(no subject)
ПРЕДЗИМЬЕ (№4 из цикла "Оммаж Саше Соколову")
"Повой, маэстро, на печной трубе
Рождественское что-нибудь, анданте..."
С.Соколов
Ну, вот и всё. Леса, поляны, скаты.
Россия-мать и с нею три солдата
Бредут, будя уснувшее зверьё.
И с неба сыплются снежинки мотыльками.
Грядёт декабрь, с мятелями, снегами.
Ты будешь прятать нос и каблуками
Ты будешь мёрзлый теребить асфальт.
Пустая степь. Ни облака, ни тучки.
Ты ожидаешь новогодней взбучки
И поджимаешь хвост, подобно жучке,
Поскольку знаешь, что грядёт зима.
Январь иль март - подумаешь, неважно.
С горы слетает хриплый вздох протяжный.
Лавина катится волной многоэтажной
И погребает под собой дома.
Едва-едва ползут автомобили.
И бабы с мётлами ещё не выходили
Мести-грести, и некуда податься:
Глядишь в окно и зришь в нём святотатца.
И врёшь, и врёшь, совсем, ужасно, плохо.
Всё врёшь и пьёшь какую-то там водку,
Такую право же, такую гадость.
Всё рвёшь и рвёшь чернильные бумажки
И выгоняешь их на свежий воздух.
И там они летят как рой снежинок,
Как ворох ржавых ясеневых листьев,
Как перья, выпущенные из подушки,
Как эти самые, ну да - монады...
И ты садишься вновь за Соколова.
Поскольку осень, ну конечно, осень
Идёт-бредёт нехоженой тропинкой.
Ты смотришь в небо. В поле ходит ветер.
1986 г.
"Повой, маэстро, на печной трубе
Рождественское что-нибудь, анданте..."
С.Соколов
Ну, вот и всё. Леса, поляны, скаты.
Россия-мать и с нею три солдата
Бредут, будя уснувшее зверьё.
И с неба сыплются снежинки мотыльками.
Грядёт декабрь, с мятелями, снегами.
Ты будешь прятать нос и каблуками
Ты будешь мёрзлый теребить асфальт.
Пустая степь. Ни облака, ни тучки.
Ты ожидаешь новогодней взбучки
И поджимаешь хвост, подобно жучке,
Поскольку знаешь, что грядёт зима.
Январь иль март - подумаешь, неважно.
С горы слетает хриплый вздох протяжный.
Лавина катится волной многоэтажной
И погребает под собой дома.
Едва-едва ползут автомобили.
И бабы с мётлами ещё не выходили
Мести-грести, и некуда податься:
Глядишь в окно и зришь в нём святотатца.
И врёшь, и врёшь, совсем, ужасно, плохо.
Всё врёшь и пьёшь какую-то там водку,
Такую право же, такую гадость.
Всё рвёшь и рвёшь чернильные бумажки
И выгоняешь их на свежий воздух.
И там они летят как рой снежинок,
Как ворох ржавых ясеневых листьев,
Как перья, выпущенные из подушки,
Как эти самые, ну да - монады...
И ты садишься вновь за Соколова.
Поскольку осень, ну конечно, осень
Идёт-бредёт нехоженой тропинкой.
Ты смотришь в небо. В поле ходит ветер.
1986 г.