Любе Мандель
Любовь Семеновна Мандель умерла 14 января 2014 в Brighton House Rehab.
Люба была красивая в молодости, судя по фотографиям.
Коржавин сегодня сказал: -- Я не разбирался в этом. Меня тянуло к ней.
Люба и в старости была красивая, это я видела своими глазами.
-- Я любил ее, люблю ее. У нас было настоящее понимание [не помню точного слова].
Там было много тепла, заботы.
Она была его помощником, опорой и после того, как сама безнадежно и тяжело заболела -- пока были хоть какие-то силы.
Мы были знакомы благодаря моему отцу, не близко. Более близкое общение началось в связи с работой над стихами для папиной книжки после его смерти в 2009. С июня 2009 я стала регулярно бывать у них дома в четырехэтажном многоквартирном доме с крутыми ступеньками без пандуса, 28 Colborne Rd. Потом в 2011 книжка вышла, а общение продолжилось.
Посмотрела свои старые записи, сняла кое-где замки.
2009-09-23
К слову я рассказала, как мой младший в два года умел одеваться сам, а сейчас, в три с половиной, потерял к этому интерес, мама, одень меня. Слово за слово, Л.С. вспомнила, как во время бомбежек в Одессе мама торопила ее, чтобы она быстрее оделась и они спустились в бомбоубежище, а она тянула, не хотела сама одеваться, и вообще вставать ночью и куда-то идти не хотелось.
Любовь Семеновна стала рассказывать эвакуацию в Оренбургскую обл. (пароход, потом поезд, а тот пароход, что затонул, вроде бы назывался "Ленин"). А пока пароход стоял, его охранял катер с военными моряками. Моряки пускали девочек на катер, кормили их крутыми яйцами. Л.С. умела читать и по складам читала им Зощенко. И эти две недели жизни запомнились как счастливое время.
Потом приехали в деревню Зыкино. Рассказывала, как началась гроза, и они с двоюродной сестрой помчались по деревне с криком "Воздушная тревога". И как не было обуви, а она пошла к матери в поле по колючей стерне. И как к зиме выдали одну пару на двоих, менялись, а вторую девочку мать носила на спине (для хождения внутри сшили что-то тряпичное, но не для снега). И как завидывали детдомовским детям, которых было много в школе, одетых в какие-то страшные ватники - тем давали каждый день один леденец. Голодали. Но все равно то время не воспринималось как несчастье. И еще - не думали, что это надолго, ждали, что вот-вот возвращаться в Одессу.
Люба рассказывала про свою мать - были голодные годы, родители умерли, осиротевшие дети цеплялись к поездам и ехали в Одессу - они знали, что там не умрут с голоду, что их возьмут в детдом. Мать выросла в одесском детдоме.
"Я съем много шоколада"
14 января, 2010
Вчера с Симой были у К., нужно было отдать выведенный из спячки лаптоп, т.е. побыстрее, и без Симы не получалось. Думала, заскочу на несколько минут, подключу компьютер, и вреда от Симы не случится. Но Сима повел себя мило, не нудил, мы попили чаю с финиками и шоколадом. Про шоколад Сима сразу сказал, что съест его много, чем умилил поэта. Сима все время о чем-то общался с Любой, ходил за ней на кухню, в результате выпил три кружки молока. Дома не интересно, а в гостях можно и три кружки, потому что персональное внимание.
Часа через два Сима сказал: - А сейчас МЫ хотим уходить.
Т.е. за меня тоже расписался. И еще попросил шоколада на дорогу. Люба дала мешочек.
И ничего, пузо у него не лопнуло от всего этого молока и шоколада.
Увидел фотографию. - Это дедушка. Мой дедушка. А почему здесь эта фотография?
- Чтобы помнить (Это Люба отвечает).
- А зачем нужно помнить?
Это Сима примерно вот что спрашивает - мой дедушка, фотография такая у меня есть, а здесь она почему?
Я спрашивала Любу, как они с Эммой познакомились (конечно, Эмма он для близких, не для меня).
Она работала в республиканской библиотеке в Кишиневе, в Молдавии.
Должны были приехать поэты из Москвы.
Когда она увидела, что в списке значится Коржавин (может, он в списке был под своей фамилией, просто не знаю), она взялась заниматься организацией его выступления. Это был 1965 год. Она знала его по подборке его стихов в альманахе "Тарусские страницы".
Потом она увидела его в столовой. На подносе у него была двойная порция обеда: два вторых, два компота... -- А я думала, поэты питаются только духовной пищей. -- Как видите, мы едим, и иногда довольно плотно.
-- Потом мы встречались в Москве, но охмурение происходило в Молдавии, -- дополнил Наум.
Потом она приезжала в Москву по работе, и в том же году они поженились, она работала в библиотеке в Москве.
У Любы была дочь Лена от первого брака, школьница.
В 1973 они втроем эмигрировали в США.
Здесь Люба работала в Гарварде по контракту (я так понимаю, в библиотеке, а также преподавала русский).
Есть две внучки, живут в Англии. Дочь Любы, их мать, умерла в 40 лет от рака.
Люба с Наумом ездили в "Русский лагерь" в Вермонте, слышала от них, а вот нашла воспоминания участника с фотографией:
Перебирая старые альбомы, обнаружил одну фотографию, которая сразу унесла меня на двадцать с лишним лет назад, в американский штат Вермонт, где знаменитая Русская школа при Норвическом университете доживала свои последние годы.
Люба - светлая память.
Лена, дочь Коржавина, сейчас в Бостоне, и заберет его к себе в Северную Каролину.
Люба была красивая в молодости, судя по фотографиям.
Коржавин сегодня сказал: -- Я не разбирался в этом. Меня тянуло к ней.
Люба и в старости была красивая, это я видела своими глазами.
-- Я любил ее, люблю ее. У нас было настоящее понимание [не помню точного слова].
Там было много тепла, заботы.
Она была его помощником, опорой и после того, как сама безнадежно и тяжело заболела -- пока были хоть какие-то силы.
Мы были знакомы благодаря моему отцу, не близко. Более близкое общение началось в связи с работой над стихами для папиной книжки после его смерти в 2009. С июня 2009 я стала регулярно бывать у них дома в четырехэтажном многоквартирном доме с крутыми ступеньками без пандуса, 28 Colborne Rd. Потом в 2011 книжка вышла, а общение продолжилось.
Посмотрела свои старые записи, сняла кое-где замки.
2009-09-23
К слову я рассказала, как мой младший в два года умел одеваться сам, а сейчас, в три с половиной, потерял к этому интерес, мама, одень меня. Слово за слово, Л.С. вспомнила, как во время бомбежек в Одессе мама торопила ее, чтобы она быстрее оделась и они спустились в бомбоубежище, а она тянула, не хотела сама одеваться, и вообще вставать ночью и куда-то идти не хотелось.
Любовь Семеновна стала рассказывать эвакуацию в Оренбургскую обл. (пароход, потом поезд, а тот пароход, что затонул, вроде бы назывался "Ленин"). А пока пароход стоял, его охранял катер с военными моряками. Моряки пускали девочек на катер, кормили их крутыми яйцами. Л.С. умела читать и по складам читала им Зощенко. И эти две недели жизни запомнились как счастливое время.
Потом приехали в деревню Зыкино. Рассказывала, как началась гроза, и они с двоюродной сестрой помчались по деревне с криком "Воздушная тревога". И как не было обуви, а она пошла к матери в поле по колючей стерне. И как к зиме выдали одну пару на двоих, менялись, а вторую девочку мать носила на спине (для хождения внутри сшили что-то тряпичное, но не для снега). И как завидывали детдомовским детям, которых было много в школе, одетых в какие-то страшные ватники - тем давали каждый день один леденец. Голодали. Но все равно то время не воспринималось как несчастье. И еще - не думали, что это надолго, ждали, что вот-вот возвращаться в Одессу.
Люба рассказывала про свою мать - были голодные годы, родители умерли, осиротевшие дети цеплялись к поездам и ехали в Одессу - они знали, что там не умрут с голоду, что их возьмут в детдом. Мать выросла в одесском детдоме.
"Я съем много шоколада"
14 января, 2010
Вчера с Симой были у К., нужно было отдать выведенный из спячки лаптоп, т.е. побыстрее, и без Симы не получалось. Думала, заскочу на несколько минут, подключу компьютер, и вреда от Симы не случится. Но Сима повел себя мило, не нудил, мы попили чаю с финиками и шоколадом. Про шоколад Сима сразу сказал, что съест его много, чем умилил поэта. Сима все время о чем-то общался с Любой, ходил за ней на кухню, в результате выпил три кружки молока. Дома не интересно, а в гостях можно и три кружки, потому что персональное внимание.
Часа через два Сима сказал: - А сейчас МЫ хотим уходить.
Т.е. за меня тоже расписался. И еще попросил шоколада на дорогу. Люба дала мешочек.
И ничего, пузо у него не лопнуло от всего этого молока и шоколада.
Увидел фотографию. - Это дедушка. Мой дедушка. А почему здесь эта фотография?
- Чтобы помнить (Это Люба отвечает).
- А зачем нужно помнить?
Это Сима примерно вот что спрашивает - мой дедушка, фотография такая у меня есть, а здесь она почему?
Я спрашивала Любу, как они с Эммой познакомились (конечно, Эмма он для близких, не для меня).
Она работала в республиканской библиотеке в Кишиневе, в Молдавии.
Должны были приехать поэты из Москвы.
Когда она увидела, что в списке значится Коржавин (может, он в списке был под своей фамилией, просто не знаю), она взялась заниматься организацией его выступления. Это был 1965 год. Она знала его по подборке его стихов в альманахе "Тарусские страницы".
Потом она увидела его в столовой. На подносе у него была двойная порция обеда: два вторых, два компота... -- А я думала, поэты питаются только духовной пищей. -- Как видите, мы едим, и иногда довольно плотно.
-- Потом мы встречались в Москве, но охмурение происходило в Молдавии, -- дополнил Наум.
Потом она приезжала в Москву по работе, и в том же году они поженились, она работала в библиотеке в Москве.
У Любы была дочь Лена от первого брака, школьница.
В 1973 они втроем эмигрировали в США.
Здесь Люба работала в Гарварде по контракту (я так понимаю, в библиотеке, а также преподавала русский).
Есть две внучки, живут в Англии. Дочь Любы, их мать, умерла в 40 лет от рака.
Люба с Наумом ездили в "Русский лагерь" в Вермонте, слышала от них, а вот нашла воспоминания участника с фотографией:
Перебирая старые альбомы, обнаружил одну фотографию, которая сразу унесла меня на двадцать с лишним лет назад, в американский штат Вермонт, где знаменитая Русская школа при Норвическом университете доживала свои последние годы.
Люба - светлая память.
Лена, дочь Коржавина, сейчас в Бостоне, и заберет его к себе в Северную Каролину.