Война и признание в любви
Прежде чем перейти непосредственно к посту, я хотел бы привести две цитаты из романа Александра Бека «Волоколамское шоссе», который я считаю одним из сильнейших по эмоциональному и эстетическому накалу литературных произведений о Великой Отечественной Войне. Без этих цитат текст поста останется абсолютно неясен.
Цитата №1. Диалог между главным героем романа, реально существовавшим человеком Баурджаном Момыш-Улы (старшим лейтенантом в дни битвы под Москвой) и автором романа:
- Знаете ли вы, что такое любовь?
- Знаю.
- До войны я тоже считал, что знаю. Я любил женщину, я испытал страсть, но это ничто в сравнении с любовью, которая возникает в бою. На войне, в бою, рождается самая сильная любовь и самая сильная ненависть, о которой люди, этого не пережившие, не имеют представления.
Цитата №2. Здесь описывается эпизод, когда командир батальона Момыш-Улы решил проверить своих еще неиспытанных в бою бойцов на крепость духа и имитировал нападение фашистов. Важный для поста момент я выделил жирным.
Невдалеке я увидел поблескивающие вороненой сталью ствол пулемета, скрытого за аккуратно уложенным дерном. Там дежурил пулеметчик. В магазин была заправлена боевая лента.
- В порядке? - спросил я.
- Только нажать, товарищ комбат.
Я присел и, наведя ствол на зеркало реки, нажал. Пулемет, дрожа, заработал. Вынимая землю для укрытий, мы здесь еще не проводили стрельб; это была первая пальба, разнесшаяся над нашим рубежом. Кто-то выскочил из ямы.
- Тревога! - крикнул я. - В ружье!
И тотчас, как искаженное эхо, отдалось:
- Немцы!
Голос был странно приглушен, человек не выкрикнул, а скорее выдохнул это, словно немцы были уже рядом. В следующий момент кто-то побежал. За ним другие. Я не успел заметить, как это случилось. Все произошло мгновенно. Лес был недалеко, в полутораста - двухстах шагах. Бежали туда... Я поднялся на кучу глины и встал там, молча глядя вслед бежавшим. Рядом раздался яростный крик:
- Стой!
И затем - ругань.
Это выкрикнул появившийся откуда-то пулеметчик Блоха. Увидев меня, он кинулся ко мне, к пулемету. Меня пронзила острая, как игла, любовь. Ни одну женщину я не любил так, как бегущего ко мне пулеметчика Блоху.
Так вот. Последние события в Одессе, поджог Дома профсоюзов, крики правосеками «Падай!» тем, кто пытался спастись - это, конечно, переход Рубикона к гражданской войне на Украине и одновременно объявление войны российским народам (я намеренно избегаю термина «русским», поскольку считаю, что Россия по-прежнему остается интернациональным государством). Те, кто сидит в офисах или собирается в турпоездку, знайте, это и вам кричали «Падай», это и вас, отсутствовавших в Доме профсоюзов, сжигали заживо. Отныне мы живем в ситуации объявленной войны, еще не пришедшей, но медленно и неумолимо идущей в тихие и уютные офисы МКАДной Москвы, в неустроенные и живущие своей далекой жизнью пяти- и трехэтажек «ЗаМкадья». И это надвигающаяся звериная опасность войны одновременно очищает и наполняет новым содержанием старые и такие, казалось бы, замусоленные и опошленные понятия как любовь, дружба, верность и так далее.
И далее я хотел признаться в любви, в любви ко многим людям, которые уже стоят и уже воюют на Юго-Востоке Украины на нашей стороне надвигаюшейся войны. Я признаюсь в любви в том высоком смысле, в котором любил Момыш-Улы своего верного солдата, не предавшего в минуту опасности и страха. Я признаюсь в любви к тем жителям Славянска, которые спасали пилота вертолета, расстрелявшего город. Я признаюсь в любви к той женщине, которая хлестала цветами милиционеров и омоновцев Одессы, не вставших на защиту своего народа. Я признаюсь в любви ко всем мужественным людям Юго-Востока, вставших в ополчение и защищающих не себя, нет, но свой народ. Именно они показали, что здесь существует не просто статистическое население, не просто популяция людей, объединенных географически, но живет Народ, обладающий духом, объединенный единым чувством достоинства и имеющий право на привилегию именоваться таковым.
Также я признаюсь в ненависти к тем, кто развязал эту бойню, кто хоть как-то косвенно причастен к геноциду Юго-Востока.
И никто, уже никто не сможет у меня отнять ни этого чувства любви, ни чувства ненависти. Опошлить, надругаться, обсмеять - могут - но отнять - нет.