Мне, конечно, известна вся эта риторика, хотя я детально её не отслеживаю, поскольку этнический провинциализм (в том числе и в первую очередь русский) - мне совершенно не близок. Что тут можно сказать? Это голос людей, истории толком не знающих (вернее знающих некое тенденциозное её освещение), а главное - историческую Россию не знающих и не понимающих. Это всё продукты советского же воспитания, провинциально-крестьянского, если угодно. Для них нет безусловной ценности и красоты, универсального европейского величия русского проекта, а есть вечная заунывная песнь о тяжкой доле русского мужика. Это - продолжатели народников, а не европейских строителей Империи. Что делать... С ними, конечно, говорить сложно, ибо это межкультурный диалог. Наверное, в те времена Столыпин мог найти общий язык с крестьянином, сегодня же стало много труднее, из-за того в первую очередь, что утрачена культурная традиция Столыпиных, они стали непонятны. А вот советских крестьян - море. Обычно указывают, что крестьяне были отсталы и невежественны, приводят в качестве положительного примера австрийскую политику Просвещения. Да, у России ситуация была похуже: более поздний старт, большие размеры, более редкий культурный каркас. Но если посмотреть на бурное развитие расходов Мин-ва Просвещения в последнее десятилетие, сильно опережающее рост бюджетных расходов в целом (тоже очень значительный), становится понятно, что Россия выправляла ситуацию и здесь. Может быть - слишком поздно, но прогресс был резкий и бесспорный. Но это частность. Нечастность же в другом - в неправильном восприятии РИ, в отсутствии верной социокультурной идентификации с ней. А почему? А потому что был стратоцид. Потому что нет у нас - почти - прямых наследников русского ведущего и просто культурного слоя. Зато есть - прямые наследники русского крестьянства, причём худшей его части. Вот и объяснение. Из кривого социума вырастают и кривые идеи. В чём ещё ущербность, некультурность этих идей, это непонимание ими важности государственно-правовых оснований, идеи преемственности, легитимности, исторической традиции. В общем, крестьянский провинциализм, увы. На мой взгляд, зияющее отсутствие «Столыпиных» должно быть компенсировано теми, кто со знанием дела будет говорить как бы от имени их продолжателей. Без этого России не будет, а будет убогая русскоязычная провинция Крыловых-Сергеевых.
Автор свидетельствует о похожем феномене - о русофобии Горького, якобы аукнувшейся русофобией некоторых идеологов нацизма (об этом не берусь судить). Горьковское ядовитое колекционирование всех «свинцовых мерзостей русской жизни» подпитывалось ровно тем же самым - ущемлённостью и… непреодолённым культурно-ментальным разрывом.
Вспоминается мне один аспирант из деревни, всё нывший - именно нывший - о своей культурной отсталости, что его городские не хотят просвещать, в родительской семье (в селе) были ужасные проблемы (пьянство отца и прочие безобразия)… По человечески всё понятно, и сочувствие не мог он не вызвать, но как-то неуместна эта ноющая интонация вселенски обиженного русского, которому почему-то все в городе должны. И только с возрастом я стал понимать, что и село здесь не при чём, и отец гулявший не при чём… Суть дела в культурно-ментальном (и бытовом) разрыве, который проходит шрамом по телу безсознательного. И болит потом всю жизнь, как у эмигранта. Так что сам по себе провинциализм в условиях стремительной трансформации, быстрого обретения новизны и качества, оказывается причиной смутной боли, выливающейся вот в это коллекционирование «негатива». А негатив в РИ был, куда же без него в человеческой жизни. Проблема в оценке этого негатива, в принимаемых решениях, в том, к чему именно нас мотивирует осознанный национальный негатив.
Reply
http://podosokorskiy.livejournal.com/530787.html
Автор свидетельствует о похожем феномене - о русофобии Горького, якобы аукнувшейся русофобией некоторых идеологов нацизма (об этом не берусь судить). Горьковское ядовитое колекционирование всех «свинцовых мерзостей русской жизни» подпитывалось ровно тем же самым - ущемлённостью и… непреодолённым культурно-ментальным разрывом.
Вспоминается мне один аспирант из деревни, всё нывший - именно нывший - о своей культурной отсталости, что его городские не хотят просвещать, в родительской семье (в селе) были ужасные проблемы (пьянство отца и прочие безобразия)… По человечески всё понятно, и сочувствие не мог он не вызвать, но как-то неуместна эта ноющая интонация вселенски обиженного русского, которому почему-то все в городе должны. И только с возрастом я стал понимать, что и село здесь не при чём, и отец гулявший не при чём… Суть дела в культурно-ментальном (и бытовом) разрыве, который проходит шрамом по телу безсознательного. И болит потом всю жизнь, как у эмигранта. Так что сам по себе провинциализм в условиях стремительной трансформации, быстрого обретения новизны и качества, оказывается причиной смутной боли, выливающейся вот в это коллекционирование «негатива». А негатив в РИ был, куда же без него в человеческой жизни. Проблема в оценке этого негатива, в принимаемых решениях, в том, к чему именно нас мотивирует осознанный национальный негатив.
Reply
Leave a comment