(no subject)
С тех пор как появилась Сандра, я перестала участвовать в разговорах на тему, нужно ли рожать детей вообще и нездоровых детей в частности.
Словами своих ощущений не объяснить. И пока сам не родишь, не поймешь масштабов потерь и приобретений.
С появлением ребенка отлетают уютные, но второстепенные атрибуты повседневности. Остается самое насущное, начинаешь видеть все так же свежо как тридцать лет назад.
Помимо прочего материнство стало для меня последней ступенью понимания и принятия моих собственных родителей. Мир перевернулся, и вот я с ними за одной чертой.
Дочери уже два с половиной года. Она болтушка, шутница, самостоятельный ребенок. Мой нежный цветок.
Недавно в ресторане ей подарили воздушный шар. Саша заволновалась:
- Он хочет в небо! Он хочет в облачка!
- Как ты думаешь, зачем ему в небо?
- Он хочет в небо, потому что там его мама!
Мы вышли на улицу, отпустили шар и смотрели, как он улетает к маме.
На следующее утро Саша открыла глаза и сказала: "Шарик уже дома, наверное. Кашу ест".
Словами своих ощущений не объяснить. И пока сам не родишь, не поймешь масштабов потерь и приобретений.
С появлением ребенка отлетают уютные, но второстепенные атрибуты повседневности. Остается самое насущное, начинаешь видеть все так же свежо как тридцать лет назад.
Помимо прочего материнство стало для меня последней ступенью понимания и принятия моих собственных родителей. Мир перевернулся, и вот я с ними за одной чертой.
Дочери уже два с половиной года. Она болтушка, шутница, самостоятельный ребенок. Мой нежный цветок.
Недавно в ресторане ей подарили воздушный шар. Саша заволновалась:
- Он хочет в небо! Он хочет в облачка!
- Как ты думаешь, зачем ему в небо?
- Он хочет в небо, потому что там его мама!
Мы вышли на улицу, отпустили шар и смотрели, как он улетает к маме.
На следующее утро Саша открыла глаза и сказала: "Шарик уже дома, наверное. Кашу ест".