Безнародная война
Текущую войну в её информационной форме каждый может наблюдать ежедневно и на множестве примеров. Скажем, сегодня вышли две новости о «мировых прачечных» на РБК в Газете.ру.
Портал РБК передаёт:
Банки стран Персидского залива являются одними из крупнейших бенефициаров наркопроизводства, сообщил журналистам директор Федеральной службы по контролю за оборотом наркотиков (ФСКН) Виктор Иванов. Он отметил, что эти банки редко кредитуют производство пшеницы, однако охотно дают деньги на выращивание мака.
В.Иванов также подверг критике мировое сообщество за то, что, по его мнению, оно относится к проблеме афганского наркопроизводства «рутинно». Глава ФСКН указал, что проблемы, которые порождает наркомафия, находятся в компетенции Совета Безопасности Организации Объединенных Наций (ООН), поэтому он рассчитывает, что тема наркопроизводства в Афганистане в 2013г. будет поднята на заседаниях Совбеза.
Одновременно Газета.ру сулит раскрытие бизнес-тайн:
Один из известнейших офшоров, британская заморская территория Каймановы острова намерены покончить со своими финансовыми тайнами и раскрыть часть данных о зарегистрированных у них компаниях и хедж-фондах.
«Мы просто кричим о необходимости большей прозрачности, - цитирует газета главу департамента операционной проверки Hermes BPK, инвестирующего средства крупнейших пенсионных фондов Великобритании, Винсента Вандерброка. - Больше невозможно мириться с тем, что управляющие фондами (в офшорах) являются подсадными утками».
Оба демарша носят международный характер и касаются отмывания денег. Однако, когда читаешь подобные новости, возникает вопрос не о тех, кто их печатает, а о тех, кто их читает.
Протекает очередная горячая фаза войны элит. Не важно, маскируется ли она при этом под политическое противостояние или международные конфликты: разоблачения обычно касаются денег и грязных тайн. Обществу в элитных играх отводится в лучшем случае роль наблюдателя, а в худшем - участь публики, непрерывно сотрясаемой всякого рода разоблачениями и скандалами. Всё это осуществляется под разговоры про «интересы гражданского общества» или же «интересы России», а «общественное мнение» в который раз разминается, словно кусок глины.
Однако для людей, хотя бы немного знакомых с историей, очевидно: хочешь решить общественные проблемы или ответить на исторические вызовы? Придётся задействовать широкие общественные силы. Другого пути нет.
Подключить к борьбе данные конкретные народные массы, не адресуясь при этом к их культурным установкам, - невозможно. Если речь о России, то у нашей культуры есть одно ключевое свойство: российскому народу важно, зачем и во имя чего вести войну, какую бы то ни было. В России всегда предъявлялся запрос на дополнительное - не шкурное и не бытовое - измерение любого противостояния.
«Война компроматов» - или война идей и смыслов?
Соревнования по «срыву покровов» - или понимание мотивации поступков сторон?
«Наших бьют» - или «Вставай на смертный бой ... с фашисткой силой чёрною»?
На что здесь ориентируется любой нормальный русский, очевидно. Элитный раскол и последующая борьба - естественный процесс. Но эта борьба никогда не приобретёт историческое значение, покуда не выйдет за пределы наезженной за 20 лет колеи «сливов и компроматов». Без ценностной и смысловой заявки любая адресация к российскому народу обречена на провал. Более того, низкоуровневые войны разоблачений депрессивно воздействуют на народное сознание. Подобные войны в России необходимо вести под эгидой некоей высшей идеи, иначе негативные последствия неминуемы: разрушаются социо-культурные константы. Заметим, что ни западному, ни ближневосточному обществам такого рода опасности не грозят, в силу особенностей именно русской (советской) культуры.
«В России не может быть „псов войны“, в России есть „воины-освободители“. То, что они в итоге делают всё то же самое, и что ГРУшный спецназ - не юноши с горящими взорами, которые движимы чисто идеальными мотивами, - это тоже, надеюсь, всем понятно. Но называть их „псами войны“ в данной культуре нельзя! Их всё равно надо называть „воинами-освободителями, выполняющими свой интернациональный долг“, реализующими некое братство. Таковы законы культуры.
А „псы войны“ могут быть в Германии. Кстати, могу сказать, что это сказывается и на типе работы. Говорил и повторяю, что, когда во время ввода войск в Чехословакию шли танки ГДР, то кто бы под них не ложился - они мерно и спокойно наматывали легших на гусеницы.
А в исламской культуре будет иначе. Знаете, после чего президент Таджикистана Эмомали Рахмонов взял автомат и пошел вместе со своими боевиками на Душанбе, присоединился к повстанцам? Его привели в сарай, где лежал агонизирующий девятилетний ребенок, с которого содрали кожу. Он ещё кричал, умирая. Рахмонов посмотрел, послушал, взял автомат и пошёл. Я понимаю, что там было много других причин. Но в какой-то культуре может быть и так, что сдирают кожу с ребенка и оставляют его подыхать, может быть так, что танки, если под них начнут ложиться, будут ещё чуть тормозить, чтоб получить удовольствие и послушать, как там орут.
А русский Иван будет воевать лучше, но все равно будет перед толпой вылезать на броню и говорить: „Да вы чего, да вы куда, да вы зачем, да вы что?“ И будь он 50 раз специалистом и профессионалом, все равно он это будет делать. Это в культуре».
С. Кургинян, 1995 год, стенограмма заседания клуба «Содержательное единство»
Так Сергей Кургинян иллюстрирует специфику российского народа через образ воина.
В качестве ещё одного примера методологического подхода тех, кто желает играть на общественном мнении, можно рассмотреть текущую операцию по спец-дискредитации либералов. Гораздо более ценной и эффективной для страны была бы полноценная дискуссия о месте и роли либерализма в России с исторических позиций. Это было бы посильнее «ужасов разврата и жадности», в ответ на которые другая сторона, не моргнув, предъявит свои разоблачения. В итоге - разгул тотального бесстыдства только усилится.
Вряд ли кто-то сомневается в том, что беспощадный суд истории над либералами - и выше, и суровей «басманных судов». Но главное, это бы вывело общественное сознание на новый уровень осмысления проблем, резко отличающийся от дежурного «вор у вора дубинку украл».
Итак, расширять «базар за бабки» до «мировых прачечных» недостаточно. Идти надо «не вширь, а в вглубь», делая соответствующее усилие - и волевое, и умственное. Та же проблема наркотизации России явно имеет иное измерение, чем делёж наркокапиталов, а вопрос исторической импотенции правящего буржуазного класса (и, как следствие, утечка капитала!) - другого уровня, нежели вопли о недопустимости коррупции.
Вполне возможно, что через некоторое время российской элите вновь удастся восстановить рамку национального консенсуса, скорее всего - на консервативной платформе. Но российский народ не будет иметь к этому отношения, коль скоро не преодолена фрагментарность общественного сознания и сохраняется антисоветская идеологическая рамка, замыкающая страну в историческом тупике.
Пока что мы видим, что истерия в прессе по-прежнему подстёгивается, но ни одна из сторон категорически не желает подняться до уровня постановки и обсуждения конкретных общественных или исторических проблем. А проблемы эти вряд ли будут ждать нас достаточно долго.