Про Павлика
В очередной поезд прыгала, когда появился Павлик. На Московском вокзале садилась, в плацкарт свой плюхнулась, "здрасьте" брякнула как-то неприветливо. Устала, видимо, уже тогда из поезда в поезд прыгать. Мчалась домой. Была весна. Впереди еще Швеция лежала и всякие другие приключения. Давно уже в поездах не знакомилась с соседями по купе. Предпочитала верхние полки, молчаливую приветливость, затыкать уши музыкой, не спускаться, не заговаривать, не заглядывать. Всё испортил молодой человек с букетом в 50 роз. Он с нами ехал в одном отсеке. Розы были для Тулы и для девушки, которая не знала, что он едет. Девушка как раз позвонила -- ну, будничный такой, контрольный (почти женовий) такой звонок -- мол, ты где, чего делаешь. "Да я вот, домой как раз еду". А сам, значит, в поезде. Сидит с пятью десятками роз. Цветам, конечно, от плацкарта плохеет, а мы еще даже не тронулись. Ну, всем вагоном стали бегать, искать тряпицу, делать питание и влажность благословенному букету. А у меня в том время книжка то есть была. "Социальное значение денег" называлась. Павлик (тогда просто в зеленой кепке такой мОлодец), в общем, любопытствует -- ты чего это такое читаешь. Собственно, с этого и началось. Говорю, ну, вот любовь, вот деньги. Вот всякое житье-бытье. Мне интересно, как это у людей работает. Не в смысле, кто по счету в ресторане платит, кто ждет шубу, а кто кольцо во сколько-нибудь карат. А в смысле, ну какие там правила, где заканчивается общее и начинается совсем-вот-лично-мое. Все возмутились. Помимо тульского цветочника и Павлика в купе были еще две женщины. Тетки то есть. Сестры, кажется. Или мама с дочкой. Но всё равно квадратные и тетки. Зато добрые. Стали все со мной спорить. Ну, как всегда: какие деньги там, где любовь, чистые отношения, романтика. Я сразу на цветочника стрелки переводить: вот, говорю им, живой пример едет, тащит целый петербургский букет. А он отпираться: ну и что, букет, хочу ее порадовать, а так и без букета могу. В общем, заспорили. Видимо, тут я Павлику и приглянулась. Специальные глаза у него такие, кошачьи, масляные, сразу видно, что приглянулась. Про таких павликов моя любимая Фомина говорит "хлыщ".
Подумала, ну нафига мне хлыщ.
Мы на своих верхних полках всю ночь разговаривали, когда туляк вышел (конечно, мы ему желали успеха, быстро найти такси, ну и чтобы девушка его этим букетом не отхлестала, а то мало ли, как люди на сюрпризы реагируют, я вот всё ещё плохо реагирую, просто отвратительно). Говорили, бесили весь вагон. Шикал на нас вагон и так, и сяк. Ну, какая разница кто там недоволен, когда у тебя собеседник интересный. А Павлик очень интересный. Он на "Норильском никеле" работал. Расследовал несчастные случаи и смерти на производстве. И полная такая противоположность всему моему миру -- только риск, только хардкор. И книжек никаких не надо. Между дайвингом, скалолазаньем, парашютами, восхождениями, скай-серфингом, кайт-чем-то-там и всеми остальными словами, которых я не знаю, у него как раз пролетала суровая норильская зима. Павлик вот этому меня и научил, наверное -- "я по плису, я по бархату хожу". Еще до всякого, прости господи, Прилепина. Я обычно себя опасности не подвергала (мам, привет). Не садилась в крошечный, как "Ока", вертолет и не кружила над Кронштадтом. Не знакомилась в поездах и не устраивала таких случайных, таких не совпадающих, таких до коликов смешных романов. И, самое главное, я никогда не знакомила своих мужчин с подругами. Вот чтоб сразу. Вот чтобы он даже еще не был "мой", а совсем чужой, поездом пропахший человек.
Это приключение, полное смеха и забвения, случилось благодаря квадратным теткам из купе. Он выходил в Липецке, на несколько станций раньше меня, и мы не попрощались. Павлик оставил свой телефон этим нашим соседкам. И они так смотрели на меня, что мне пришлось позвонить. Не знаю, хотела ли я им что-то доказать. Или просто подумала, мол, ну, хлыщ, ну, пусть хлыщ будет. Что сделал Павлик -- уехал от родителей на неделю раньше. Он купил билет на тот поезд, который вез меня снова в Петербург. По-моему это поступок такой же нелепый, как везти питерские розы в Тулу и не признаваться, что едешь. Сюрпризы действительно больше льстят нам самим, чем радуют кого-то, кого мы хотим обрадовать (простите, травма). Стоит иногда отказываться от глупых своих верований. Мне казалось, что знакомиться в поезде -- пОшло, что мужчины, которые не читают книг, кретины (и с ними не о чем говорить), что в Норильске нет жизни (извините). И что если я приведу такого вот Павлика подругам, они его сожрут, затопчут своими знаниями, своим чувством юмора и еще нашим с ними общим, в общем-то, феминизмом. Но Павлик держался. Я до сих пор улыбаюсь и благодарю. Во мне все еще есть скепсис по поводу знакомств в поездах. А Павлик купил себе Цветаеву.
Подумала, ну нафига мне хлыщ.
Мы на своих верхних полках всю ночь разговаривали, когда туляк вышел (конечно, мы ему желали успеха, быстро найти такси, ну и чтобы девушка его этим букетом не отхлестала, а то мало ли, как люди на сюрпризы реагируют, я вот всё ещё плохо реагирую, просто отвратительно). Говорили, бесили весь вагон. Шикал на нас вагон и так, и сяк. Ну, какая разница кто там недоволен, когда у тебя собеседник интересный. А Павлик очень интересный. Он на "Норильском никеле" работал. Расследовал несчастные случаи и смерти на производстве. И полная такая противоположность всему моему миру -- только риск, только хардкор. И книжек никаких не надо. Между дайвингом, скалолазаньем, парашютами, восхождениями, скай-серфингом, кайт-чем-то-там и всеми остальными словами, которых я не знаю, у него как раз пролетала суровая норильская зима. Павлик вот этому меня и научил, наверное -- "я по плису, я по бархату хожу". Еще до всякого, прости господи, Прилепина. Я обычно себя опасности не подвергала (мам, привет). Не садилась в крошечный, как "Ока", вертолет и не кружила над Кронштадтом. Не знакомилась в поездах и не устраивала таких случайных, таких не совпадающих, таких до коликов смешных романов. И, самое главное, я никогда не знакомила своих мужчин с подругами. Вот чтоб сразу. Вот чтобы он даже еще не был "мой", а совсем чужой, поездом пропахший человек.
Это приключение, полное смеха и забвения, случилось благодаря квадратным теткам из купе. Он выходил в Липецке, на несколько станций раньше меня, и мы не попрощались. Павлик оставил свой телефон этим нашим соседкам. И они так смотрели на меня, что мне пришлось позвонить. Не знаю, хотела ли я им что-то доказать. Или просто подумала, мол, ну, хлыщ, ну, пусть хлыщ будет. Что сделал Павлик -- уехал от родителей на неделю раньше. Он купил билет на тот поезд, который вез меня снова в Петербург. По-моему это поступок такой же нелепый, как везти питерские розы в Тулу и не признаваться, что едешь. Сюрпризы действительно больше льстят нам самим, чем радуют кого-то, кого мы хотим обрадовать (простите, травма). Стоит иногда отказываться от глупых своих верований. Мне казалось, что знакомиться в поезде -- пОшло, что мужчины, которые не читают книг, кретины (и с ними не о чем говорить), что в Норильске нет жизни (извините). И что если я приведу такого вот Павлика подругам, они его сожрут, затопчут своими знаниями, своим чувством юмора и еще нашим с ними общим, в общем-то, феминизмом. Но Павлик держался. Я до сих пор улыбаюсь и благодарю. Во мне все еще есть скепсис по поводу знакомств в поездах. А Павлик купил себе Цветаеву.