Про чистые руки
Поддерживать порядок не умею и не люблю. У меня другой жанр. Называется "генеральная уборка". В детстве к генеральным уборкам не нужно было готовиться, они наступали спонтанно, рождаясь из какого-то внутреннего чувства не-покоя, из необходимости расчистить пространство для дел. Генеральная уборка предполагала разбор всего, начиная от завала шмоток, книжек, мелочей, и заканчивая тотальным ковырянием в старых бумагах, фотографиях, записочках и тетрадках. Эффективность генеральной уборки определялась тогда не чистотой горизонтальных поверхностей (в абсолютных величинах), а количеством вынесенных на улицу полных до верха мусорных пакетов. Я была горда собой, если их число было двузначным.
За время жизни вне детства я так и не научилась "не доводить" до потребности генерально убраться. В мою голову и сейчас под звуки марша приходит маленький воображаемый генеральчик в высокой фуражке, отдает честь местным головным жителям и запускает приказ об уборке под отчетливо слышную барабанную дробь. И под эту барабанную дробь я отправляю в ведро трамвайные билетики (несчастливые), кипы ненужных снимков (уже), обрывки конспектов и заметки на полях (смеюсь), пыльные засушенные цветы (откуда они вообще?), программы конференций (на которых не выступал) и пингвинов из киндер-сюрпризов (??). Вроде бы сидишь весь такой, улыбаешься глупо, ностальгируешь, запачкался старьем. Счастливый. Про любое время начинаешь думать, что оно было и очаровательное, и любимое, и такое легкое, и такое невозвратное, и от того еще более дорогое сердцу.
А потом выйдешь в весенний воздух с целлофановыми мешками, которые не пакеты вовсе, а лодки Харона, и до ближайшей мусорки несут твое время и твои запыленные любови, сбросишь груз давнего, бывшего, минувшего, и сделаешься еще более счастливый, еще более молодой. Только руки вымыть.
А Харон улыбается тоже, пожимает руки маленькому воображаемому генералу, и говорит, молодец, девочка, всё правильно сделала, пошло оно нахуй.
За время жизни вне детства я так и не научилась "не доводить" до потребности генерально убраться. В мою голову и сейчас под звуки марша приходит маленький воображаемый генеральчик в высокой фуражке, отдает честь местным головным жителям и запускает приказ об уборке под отчетливо слышную барабанную дробь. И под эту барабанную дробь я отправляю в ведро трамвайные билетики (несчастливые), кипы ненужных снимков (уже), обрывки конспектов и заметки на полях (смеюсь), пыльные засушенные цветы (откуда они вообще?), программы конференций (на которых не выступал) и пингвинов из киндер-сюрпризов (??). Вроде бы сидишь весь такой, улыбаешься глупо, ностальгируешь, запачкался старьем. Счастливый. Про любое время начинаешь думать, что оно было и очаровательное, и любимое, и такое легкое, и такое невозвратное, и от того еще более дорогое сердцу.
А потом выйдешь в весенний воздух с целлофановыми мешками, которые не пакеты вовсе, а лодки Харона, и до ближайшей мусорки несут твое время и твои запыленные любови, сбросишь груз давнего, бывшего, минувшего, и сделаешься еще более счастливый, еще более молодой. Только руки вымыть.
А Харон улыбается тоже, пожимает руки маленькому воображаемому генералу, и говорит, молодец, девочка, всё правильно сделала, пошло оно нахуй.