Зверинская
Ужас переезда сменился ужасом пребывания. Неопределенностью подвешенности. Невесомостью, полной противоположностью гравитации. Потребностью приземлиться и заземлиться.
Было страшно отрывать вещи от стен, к которым они прилипли. Ещё - что они все не вместятся в предполагаемую тару. Не понимаю, почему это и как: как вещи умудряются втягивать в себя пространство и воздух, шириться, раздуваться и множиться, превращаясь в целые колонии пожиток. Потом было страшно, что не возьмут в такси, скажут, везите на ослах, на мулах, нанимайте рикш и грузовички, только не лезьте в наши маленькие пассажировозы, добро пожаловать. Но димиными стараниями приехал универсал, какой обычно водит семейный мужичок с этими его сезонными набегами на дачу по весне (привести постель-рассаду-родственников) и по осени (увезти постель-плоды-родственников). Шпалерная напомнила, что она - проспект для ветра (дуло в сторону университета), мы весело загрузились и двинули. Уже начинало темнеть, и теперь Зверинская - наше новое пристанище. Дом розовый, у него есть круглая фигня, которую я зову флигелем, а Саша - эркером (и права, конечно, она), а еще есть древние металлические драконы, приспособленные под несение флагов. Нумерация квартир и подъездов парадных как всегда сумасшедшая. На лестничной клетке стоит полировалка для паркета, такая древняя и которая делает "ууу".
С соседями пытаемся дружелюбить: мебель двигаем тихо, едой гремим негромко, диваном и тем скрипим едва-едва. Приходим всего-то в одиннадцать, встаем тоже около того. Словом, хочется ужиться. Наши вещи не приветствуются нигде и из всех мест, где мы пытаемся их оставить, исчезают в резервации, как будто они нелегальные переселенцы. Но Вячеслав-который-не-здоровается-никогда-и-ни-с-кем сегодня ответил на мое лучезарное "доброе утро". По-моему, это победа.
Привет, новый дом.
Было страшно отрывать вещи от стен, к которым они прилипли. Ещё - что они все не вместятся в предполагаемую тару. Не понимаю, почему это и как: как вещи умудряются втягивать в себя пространство и воздух, шириться, раздуваться и множиться, превращаясь в целые колонии пожиток. Потом было страшно, что не возьмут в такси, скажут, везите на ослах, на мулах, нанимайте рикш и грузовички, только не лезьте в наши маленькие пассажировозы, добро пожаловать. Но димиными стараниями приехал универсал, какой обычно водит семейный мужичок с этими его сезонными набегами на дачу по весне (привести постель-рассаду-родственников) и по осени (увезти постель-плоды-родственников). Шпалерная напомнила, что она - проспект для ветра (дуло в сторону университета), мы весело загрузились и двинули. Уже начинало темнеть, и теперь Зверинская - наше новое пристанище. Дом розовый, у него есть круглая фигня, которую я зову флигелем, а Саша - эркером (и права, конечно, она), а еще есть древние металлические драконы, приспособленные под несение флагов. Нумерация квартир и подъездов парадных как всегда сумасшедшая. На лестничной клетке стоит полировалка для паркета, такая древняя и которая делает "ууу".
С соседями пытаемся дружелюбить: мебель двигаем тихо, едой гремим негромко, диваном и тем скрипим едва-едва. Приходим всего-то в одиннадцать, встаем тоже около того. Словом, хочется ужиться. Наши вещи не приветствуются нигде и из всех мест, где мы пытаемся их оставить, исчезают в резервации, как будто они нелегальные переселенцы. Но Вячеслав-который-не-здоровается-никогда-и-ни-с-кем сегодня ответил на мое лучезарное "доброе утро". По-моему, это победа.
Привет, новый дом.