Иерихонские трубы
Тех, кто не знает или позабыл, что такое иерихонские трубы, которые зазвучат по воле Стрелкова-Гиркина в рамках исполнения его мессианского подвига, знакомим с иерихонским первоисточником:
«И призвал Иисус, сын Навин, священников [Израилевых] и сказал им: несите ковчег завета; а семь священников пусть несут семь труб юбилейных пред ковчегом Господним <...> ...и затрубили трубами <...> ...и обрушилась [вся] стена [города] до своего основания <...> И предали заклятью всё, что в городе, и мужей, и жен, и молодых и старых, и волов, и овец, и ослов, - [всё] истребили мечом» (Ветхий Завет. Книга Иисуса Навина. Глава 6)
Сергей КУРГИНЯН. Анализ беседы А. Проханова с И. Стрелковым. Прочитано на заседании клуба «Содержательное единство» 27 ноября 2014 года
Click to view...В основе всего, что я говорю и делаю на протяжении последних 20 лет, лежит теория регресса. Согласно этой теории, граждане России/СССР в существенной своей части обменяли первородство советского проекта на чечевичную похлебку западных битком набитых прилавков. Сразу же после совершения этого метафизического падения началось всё остальное. Падение стало приобретать концептуальный, идейный, смысловой, культурный, социальный, бытовой характер. Регресс разрушает все пространственно-временные характеристики психики. Всю критериальность и многое другое.
Я не хочу сказать, что регресс всё это разрушил полностью. Я хочу сказать, что он это понемногу подтачивает. И что мы имеем дело с большей или меньшей поврежденностью всех подсистем. Причем наша задача с этим бороться, бороться яростно и из последних сил. И уж как минимум, не потакать этому. Бороться же с подобного рода вещами можно, только отстаивая критериальную четкость и окончательность. В этом - повседневная тактика наших сражений с врагом, желающим добить Россию.
Что же касается стратегии, то она проста и невероятно сложна одновременно. И сводится к одному слову - «искупление». Грех метафизического падения надо искупить. И если его искупить по-настоящему, то прекратятся все остальные падения. А возможно, начнется и восхождение.
Если бы я из этого не исходил, то вряд ли стал бы заниматься многим из того, чем занимаюсь. И уж точно не поехал бы в Донецк и не стал бы выступать там против Стрелкова. И, наконец, если бы я из этого не исходил, то заведомо не стал бы так разбирать беседу Проханова и Стрелкова. Потому что я просто привел бы одну цитату, в которой сказано:
«У меня был приказ категорически не сдавать Славянск. Мне несколько раз повторяли приказ не выходить, оборонять Славянск до последнего».
И спросил бы: «Товарищи, а также господа, вам всё ясно или не всё?»
Брестская крепость сопротивлялась, несмотря на то, что ее никто не обещал деблокировать. И ей никто не говорил оборонять Брест до последнего. Командир любого подразделения царской или Советской Армии, получивший приказ оборонять такой-то пункт до последнего и этот приказ не выполнивший, был бы расстрелян. Любой народ, который не пережил метафизического падения и яростно ориентирован на победительность, отреагировал бы на данное высказывание с таким презрением, в котором потонули бы все стрелканутые. И уж в первую очередь - сам автор высказывания.
У Лермонтова мать одного из воинов, который даже не получал приказа стоять до конца, а просто бежал в условиях разгрома, спасаясь от врага, проклиная сына, говорит: «Ты раб и трус - и мне не сын!..». Но поскольку страна пережила метафизическое падение и регресс, то нельзя рассчитывать на естественную реакцию предельного отвращения, а надо эту до предела подавленную регрессом реакцию восстанавливать. И потому по 20 раз доказывать, что герой - это герой, а предатель - это предатель. Что подвиг - это подвиг, а паскудство - это паскудство.
Если эту реакцию не восстановить, Россия будет уничтожена в ближайшие несколько лет. Но для того, чтобы эту реакцию восстановить, нужно, чтобы люди, отвечающие за духовное здоровье нации, не подавляли эту реакцию своими восхвалениями, своей всеядностью, своими похлопываниями по плечу, своими восторгами, своими умилениями. И уж как минимум не ставили знака равенства между своим восхищением подвигом героев Брестской крепости или Севастопольской обороны, железной волей товарища Сталина или товарища Жукова - и такими вот рассуждениями. Автор которых, однажды пав, может или искупить падение, или падать всё ниже в инферно. И потому лгать, кокетничать, красоваться.
Пусть он падает, сколько хочет и куда хочет, ибо человеческая воля свободна. Но нельзя - скверно и предельно грешно - позволять ему тянуть за собой каких-нибудь граждан России и уж тем более ее молодежь. Это скверно и грешно вообще. И это вдвойне скверно и грешно в условиях регресса, породившего повышенную податливость в вопросах, которые, в конечном счете, всегда являются производными от одного-единственного вопроса - вопроса о чести.
Можно кривляться сколько угодно и молотить под белого офицера или под спартанца. Но честь остается честью, а бесчестие - бесчестием. И никакие кривляния не помогут скрыть проказу бесчестия, которую сам же ты, наконец, демонстрируешь обществу, заголяясь. И если при этом какие-то люди, носившие на плечах погоны и дававшие присягу, начинают называть эту язву прокаженного, язву омерзительного бесчестия иерихонской розой, то налицо соучастие в растлении поколения, которому придется воевать. Придется выполнять приказ «стоять насмерть». Придется кровью своей избывать бесчестие тех, кто соучаствовал в метафизическом падении и его последствиях. А потом еще рассуждал на тему о том, что «мы метили в коммунизм, а попали в Россию». И так далее.
Ты рассуждаешь? Красуешься? А потом мальчишкам надо умирать, чтобы искупать последствия твоего красования?
Но одно дело - красоваться лет двадцать назад, будучи философом (я говорю об Александре Зиновьеве). И совсем другое дело - в 2014 году давать санкцию на растление молодежи, называя героем, мессией и еще бог знает кем человека, произнесшего приведенные мною выше слова. И прямо засвидетельствовавшего тем самым, кем он является.
Герой - это объект для подражания. И чего же мы хотим? Чтобы молодые офицеры в ходе войны подражали Стрелкову и реагировали на приказ «ни шагу назад» таким способом, каким отреагировал их герой? Мы этого хотим и потому предъявляем своим почитателям Стрелкова в виде героя? А как мы потом будем воевать в реальной жизни? Или почему-то есть твердая уверенность, что не будем воевать? А также что предъявляемые эталоны героизма никак не повлияют на модели реального поведения в ходе войны?
Тлением и смрадом проникнуты все эти признания Стрелкова. А будучи проникнуты всем этим, они не могут не содержать в себе концентрированной лжи, сопровождаемой кокетливыми восклицаниями о том, что лгать напрямую «я не буду, категорически не хочу»...
Полный текст выступления - в газете "Суть Времени"