дорогуша мистер Беннент
Когда я узнала, что существуют разные переводы "Гордости и предубеждения" на русский язык, я решила, что можно попробовать прочитать еще какой-то, кроме классического перевода Маршака. Да, перевод Маршака хороший, тут спор не об этом, но он считается упрощенным: длинные витиеватые фразы Остин разбиты на более короткие предложения, а разные метафоры и иносказания и вовсе убраны. Из переводов, что разобраны в детальной филологической статье, я выбрала перевод Анастасии Грызуновой, выполненный в 2007 году. Разумеется, чисто по смыслу я не почерпнула ничего нового, потому что перевод Маршака я читала добрых три раза. Но как же странно читать привычный текст, изложенный совсем иначе! И как же коробили меня "Дорогуша мистер Беннет" и эти бесконечные"сие, кой, оный" и эти "танцОвать"! И особенно странно смешение такого нарочито архаичного стиля с внезапно современными словечками и фразами. Впечатления у меня остались смешанные, но я не жалею, что прочитала. Было увлекательно. Под катом сохраню на память текст статьи про этот перевод.
Перевод Анастасии Грызуновой (из статьи)
Перевод Анастасии Грызуновой представляет собой образец сознательной темпоральной стилизации. В переводе используются устаревшие слова и грамматические конструкции («сие», «слыхали ль», «кабы», «аки», «дабы», «жуть как», «потребно», «оный», «кой», «реченья ваши»), и читать его «на автомате» точно не получится. Естественно, этот перевод, да еще и при наличии классического и более удобочитаемого перевода Маршака, вызвал у читателей неоднозначную реакцию и резкую критику.
«Она одарила его омерзеньем к ремеслу и житью в торговом городишке, и сэр Уильям, бросив и то и другое, с семьею удалился на милю от Меритона в дом, кой с тех самых пор был поименован Обителью Лукаса; там сэр Уильям мог блаженно размышлять о собственном величии и, не стесненный делом, занимать себя исключительно любезностью по отношенью ко всему миру. Ибо, хоть титул и возвысил сэра Уильяма, тот не стал надменен - напротив, всех и каждого неустанно дарил вниманьем». Текст Грызуновой, несмотря на многочисленные состаренные существительные, которые будут сопровождать читателя на протяжении всего романа («семьею», «вниманьем»), читается довольно гладко, только вот «Обитель Лукаса» отдает чем-то монастырским, хотя, называя свое поместье «Лукас Лодж», сэр Уильям стремился подчеркнуть свое наследственное дворянство, тогда как на самом деле титул был пожалован ему недавно.
Пословицу Грызунова передает вполне успешно: «Есть удачная старая поговорка, кою все здесь, разумеется, знают: „Сбереги дыханье - нечем будет на овсянку дуть”; итак, я сберегу дыхание для пенья». Да и в целом в переводе достаточно находок и удачно переданных фраз, а к нарочитой архаизации привыкаешь достаточно быстро - неудивительно, что перевод нашел своих поклонников и регулярно переиздается.
При передаче имен Грызунова применила метод транскрипции и избавилась от «хемов» (Уикэм, Клэпэм, Оукэм, Уэстерэм), но при этом оставила транслитерацию в Лэмбтоне и Кимптоне. Используя букву «э» там, где этого не делали другие переводчики (Чэтсуорт), она все же оставляет Рамсгит через «а», а Палвис (лодж) у нее почему-то становится Пёрвисом. Ну и конечно никаких мистеров и миссис - здесь нас ждут господа и госпожи (чаще в сокращенном виде), а вместо мисс - юная госпожа, что при частых повторах выглядит несколько громоздко.
При этом у Грызуновой «милая архаизация» вроде «сплошного благоприятствованья» иногда вдруг продолжается неожиданно современной разговорной фразой «не поспоришь» - это еще одна претензия авторов ругательных статей об этом переводе. Не все читатели считают допустимым смешение в одном переводе разных подходов и стилей.
Ведь в идеале задача переводчика романов XIX века - передать атмосферу и язык старины таким образом, чтобы они воспринимались таковыми, но трудностей не вызывали, если автор этих трудностей не закладывал. «Оторвал взор от книги и вперил оный в лицо супруги с невозмутимым равнодушьем, сей тирадою не поколебленным ни на гран» - такие пассажи в переводе Грызуновой порождали следующие отзывы: «Как и многие здесь, ужаснулась переводом. Переводчик старательно избегает указательных местоимений это, этот, этим. Вместо этого везде используется „сие”, „сим”, „сия”, „оных”. А вдобавок „кои”, „каковой”, какие-то странные глаголы, слово „вотще” (что это, кстати?). Кошмар какой-то. На каждой странице кто-то обязательно „вскричал” и не единожды. Еле вымучила эту книгу. При этом хорошо знаю ее содержание, иначе бросила бы читать на третьей странице».
В своем переводе Грызунова сочетает старомодные «танцовать», «наслажденье», «ссорою», «потребны», «не чаялось», «опамятовался» с более современными (или принадлежащими другому стилю) «молвила», «подначивать», «какой ужас», «дикарка», «ее подмывало», «безмерно взбесило». У г-на Бингли «приятственная наружность», но при этом он «порхает туда-сюда». Обращение миссис Беннет к мужу «дорогуша» тоже сложно себе представить (скорее, так обращался бы он к ней). Такая неожиданная смесь, с одной стороны, придает живость тексту, а с другой - может быть расценена как «самодеятельность» и из-за этого оттолкнуть. Иными словами, читатель всю дорогу будет думать, Остен ли он читает или все же Грызунову, и может не успеть оценить, что Уикэм, в соответствии с современной тенденцией фонетической передачи фамилий, перестал быть Уикхемом или Викхемом.
Однако мы не станем пребывать в иллюзьи, что переводчица по неразуменью выбрала оный стиль - ибо сей подход чается весьма намеренным. К тому же он далеко не у всех отозвался непониманием, о чем говорит и количество переизданий. Он особенно популярен среди людей, предпочитающих погрузиться в «отчуждающий», непростой перевод с обилием устаревших слов. Этот перевод стоит особняком и воспринимается совершенно иначе, чем хоть и разные, но все же более «привычные» переводы Маршака и Гуровой. К тому же выбранный стиль дает больше простора для передачи особенно трудных мест, в результате чего некоторые моменты перевода решены здесь лучше, чем у предшественников.
Отметим при этом, что перевод Грызуновой оставляет некоторые ощущение того, что переводчица, работая над ним, хотела развлечься и по-своему «приукрасить» роман, который современным молодым людям действительно может показаться слегка нафталиновым. Но такой подход представляется в чем-то сродни созданию фанфиков - и читатель должен быть хотя бы предупрежден об этом.
Перевод Анастасии Грызуновой (из статьи)
Перевод Анастасии Грызуновой представляет собой образец сознательной темпоральной стилизации. В переводе используются устаревшие слова и грамматические конструкции («сие», «слыхали ль», «кабы», «аки», «дабы», «жуть как», «потребно», «оный», «кой», «реченья ваши»), и читать его «на автомате» точно не получится. Естественно, этот перевод, да еще и при наличии классического и более удобочитаемого перевода Маршака, вызвал у читателей неоднозначную реакцию и резкую критику.
«Она одарила его омерзеньем к ремеслу и житью в торговом городишке, и сэр Уильям, бросив и то и другое, с семьею удалился на милю от Меритона в дом, кой с тех самых пор был поименован Обителью Лукаса; там сэр Уильям мог блаженно размышлять о собственном величии и, не стесненный делом, занимать себя исключительно любезностью по отношенью ко всему миру. Ибо, хоть титул и возвысил сэра Уильяма, тот не стал надменен - напротив, всех и каждого неустанно дарил вниманьем». Текст Грызуновой, несмотря на многочисленные состаренные существительные, которые будут сопровождать читателя на протяжении всего романа («семьею», «вниманьем»), читается довольно гладко, только вот «Обитель Лукаса» отдает чем-то монастырским, хотя, называя свое поместье «Лукас Лодж», сэр Уильям стремился подчеркнуть свое наследственное дворянство, тогда как на самом деле титул был пожалован ему недавно.
Пословицу Грызунова передает вполне успешно: «Есть удачная старая поговорка, кою все здесь, разумеется, знают: „Сбереги дыханье - нечем будет на овсянку дуть”; итак, я сберегу дыхание для пенья». Да и в целом в переводе достаточно находок и удачно переданных фраз, а к нарочитой архаизации привыкаешь достаточно быстро - неудивительно, что перевод нашел своих поклонников и регулярно переиздается.
При передаче имен Грызунова применила метод транскрипции и избавилась от «хемов» (Уикэм, Клэпэм, Оукэм, Уэстерэм), но при этом оставила транслитерацию в Лэмбтоне и Кимптоне. Используя букву «э» там, где этого не делали другие переводчики (Чэтсуорт), она все же оставляет Рамсгит через «а», а Палвис (лодж) у нее почему-то становится Пёрвисом. Ну и конечно никаких мистеров и миссис - здесь нас ждут господа и госпожи (чаще в сокращенном виде), а вместо мисс - юная госпожа, что при частых повторах выглядит несколько громоздко.
При этом у Грызуновой «милая архаизация» вроде «сплошного благоприятствованья» иногда вдруг продолжается неожиданно современной разговорной фразой «не поспоришь» - это еще одна претензия авторов ругательных статей об этом переводе. Не все читатели считают допустимым смешение в одном переводе разных подходов и стилей.
Ведь в идеале задача переводчика романов XIX века - передать атмосферу и язык старины таким образом, чтобы они воспринимались таковыми, но трудностей не вызывали, если автор этих трудностей не закладывал. «Оторвал взор от книги и вперил оный в лицо супруги с невозмутимым равнодушьем, сей тирадою не поколебленным ни на гран» - такие пассажи в переводе Грызуновой порождали следующие отзывы: «Как и многие здесь, ужаснулась переводом. Переводчик старательно избегает указательных местоимений это, этот, этим. Вместо этого везде используется „сие”, „сим”, „сия”, „оных”. А вдобавок „кои”, „каковой”, какие-то странные глаголы, слово „вотще” (что это, кстати?). Кошмар какой-то. На каждой странице кто-то обязательно „вскричал” и не единожды. Еле вымучила эту книгу. При этом хорошо знаю ее содержание, иначе бросила бы читать на третьей странице».
В своем переводе Грызунова сочетает старомодные «танцовать», «наслажденье», «ссорою», «потребны», «не чаялось», «опамятовался» с более современными (или принадлежащими другому стилю) «молвила», «подначивать», «какой ужас», «дикарка», «ее подмывало», «безмерно взбесило». У г-на Бингли «приятственная наружность», но при этом он «порхает туда-сюда». Обращение миссис Беннет к мужу «дорогуша» тоже сложно себе представить (скорее, так обращался бы он к ней). Такая неожиданная смесь, с одной стороны, придает живость тексту, а с другой - может быть расценена как «самодеятельность» и из-за этого оттолкнуть. Иными словами, читатель всю дорогу будет думать, Остен ли он читает или все же Грызунову, и может не успеть оценить, что Уикэм, в соответствии с современной тенденцией фонетической передачи фамилий, перестал быть Уикхемом или Викхемом.
Однако мы не станем пребывать в иллюзьи, что переводчица по неразуменью выбрала оный стиль - ибо сей подход чается весьма намеренным. К тому же он далеко не у всех отозвался непониманием, о чем говорит и количество переизданий. Он особенно популярен среди людей, предпочитающих погрузиться в «отчуждающий», непростой перевод с обилием устаревших слов. Этот перевод стоит особняком и воспринимается совершенно иначе, чем хоть и разные, но все же более «привычные» переводы Маршака и Гуровой. К тому же выбранный стиль дает больше простора для передачи особенно трудных мест, в результате чего некоторые моменты перевода решены здесь лучше, чем у предшественников.
Отметим при этом, что перевод Грызуновой оставляет некоторые ощущение того, что переводчица, работая над ним, хотела развлечься и по-своему «приукрасить» роман, который современным молодым людям действительно может показаться слегка нафталиновым. Но такой подход представляется в чем-то сродни созданию фанфиков - и читатель должен быть хотя бы предупрежден об этом.