огня. Прометей, доставляя смертным головню из очага Олимпа, «источник огня», этим самым подарил им душу, утерянную ими с тех пор, как они стали жить под строем патриархальной семьи».
То есть человечество, организуясь и дерзнув восстать против природной стихии, способно обрести и вечный созидающий огонь, и власть творить богов, и бессмертие.
Идея «богостроительства» как создания нового бога народом явно родилась у Горького в результате его тесного взаимодействия с крупнейшими идеологами партии большевиков, и прежде всего с Луначарским и Богдановым. (Отметим, что позднее эта идея стала одной из важных причин расхождений между «богостроителями» и Лениным в партии и создания в РСДРП фракции «Вперед».) Эта идея отражена и в художественных произведениях Горького.
Так, в повести «Исповедь» старец, встретившийся на пути Матвея, странствующего в поисках себя, бога и правды, говорит: «Богостроитель - это суть народушко! Неисчислимый мировой народ!.. Народушко бессмертный, его же духу верую, его силу исповедую; он есть начало жизни и несомненное; он отец всех богов бывших и будущих!» И сей ответ старца Ионы звучит «подобно первому грому весны».
Матвей, не понимая, о чем толкует встретившийся на его пути странник, спрашивает: «Неужели ты про мужиков говоришь?
- Да, про весь рабочий народ земли, про всю ее силу, вечный источник боготворчества! Вот просыпается воля народа, соединяется великое, насильно разобщенное, уже многие ищут возможности, как слить все силы земные в единую, из нее же образуется, светел и прекрасен, всеобъемлющий бог земли!»
В повести можно проследить то, как изменился Матвей, узнав правду, в поисках которой он и отправлялся в странствие: «Ночью я сидел в лесу над озером, снова один, но уже навсегда и неразрывно связанный душою с народом, владыкой и чудотворцем земли.
Сидел и слушал, как всё, что видел и познал я, растет во мне и горит единым огнем, я же отражаю этот свет снова в мир, и всё в нем пламенеет великой значительностью, одевается в чудесное, окрыляет дух мой стремлением поглотить мир, как он поглотил меня.
Нет у меня слов, чтобы передать восторг этой ночи, когда один во тьме я обнял всю землю любовью моею, встал на вершину пережитого мной и увидел мир подобным огненному потоку живых сил, бурно текущих к слиянию во единую силу, - цель ее - недоступна мне.
Но я радостно понял, что недоступность цели есть источник бесконечного роста духа моего и великих красот мирских, а в бесконечности этой - бесчисленность восторгов для живой души человеческой».
Горький обращается к метафорам света и тьмы, которые являются важнейшим контрастом во всех его произведениях: образ тьмы, холода и пустоты - и образ света и жизни, образ наполненности жизни возвышающим огнем. Борьба этих двух образов, в которой свет должен победить, есть определяющая суть мировоззрения Горького:
«Наутро и солнце явилось для меня с другим лицом: видел я, как лучи его осторожно и ласково плавили тьму, сожгли ее, обнажили землю от покровов ночи, и вот встала она предо мной в цветном и пышном уборе осени - изумрудное поле великих игр людей и боя за свободу игр, святое место крестного хода к празднику красоты и правды».
«Исповедь» Горький заканчивает молитвою и решением Матвея возвратиться туда, где очищают землю от ада:
«Ты еси мой бог и творец всех богов, соткавший их из красот духа своего в труде и мятеже исканий твоих!
- Да не будут миру бози инии разве тебе, ибо ты един бог, творяй чудеса!
- Тако верую и исповедую! <...>
И - по сем возвращаюсь туда, где люди освобождают души ближних своих из плена тьмы и суеверий, собирают народ воедино, освещают пред ним тайное лицо его, помогают ему осознать силу воли своей, указывают людям единый и верный путь ко всеобщему слиянию ради великого дела - всемирного богостроительства ради!»
Подчеркнем, что угрозу народу как творцу «нового человека», как возможности истинного развития человечества, Горький усматривает прежде всего в мещанстве. В статье «Разрушение личности» Горький говорит: «Благодаря мещанству мы пришли от Прометея до хулигана».
Отметим, что когда Горький заговорил о создании «нового человека», в прессе тут же появились адресации к Ницше, который также говорил о некоем другом человеке, о «сверхчеловеке».
Исследовательница творчества Горького Л. А. Спиридонова пишет: «горьковская поэма была воспринята многими как проповедь ницшеанского толка, а ее герой как «сверхчеловек». Даже В. Г. Короленко в 1904 г. в «Русском богатстве» писал: «Человек г-на Горького, насколько можно разглядеть его черты, - есть именно человек ницшеанский: он идет «свободный, гордый далеко впереди людей (значит, не с ними?) и выше жизни (даже самой жизни?), один среди загадок бытия...».
Однако сравнение «Человека» Горького со «сверхчеловеком» Ницше тут же опровергали внимательные исследователи. Например, критик М. П. Неведомский (Миклашевский) тогда же писал: «Человек», стоящий «выше людей», совсем не гений, не исключительная одаренная личность, а именно идея человечества... Это именно образ, вмещающий в себя «величие всё совершенствующейся человеческой природы» и дальше «антисоциальное аристократическое настроение Ницше совершенно чуждо «Человеку». Этот Человек, несомненно, с ними, с людьми».
Л. Спиридонова, размышляя о сравнении ницшеанского сверхчеловека и горьковского Человека, обращается к словам Луки из пьесы Горького «На дне»: «Место хлама-народа должен со временем занять Человек с большой буквы, который вернет себе имя, и оно прозвучит гордо. Это не «сверхчеловек», ибо он родится от тех же столяров, сапожников или крестьян. Это «новый человек», облика которого писатель еще не знает, но верит в его пришествие».
Важную тему об идее нового человека у Горького и Ницше нужно обсудить подробнее.
Ницше в своем труде «Так говорил Заратустра» пишет:
«Но теперь умер этот Бог! Вы, высшие люди, этот Бог был вашей величайшей опасностью. С тех пор, как лежит он в могиле, вы впервые воскресли. Только теперь наступает великий полдень, только теперь высший человек становится - господином!.. Бог умер: теперь хотим мы, чтобы жил сверхчеловек».
У Ницше высшие люди противопоставляются маленьким людям с их ложными, рабскими добродетелями, противопоставляются толпе, которая «моргает: «мы все равны». «Вы, высшие люди, - так моргает толпа, - не существует высших людей, мы все равны, человек есть человек, перед Богом - мы все равны!», и что слышит в ответ? - «Перед Богом! - Но теперь умер этот Бог. Но перед толпою мы не хотим быть равны».
То есть речь здесь не о том, что Бога нужно воссоздать из человека. Идет противопоставление высших людей, они же - «сверхлюди», маленьким людям и их Богу, который умер.
О гибели бога говорит и Михайла, герой повести Горького «Исповедь». Но он говорит прямо противоположное Ницше: «Бог, о котором я говорю, был, когда люди единодушно творили его из вещества своей мысли, дабы осветить тьму бытия; но когда народ разбился на рабов и владык, на части и куски, когда он разорвал свою мысль и волю, - бог погиб, бог - разрушился!»... «Главное преступление владык жизни в том, что они разрушили творческую силу народа. Будет время - вся воля народа вновь сойдется в одной точке; тогда в ней должна возникнуть необоримая и чудесная сила, и воскреснет бог!»
Здесь гибель бога произошла по причине преступления «сильных мира сего», и стремление народное направлено на воскрешение бога. У Горького в этом вопросе нет обреченности и окончательности. Он видит причину гибели бога: «Разрушают народ, едино истинный храм бога живого, и сами разрушители гибнут в хаосе обломков, видят подлую работу свою и говорят: страшно! Мечутся и воют: где бог? А сами умертвили его».
Для Горького нет задачи возвести высших над низшими. Его задача - спасти и возвысить этих «низших». Горьковский герой Данко, который стал избранным, взяв на себя миссию спасать некогда великий народ, увидел оскаленных гримасами недовольных, уставших и заблудившихся в темном лесу людей: «А лес всё гудел и гудел, вторя их крикам, и молнии разрывали тьму в клочья. Данко смотрел на тех, ради которых он понес труд, и видел, что они - как звери. Много людей стояло вокруг него, но не было на лицах их благородства, и нельзя было ему ждать пощады от них. Тогда и в его сердце вскипело негодование, но от жалости к людям оно погасло. Он любил людей и думал, что, может быть, без него они погибнут. И вот его сердце вспыхнуло огнем желания спасти их, вывести на легкий путь, и тогда в его очах засверкали лучи того могучего огня...»
В отличие от Горького, о жалости в речах ницшевского Заратустры ни слова, но есть об «умаляющей добродетели»: «Сколько вижу я доброты, столько и слабости. Сколько справедливости и сострадания, столько и слабости»... «Человек должен становиться всё лучше и злее» - так учу я. Самое злое нужно для блага сверхчеловека». Далее Ницше вновь подчеркивает пропасть между «низшими» и «высшими»: «Но всё это сказано не для длинных ушей. Не всякое слово годится ко всякому рылу. Это тонкие, дальние вещи: копыта овец не должны топтать их!.. «Для ближнего» - это добродетель только маленьких людей... у них нет ни права, ни силы для вашего эгоизма!.. Ибо люди не равны - так говорит справедливость. И чего я хочу, они не имели бы права хотеть!» - Так говорил Заратустра. «Человек - это канат, натянутый между животным и сверхчеловеком, - канат над пропастью. <...> В человеке важно то, что он мост, а не цель: в человеке можно любить только то, что он переход и гибель».
Ницшеанский «сверхчеловек» обладает духом и огнем, но он отказывается от всего человеческого, презирает его и отвращается от него. И жаждет отделиться от «людского отребья с его умаляющими добродетелями».
У Горького «новый человек» - не только выходец из народа. У Горького именно единый народ, в порыве своем устремленный «Вперед! И выше!», - рождает нового человека.
Читать продолжение в газете «Суть времени» №193 от 31 августа 2016 г.
http://rossaprimavera.ru/article/duhovno-politicheskiy-konflikt-maksima-gorkogo-i-leonida-andreeva
Ольга Ермакова