Ничто настоящее на свете нельзя создать без любви
Андрей Старинец, научный сотрудник Центра теоретической физики, доцент физического факультета Оксфордского университета
Уважаемые коллеги! Товарищи!
Прежде всего, я хотел бы поблагодарить оргкомитет нашего митинга-собрания за возможность выступить перед вами. Несколько дополнительных слов о себе, чтобы задать систему отсчета.
В самом начале 90-х годов я закончил физический факультет МГУ по специальности «теоретическая физика». В 1994 году защитил кандидатскую диссертацию. В том же году я бежал из родной страны и вот уже 19 лет живу и работаю за ее пределами. Это было именно бегство, бегство от величайшей мерзости под названием «перестройка» с ее наглой инверсией добра и зла, чудовищной ложью, криминальным безумием, втаптыванием в грязь высоких и светлых идеалов, маргинализацией великой науки и великой культуры. Видеть всё это рядом с собой было невыносимо. И дело не только в том, что в начале 90-х годов я жил в трудных экономических условиях, недоедал, не имел стабильного жилья, вместо занятий наукой тратил уйму времени на репетиторство и не видел ни малейших путей сохранить и воспроизвести себя, не погрузившись с головой в вышеупомянутую мерзость или не найдя с ней компромисс. Решение уехать было для меня мучительным, и оно мучает меня все эти девятнадцать лет, несмотря на формально очень успешную академическую карьеру и относительно комфортное существование. Можно холодно и рационально сказать, что нам всем просто «посчастливилось» жить в годы перемен, но это было бы полуправдой. Перемены переменам - рознь.
Дело в том, что в перестройке не было любви. Я ощутил это интуитивно в 86-м или 87 году. Читая советские формально еще газеты, ощутил этот запах мертвечины, прикосновение которой глумливо превращает правду в ложь, добродетель - в порок, попытки созидания - в имитацию и тлен. Великие созидательные преобразования невозможны без любви, потому что любовь или то, что мы, люди, воспринимаем как любовь, является движущей силой восхождения, вечного стремления к высшему, сложному и чистому.
Моя Родина, Советский Союз, тысячелетняя великая Россия, ее народ дали мне огромный дар любви, в котором сплавлены воедино любовь моей семьи, моих учителей и профессоров, забота нашей старенькой школьной уборщицы тети Клавы, гений Толстого, страсть Циолковского и Королева, вот это огромное небо и пронзительно нежная русская осень. Любовь тысяч людей, знакомых и незнакомых, живых и мертвых. Я воспринимаю этот дар как огромную ответственность и огромный долг перед Родиной. Где бы я ни находился географически… Я прошу прощения за эти личные мотивы. Люди, как правило, стесняются говорить о сокровенном, а любовь сокровенна. Но я убежден в том, что сегодня, говоря о том страшном положении, в котором находится отечественная наука (а мне как профессионалу это положение известно лучше, чем многим другим), необходимо использовать именно эту систему координат. Именно в этой системе отсчета инварианты нашей великой культуры видны наиболее четко, и именно в ней с беспощадной ясностью высвечена деструктивная ущербность принимаемых нынешним российским правительством решений в области научной политики. Эта система координат важна еще и потому, что сейчас решается слишком многое.
Можно тешить себя иллюзиями, что, мол, вот мы приняли дурацкий закон, не он первый, не он последний, как-то его подправим и проигнорируем - и будем жить дальше. Ну вот академик Фортов призывает нас успокоиться и дружно включиться в работу. Правда, он не говорит, в какую именно, потому что непонятно, кто, собственно, является субъектом формирования научно-технической политики государства и что этому субъекту, даже если он есть, придет в голову завтра.
К сожалению, речь идет не просто о неудачном единичном законе с его ликвидационной риторикой и полным отсутствием грамотно проработанной созидательной части. Речь идет о попытке демонтажа стратегической части цивилизационного ядра, и мне очень хотелось бы, чтобы некоторые мои коллеги по цеху, упивающиеся антисоветской мифологией и соответствующей риторикой, осознали бы, наконец, что демонтаж этот приведет не к вожделенной ими десоветизации и возвращению России в лоно цивилизованных стран, как любили вопить в перестройку, а к гибели России как живого организма, как цивилизации с ее красными идеалами, монархистами и анархистами, с ее уникальной, очень тонкой и по-своему очень хрупкой и беззащитной культурой, в том числе культурой научной и образовательной.
Не так важно, осуществляется ли этот демонтаж по воле злых сил, в результате глупости и стратегического безумия властных структур, или политической импотенции руководства РАН. Важно то, что процесс идет, идет блицкригом в науке и в образовании, и его нужно остановить. Отметая сейчас соображения о том, что проект закона готовился в тайне от научного сообщества анонимной рабочей группой неизвестной квалификации, за спиной которой даже не стоял, по его собственным словам, министр Ливанов, хотя подобный управленческий подход уже свидетельствует о непрофессионализме, не говоря уже об отсутствии элементарного уважения к ученым.
Сконцентрируюсь на сути проекта. Подчеркну сразу, что хирургические методы в деле управления громоздкими инертными общественными системами иногда необходимы, и история СССР/России знает немало примеров, когда такие меры принимались и были успешными. Минимальным необходимым условием принятия подобных планов к серьезному рассмотрению является наличие в них мощной созидательной компоненты и четко очерченного горизонта будущего. Принятый закон этому условию не удовлетворяет. Проект очевидным образом ликвидационный. И все разговоры о том, что, мол, сначала нужно разрушить эту страшную неэффективную советскую академию наук, а уж потом быстренько появятся агентства с эффективными менеджерами, и всё будет как в цивилизованных странах. Всё это чепуха, говорю вам это как профессионал. От которой (от этой чепухи) за версту разит перестроечным перегаром.
Не думаю, что открою страшную тайну, если скажу, что мне и моим коллегам, начиная с 2009 года, когда мы опубликовали открытое письмо ученых соотечественников высшему политическому руководству страны под названием «Фундаментальная наука и будущее России» с нашей попыткой предложить конкретные созидательные шаги по укреплению фундаментальной науки, приходилось немного взаимодействовать с федеральными органами власти, в ведении которых, согласно закону, предполагается передать инфраструктуру РАН, и у нас сложилось определенное впечатление об их профессиональных и управленческих качествах. Основываясь, в частности, на этих впечатлениях и фактах, я убежден, что реальное воплощение закона в жизнь приведет к катастрофе.
Подчеркну, что я не хочу демонизировать Минобрнауки или конкретных чиновников и подозревать их в попытке рейдерства или прочих страшных грехах. Но осуществлять грамотное управление серьезными научными структурами они не способны. Более того, они не способны грамотно организовать процесс обсуждения и отбора предложений по совершенствованию научного управления. Удивительно также то, что в законе говорится о реформе РАН, наиболее эффективной и мощной организации страны, а не о реформе науки в целом. Нет ни малейшего сомнения, что серьезная и спокойная подготовка такой реформы необходима. Она должна включать несколько ключевых компонент, и задача государства грамотно организовать эту подготовку. Привлечь к ней на основании ясных и гласных критериев активно работающих ученых мирового уровня совместно со всеми силами, заинтересованными в развитии национально ориентированного научно-технического сектора. Начальной формой такого обсуждения мог бы явиться, например, конгресс научных работников России, задачей которого стало бы формирование компетентных комиссий по всем аспектам инфраструктурных реформ с постановкой четких целей, временных рамок, властного делегирования ответственности.
Ученые и соотечественники, работающие за рубежом, могли бы принести пользу в этом процессе, поскольку они обладают реальным опытом взаимодействия с разным формами организации науки в разных странах. Нет ничего страшного в адаптации элементов зарубежного опыта к отечественным условиям и в продвижении своих научно-образовательных схем за рубежом, благо потенциальный спрос на них есть. Более того, без разумной открытости наука в России просто задохнется. Но критически важно понимать, что научно-образовательная модель в той или иной стране складывается исторически, она связана миллионами невидимых нитей с очень глубокими мировоззренческими и цивилизационными корнями. Механический, бездумный, а тем более насильственный перенос тех или иных моделей в иную цивилизационную почву чреват тяжелейшими последствиями.
Выход из создавшегося по вине правительства положения я вижу в кадровых решениях, реорганизации МОН, создании дееспособного и уважаемого субъекта формирования научно-технической политики государства, который занялся бы серьезной, спокойной, грамотной и гласной подготовкой институциональной реформы науки, столь необходимой России.
Разумных, конкретных и конструктивных предложений, касающихся становления современной научной системы грантового финансирования, аттестации исследовательской деятельности, научных групп и институтов, улучшения условий научной работы и многого другого, достаточно много. Идут они как от российских ученых, так и от ученых-соотечественников за рубежом (например, большой пакет таких предложений был разработан моими коллегами по организации зарубежных ученых-соотечественников RuSciTech). К сожалению, отсутствует адекватный субъект, на площадке которого эти предложения можно было бы профессионально обсуждать, отбирать и претворять в жизнь в конструктивном и уважительном взаимодействии с государственной властью и научным сообществом. Именно поэтому, как мне кажется, критическое значение сейчас имеет преодоление сложившейся после событий 27 июня катастрофы бессубъектности.
Возвращаясь к политико-цивилизационным аспектам проблемы, считаю необходимым заявить, что лично я убежден - это мое мнение, это не мнение нашей организации RuSciTech, это я говорю исключительно от себя, - лично я убежден, что без решительного изгнания перестроечных бесов всех мастей с политического поля России остановить разрушительное безумие последних 25 лет не только в науке, но и в других областях, невозможно.
И последнее. Возвращаясь к теме системы отсчета и системы координат, затронутой в самом начале моего выступления. Я знаю, что ничто настоящее на свете нельзя создать без любви. Любовь к Родине - это камертон чистоты и это колокол, доносящийся из глубины веков, дающий нам силы и зовущий нас в будущее. Я очень хотел бы, чтобы все причастные сейчас к судьбе отечественной науки - мои коллеги-ученые, министры и депутаты, Президент страны, люди разных политических убеждений - услышали бы звук этого колокола, ибо он звонит по нам всем. И завтра может быть поздно! Спасибо.
Сергей Кургинян: Это профессор Оксфорда, да? Они и их тоже не слушают! Тимоти О'Коннору не нужно слушать профессоров Оксфорда. И я здесь не могу не зачитать фразу, вам известную:
И что за диво?... издалека,
Подобный сотням беглецов,
На ловлю счастья и чинов
Заброшен к нам по воле рока;
Смеясь, он дерзко презирал
Земли чужой язык и нравы;
Не мог щадить он нашей славы;
Не мог понять в сей миг кровавый,
На что он руку поднимал!..
Это было сказано о Пушкине, а сейчас это сказано о Российской академии наук!
Источник - газета "Суть времени"
Уважаемые коллеги! Товарищи!
Прежде всего, я хотел бы поблагодарить оргкомитет нашего митинга-собрания за возможность выступить перед вами. Несколько дополнительных слов о себе, чтобы задать систему отсчета.
В самом начале 90-х годов я закончил физический факультет МГУ по специальности «теоретическая физика». В 1994 году защитил кандидатскую диссертацию. В том же году я бежал из родной страны и вот уже 19 лет живу и работаю за ее пределами. Это было именно бегство, бегство от величайшей мерзости под названием «перестройка» с ее наглой инверсией добра и зла, чудовищной ложью, криминальным безумием, втаптыванием в грязь высоких и светлых идеалов, маргинализацией великой науки и великой культуры. Видеть всё это рядом с собой было невыносимо. И дело не только в том, что в начале 90-х годов я жил в трудных экономических условиях, недоедал, не имел стабильного жилья, вместо занятий наукой тратил уйму времени на репетиторство и не видел ни малейших путей сохранить и воспроизвести себя, не погрузившись с головой в вышеупомянутую мерзость или не найдя с ней компромисс. Решение уехать было для меня мучительным, и оно мучает меня все эти девятнадцать лет, несмотря на формально очень успешную академическую карьеру и относительно комфортное существование. Можно холодно и рационально сказать, что нам всем просто «посчастливилось» жить в годы перемен, но это было бы полуправдой. Перемены переменам - рознь.
Дело в том, что в перестройке не было любви. Я ощутил это интуитивно в 86-м или 87 году. Читая советские формально еще газеты, ощутил этот запах мертвечины, прикосновение которой глумливо превращает правду в ложь, добродетель - в порок, попытки созидания - в имитацию и тлен. Великие созидательные преобразования невозможны без любви, потому что любовь или то, что мы, люди, воспринимаем как любовь, является движущей силой восхождения, вечного стремления к высшему, сложному и чистому.
Моя Родина, Советский Союз, тысячелетняя великая Россия, ее народ дали мне огромный дар любви, в котором сплавлены воедино любовь моей семьи, моих учителей и профессоров, забота нашей старенькой школьной уборщицы тети Клавы, гений Толстого, страсть Циолковского и Королева, вот это огромное небо и пронзительно нежная русская осень. Любовь тысяч людей, знакомых и незнакомых, живых и мертвых. Я воспринимаю этот дар как огромную ответственность и огромный долг перед Родиной. Где бы я ни находился географически… Я прошу прощения за эти личные мотивы. Люди, как правило, стесняются говорить о сокровенном, а любовь сокровенна. Но я убежден в том, что сегодня, говоря о том страшном положении, в котором находится отечественная наука (а мне как профессионалу это положение известно лучше, чем многим другим), необходимо использовать именно эту систему координат. Именно в этой системе отсчета инварианты нашей великой культуры видны наиболее четко, и именно в ней с беспощадной ясностью высвечена деструктивная ущербность принимаемых нынешним российским правительством решений в области научной политики. Эта система координат важна еще и потому, что сейчас решается слишком многое.
Можно тешить себя иллюзиями, что, мол, вот мы приняли дурацкий закон, не он первый, не он последний, как-то его подправим и проигнорируем - и будем жить дальше. Ну вот академик Фортов призывает нас успокоиться и дружно включиться в работу. Правда, он не говорит, в какую именно, потому что непонятно, кто, собственно, является субъектом формирования научно-технической политики государства и что этому субъекту, даже если он есть, придет в голову завтра.
К сожалению, речь идет не просто о неудачном единичном законе с его ликвидационной риторикой и полным отсутствием грамотно проработанной созидательной части. Речь идет о попытке демонтажа стратегической части цивилизационного ядра, и мне очень хотелось бы, чтобы некоторые мои коллеги по цеху, упивающиеся антисоветской мифологией и соответствующей риторикой, осознали бы, наконец, что демонтаж этот приведет не к вожделенной ими десоветизации и возвращению России в лоно цивилизованных стран, как любили вопить в перестройку, а к гибели России как живого организма, как цивилизации с ее красными идеалами, монархистами и анархистами, с ее уникальной, очень тонкой и по-своему очень хрупкой и беззащитной культурой, в том числе культурой научной и образовательной.
Не так важно, осуществляется ли этот демонтаж по воле злых сил, в результате глупости и стратегического безумия властных структур, или политической импотенции руководства РАН. Важно то, что процесс идет, идет блицкригом в науке и в образовании, и его нужно остановить. Отметая сейчас соображения о том, что проект закона готовился в тайне от научного сообщества анонимной рабочей группой неизвестной квалификации, за спиной которой даже не стоял, по его собственным словам, министр Ливанов, хотя подобный управленческий подход уже свидетельствует о непрофессионализме, не говоря уже об отсутствии элементарного уважения к ученым.
Сконцентрируюсь на сути проекта. Подчеркну сразу, что хирургические методы в деле управления громоздкими инертными общественными системами иногда необходимы, и история СССР/России знает немало примеров, когда такие меры принимались и были успешными. Минимальным необходимым условием принятия подобных планов к серьезному рассмотрению является наличие в них мощной созидательной компоненты и четко очерченного горизонта будущего. Принятый закон этому условию не удовлетворяет. Проект очевидным образом ликвидационный. И все разговоры о том, что, мол, сначала нужно разрушить эту страшную неэффективную советскую академию наук, а уж потом быстренько появятся агентства с эффективными менеджерами, и всё будет как в цивилизованных странах. Всё это чепуха, говорю вам это как профессионал. От которой (от этой чепухи) за версту разит перестроечным перегаром.
Не думаю, что открою страшную тайну, если скажу, что мне и моим коллегам, начиная с 2009 года, когда мы опубликовали открытое письмо ученых соотечественников высшему политическому руководству страны под названием «Фундаментальная наука и будущее России» с нашей попыткой предложить конкретные созидательные шаги по укреплению фундаментальной науки, приходилось немного взаимодействовать с федеральными органами власти, в ведении которых, согласно закону, предполагается передать инфраструктуру РАН, и у нас сложилось определенное впечатление об их профессиональных и управленческих качествах. Основываясь, в частности, на этих впечатлениях и фактах, я убежден, что реальное воплощение закона в жизнь приведет к катастрофе.
Подчеркну, что я не хочу демонизировать Минобрнауки или конкретных чиновников и подозревать их в попытке рейдерства или прочих страшных грехах. Но осуществлять грамотное управление серьезными научными структурами они не способны. Более того, они не способны грамотно организовать процесс обсуждения и отбора предложений по совершенствованию научного управления. Удивительно также то, что в законе говорится о реформе РАН, наиболее эффективной и мощной организации страны, а не о реформе науки в целом. Нет ни малейшего сомнения, что серьезная и спокойная подготовка такой реформы необходима. Она должна включать несколько ключевых компонент, и задача государства грамотно организовать эту подготовку. Привлечь к ней на основании ясных и гласных критериев активно работающих ученых мирового уровня совместно со всеми силами, заинтересованными в развитии национально ориентированного научно-технического сектора. Начальной формой такого обсуждения мог бы явиться, например, конгресс научных работников России, задачей которого стало бы формирование компетентных комиссий по всем аспектам инфраструктурных реформ с постановкой четких целей, временных рамок, властного делегирования ответственности.
Ученые и соотечественники, работающие за рубежом, могли бы принести пользу в этом процессе, поскольку они обладают реальным опытом взаимодействия с разным формами организации науки в разных странах. Нет ничего страшного в адаптации элементов зарубежного опыта к отечественным условиям и в продвижении своих научно-образовательных схем за рубежом, благо потенциальный спрос на них есть. Более того, без разумной открытости наука в России просто задохнется. Но критически важно понимать, что научно-образовательная модель в той или иной стране складывается исторически, она связана миллионами невидимых нитей с очень глубокими мировоззренческими и цивилизационными корнями. Механический, бездумный, а тем более насильственный перенос тех или иных моделей в иную цивилизационную почву чреват тяжелейшими последствиями.
Выход из создавшегося по вине правительства положения я вижу в кадровых решениях, реорганизации МОН, создании дееспособного и уважаемого субъекта формирования научно-технической политики государства, который занялся бы серьезной, спокойной, грамотной и гласной подготовкой институциональной реформы науки, столь необходимой России.
Разумных, конкретных и конструктивных предложений, касающихся становления современной научной системы грантового финансирования, аттестации исследовательской деятельности, научных групп и институтов, улучшения условий научной работы и многого другого, достаточно много. Идут они как от российских ученых, так и от ученых-соотечественников за рубежом (например, большой пакет таких предложений был разработан моими коллегами по организации зарубежных ученых-соотечественников RuSciTech). К сожалению, отсутствует адекватный субъект, на площадке которого эти предложения можно было бы профессионально обсуждать, отбирать и претворять в жизнь в конструктивном и уважительном взаимодействии с государственной властью и научным сообществом. Именно поэтому, как мне кажется, критическое значение сейчас имеет преодоление сложившейся после событий 27 июня катастрофы бессубъектности.
Возвращаясь к политико-цивилизационным аспектам проблемы, считаю необходимым заявить, что лично я убежден - это мое мнение, это не мнение нашей организации RuSciTech, это я говорю исключительно от себя, - лично я убежден, что без решительного изгнания перестроечных бесов всех мастей с политического поля России остановить разрушительное безумие последних 25 лет не только в науке, но и в других областях, невозможно.
И последнее. Возвращаясь к теме системы отсчета и системы координат, затронутой в самом начале моего выступления. Я знаю, что ничто настоящее на свете нельзя создать без любви. Любовь к Родине - это камертон чистоты и это колокол, доносящийся из глубины веков, дающий нам силы и зовущий нас в будущее. Я очень хотел бы, чтобы все причастные сейчас к судьбе отечественной науки - мои коллеги-ученые, министры и депутаты, Президент страны, люди разных политических убеждений - услышали бы звук этого колокола, ибо он звонит по нам всем. И завтра может быть поздно! Спасибо.
Сергей Кургинян: Это профессор Оксфорда, да? Они и их тоже не слушают! Тимоти О'Коннору не нужно слушать профессоров Оксфорда. И я здесь не могу не зачитать фразу, вам известную:
И что за диво?... издалека,
Подобный сотням беглецов,
На ловлю счастья и чинов
Заброшен к нам по воле рока;
Смеясь, он дерзко презирал
Земли чужой язык и нравы;
Не мог щадить он нашей славы;
Не мог понять в сей миг кровавый,
На что он руку поднимал!..
Это было сказано о Пушкине, а сейчас это сказано о Российской академии наук!
Источник - газета "Суть времени"