Сказка о Лошади, которая появлялась и исчезала
Бывают же удивительные события в жизни сказочника... Иногда напишешь сказку, а к ней никак не придумывается название, реже бывает наоборот. Я вот однажды проснулась с мыслью о Лошади, которая появлялась и исчезала. Раз уж мне пришла в голову такая лошадь, то нужно обязательно о ней написать, подумала я, - и тут же получила письмо от замечательной девушки из Киева, которая рассказала мне о Марьяне. Марьян лежит в большой детской больнице Охмадет и борется с острым миелобластным лейкозом. Нельзя ли, спросила замечательная девушка, написать для него сказку? Я испугалась ужасного слова "лейкоз", но Лошадь, которая уже жила где-то внутри меня, обрадовалась, узнав в Марьяне своего будущего хозяина. Так она и появилась на свет.
Вначале дом был розовым - это хорошо видно на старых открытках, сохранившихся в бабушкиной коробке для воспоминаний. Затем его, непонятно для чего, перекрасили в желтый цвет. Когда желтая краска облупилась, ее наскоро спрятали под слоем белой, но на белых стенах дома слишком видны были пятна и следы непогоды, поэтому вскоре дом сменил цвет на незабудково-голубой. Так он и простоял много лет, пока его не одели в леса и полдюжины ловких рабочих не вернули ему первоначальный розовый цвет. Вот как получилось, что бабушка родилась в розовом доме, а Мариус - в голубом, и между тем это был все тот же дом, с парадной дверью, выходящей в тихий переулок, с двенадцатью пролетами отполированных временем покатых ступенек от первого этажа до шестого и с цветочными горшками, отмечавшими каждый пролет. В далекие времена, когда бабушка была юной девушкой и прятала в обувной коробке на дне своего шкафа записки от поклонников, она преодолевала двенадцать пролетов за одну минуту и девять секунд. Через несколько лет ей требовалось уже десять минут, чтобы самостоятельно донести до шестого этажа тяжелую коляску со спящим папой Мариуса. Когда папа Мариуса вырос из младенческого возраста и пошел в школу, бабушка научилась подниматься по лестнице почти бесшумно и частенько заставала его врасплох за курением стащенных у взрослых сигарет или игрой в пасьянс. Нынче бабушка оставляла сумки с продуктами консъержу, добавив несколько монет на чай, а сама целых пятнадцать минут карабкалась на шестой этаж, кряхтя и стуча палочкой.
Мариус следил за ее восхождением с самого первого этажа: он пробирался в прихожую и прикладывал ухо к розовому цветку на обоях, у самой входной двери - это был секретный пост, с которого слышно все, что происходит в доме. Вот тетя Алиса поднимается на второй этаж, ведя на буксире капризничающих близнецов. Вот дядя Альдо принес с работы половину шоколадного торта со сливками - хорошо работать кондитером, но дядя Альдо так не думает, ему ведь приходится есть все непроданные торты и остатки миндальных пирожных на завтрак, обед и ужин. Вот дядя Стефан принимает оглушительный душ. Пение дяди Стефана в душе слышат все жители дома и нескольких окрестных домов, без всяких подслушивающих устройств. Вот бабушка останавливается передохнуть на площадке четвертого этажа и обсуждает с соседкой новые таблетки от давления. Когда она, наконец, добирается до пролета между пятым и шестым этажами, Мариус молниеносно возвращается в комнату и ныряет под одеяло. Застань его бабушка у двери, да еще и босиком и в одной пижаме, она сразу же станет волноваться и пить сердечные капли и твердить про постельный режим и, чего доброго, заставит Мариуса глотать жуткое по вкусу анисовое масло.
Дома у Мариуса столько лекарств, что впору открывать аптеку. В этом, конечно, виновата бабушка, которая считает, что беда никогда не сообщает о приходе заранее и что береженного Бог бережет. На полочке в ванной стоят бутыльки с камфорой, ушными и глазными мазями, каплями от гипертонии и сиропом от кашля. В серванте, на дне фарфоровых бабушкиных чашек, прячутся бледно-желтые горькие таблетки. Когда бабушка отлучается, Мариус выбрасывает таблетки в мусоропровод, но на следующий день они появляются снова. Мариус подозревает, что они размножаются за бабушкиной ширмой и оттуда организовывают захват его, Мариуса, территории.
На территории Мариуса есть кровать с высокой спинкой, полка с детскими книгами и окно. Это отличное окно шестого этажа, из которого видно все городские крыши до самой окраины и вдалеке тонкий шпиль телевизионной башни. Ночью в окно заглядывают звезды, а днем, если забраться с коленями на подоконник и свеситься вниз, видно, как соседские мальчишки играют в футбол на вытоптанном газоне. Мариус иногда свешивается и даже болеет за какую-нибудь из команд, разумеется, в переносном смысле и в бабушкино отсутствие.
Однажды - бабушка как раз ушла за покупками и в парикмахерскую, строго приказав Мариусу не нарушать постельный режим, - в окне шестого этажа появилась и исчезла лошадь. Точнее, не вся лошадь, а ее голова - целая лошадь ни за что не поместилась бы в обычном окне. Мариус удивленно заморгал и протер глаза - лошадь снова появилась.
- Здравствуйте, - вежливо сказала лошадь вполне человеческим языком, старательно выговаривая букву "р". - У вас не найдется, случайно, зеркала?
Мариус закрыл глаза, потом открыл, закрыл-открыл, закрыл-открыл, пока перед глазами не заплясали черные точки. Лошадь оставалась на месте.
- Не стоит так волноваться, - кротко сказала она. - Если вам неприятно мое общество, я тут же исчезну.
- Пожалуйста, не изчезайте! - Воскликнул Мариус. - Можно погладить вашу гриву?
- Можете погладить, - не без удовольствия согласилась лошадь и слегка наклонила голову, чтобы Мариусу было удобнее дотянуться до шелковистой гривы.
- Раз уж у вас нет под рукой зеркала, - продолжила она, - не могли бы вы сказать мне, какого я цвета?
- Серого, - ответил Мариус. - Светло-серого с темными пятнами.
- Яблоками, - поправила лошадь, нисколько не обидевшись, - лошадиные пятна называются яблоками.
И она тихонько заржала, обдав Мариуса волной теплого лошадиного дыхания.
- Скажите, - волнуясь спросил Мариус, не переставая гладить лошадиную гриву. Она была мягкой и блестящей, словно сотканной из сотни тысяч тончайших паутинок. - А вы забрались по пожарной лестнице?
- Нет, - ответила лошадь. - Разве вы видели лошадей, умеющих лазить по пожарным лестницам?
С этими словами она исчезла, да так неожиданно, что рука Мариуса застыла в воздухе.
- Извините, - извинилась лошадь, появляясь снова. - Я давно отвыкла долго оставаться на одном месте.
- Хотя, - добавила она, кокетливо косясь на Мариуса большим карим глазом, - я никуда не тороплюсь.
Лошадь осталась у окна шестого этажа до самого полдника, периодически исчезая и появляясь снова. Она даже согласилась съесть за Мариуса тарелку тушеной капусты, которую он терпеть не мог, и получила в благодарность за это несколько бабушкиных домашних печений. Они даже сыграли партию в шахматы - лошадь аккуратно двигала фигуры носом и пообещала научить этому Мариуса.
- Ну, мне пора, - сказала лошадь, заслышав бабушкины шаги в пролете четвертого этажа - у лошадей очень тонкий слух. И она исчезла.
Вернувшись, бабушка увидела смиренно лежащего в кровати Мариуса и обнаружила на кухне тщатльно вылизанную тарелку из-под тушеной капусты.
- Какое счастье, ребенок поправляется, - прошептала бабушка и налила себе сердечных капель, чтобы справиться с радостным волнением.
На следующий день кусочек неба над розовым домом потемнел и нахмурился тучами, а по телевизору обещали затяжные дожди и возможность града.
- Врут, - категорично заявила бабушка и отправилась на почту, прихватив с собой, на всяктй случай, зонтик.
Стоило ей захлопнуть за собой входную дверь, как Мариус опрометью бросился на кухне, принес оттуда горсть песочного печенья и разложил на подоконнике.
- Хотя, в такую погоду она наверняка не появится, - вздохнул он, не отрывая взгляд от окна. Не его глазах синие облака превратились в фиолетовые, фиолетовые облака собрались в угрожающую грозовую тучу и, стоило из тучи брызнуть первым тяжелым к
аплям, в окне появилась лошадь.
- У вас на подоконнике лежит печенье, - вежливо сообщила она.
Мариус радостно закивал.
- Это вам!
- Очень мило с вашей стороны, - обрадовалась лошадь и съела одну печеньку.
- Может быть вы зайдете в дом? - Пригласил Мариус. Ему было ужасно неловко от того, что большая часть лошади мокнет за окном.
- Вряд ли я протиснусь в окно, - возразила лошадь. - Но если у вас найдется большой зонтик или непромокаемый плащ.
Непромокаемого плаща у Мариуса не нашлось, а зонтик забрала, уходя, бабушка, поэтому он стянул с обеденного стола клеенку и, как мог, укрыл ей лошадиный круп.
- Так гораздо лучше! - Заверила его лошадь.
Вот было бы смеху, подумал Мариус, если бы случайный прохожий поднял голову и увидел на высоте шестого этажа висящий в воздухе лошадиный круп, накрытый синей клеенкой в крупные желтые цветы.
Но редким прохожим, которых застал на улице злосчастный дождь, было вовсе не до смеха. Они прикрывали макушки зонтиками, женскими сумками и даже иллюстрированными журналами и со всех ног бежали ко входу в метро.
Дождливым, ах, каким дождливым выдалось лето! Дожди шли каждую ночь и почти каждый день, портя настроение взрослым и каникулы детям. Дети капризничали и слонялись по дому без дела, родители вздыхали и покупали им сладкое, но разве могут десять заварных пирожных заменить так и не наступившее лето? И только дядя Альдо возвращался домой, весело насвистывая: за день ему удавалось продать все торты и пирожные и он, наконец-то, мог поужинать горячей и соленой яичницей-глазуньей, вымакивая ее кусочком черного хлеба.
- Я, конечно, сочувствую детишкам, - признался он бабушке, встретившись с ней на лестнице, - но, как ни крути, радуюсь этому проклятому дождю.
- Я тоже, - согласилась бабушка. - Во-первых, я с детства люблю дождь. А во-вторых, кажется, Мариус пошел на поправку - он стал лучше кушать.
- Да что вы говорите? - Обрадовался дядя Альдо. - Какой молодец! Я, пожалуй, испеку в его честь трюфельный торт со сливками.
Мариусу, который подслушивал разговор, прижав ухо к обойной розе, стало немного стыдно: ведь это вовсе не он, а лошадь, которая появлялась и исчезала, съедала горы бабушкиной тушеной капусты и зеленой фасоли, отвареной на пару.
- Но ведь я и в самом деле лучше себя чувствую, - успокоил себя Мариус и юркнул обратно в кровать, сделав вид, что примерно соблюдает постельный режим.
Всю следующую неделю лошадь появлялась эпизодически, дружелюбно кивала Мариусу из окна и исчезала снова. Мариус забеспокоился было, не нашла ли она себе другого мальчика - в такую погоду добрая половина городских мальчиков сидела дома и хлюпала покрасневшими носами, но в воскресенье на небе неожиданно появилось солнце, а вместе с ним и лошадь.
- Наконец-то подчинили! - Радостно заржала лошадь, вместо приветствия.
- Что подчинили? - Удивился Мариус.
- Небесный кран! Разве вы не заметили, что с неба три недели подряд лилась вода? Ух, мы уже боялись, что всех затопит!
- Ах, вот оно что! - Мариус глядел на лошадь во все глаза, щеки его раскраснелись от удовольствия. Он знал, он всегда знал, что на небе есть специальный кран, из которого идет дождь!
- Скажите, - поинтересовался он. - А горячая вода на небе тоже есть?
- Только холодная, - покачала головой лошадь. - Если на небе хотят принять горячую ванную, то греют воду в тазиках.
- Это, должно быть, очень неудобно, - осторожно заметил Мариус и, набравшись смелости, спросил, - а вы тоже живете на небе?
Лошадь в ответ издала странный кряхтящий звук и мелко затрясла головой - Мариус не сразу понял, что она смеется.
- Нет, - сказала лошадь, отсмеявшись. - Я живу за городом. Вы когда-нибудь ездили на одиннадцатом трамвае, который идет за город?
Мариус покачал головой. Может быть он и ездил на трамвае, но очень давно, когда был совсем ребенком, за руку с бабушкой, и совершенно этого не помнил.
- Линия этого трамвая упирается в синий забор, - продолжала лошадь. - Нужно идти вдоль этого забора до самого конца, потом повернуть направо, через мост, мимо старой мельницы, в обход березовой рощи и там найдешь заброшенное крестьянами поле, на котором в изобилии растут васильки, ромашки и коваль.
- Вы там живете? - Ахнул Мариус. - Совсем одна?
- Почему же, - поправила лошадь, - иногда ко мне приходят гости и мы валяемся в траве и пьем чай с вербеной.
- Хотите ко мне в гости? - Добавила лошадь после короткой паузы.
Конечно, Мариус хотел в гости к лошади! Какая, должно быть, красота в этом поле и как приятно бегать по нему босиком, падать потом в густую траву, чувствуя, как гладят тебя по щеке мягкие кисточки ковыля, а вечером неспешно пить чай. Мариус не очень хорошо представлял себе, что такое чай с вербеной, но знал наверняка, что это очень вкусно. К чаю он мог бы захватить с собой бабушкиного печенья... При мысли о бабушке энтузиазм Мариуса испарился. Она, конечно, расстроится, когда узнает, что Мариус нарушил постельный режим и ездил на трамвае за город, еще и без билета.
- Спасибо, но я никак не могу, - грустно ответил он лошади. - Бабушка говорит, что пока я не поправлюсь, я должен сидеть дома.
- А что у вас болит? - Поинтересовалась лошадь.
- Сейчас ничего, - честно ответил Мариус. - Но иногда по вечерам у меня начинает очень быстро биться сердце. И еще я могу всю ночь проворочаться в постели, но так и не заснуть.Еще я не умею быстро бегать и играть в мяч и смеяться так же громко, как другие дети. И еще, - сказал Маркус совсем шепотом, так тихо, что лошади пришлось вытянуть уши в его сторону, - иногда я слышу, как бабушка плачет, закрывшись на кухне, и тогда мне тоже хочется плакать.
- Ах! - Сказала лошадь и исчезла, но появилась снова через несколько секунд.
- Кажется, я знаю, что это за болезнь, - грустно сказала она. - Несколько моих знакомых мальчиков болели той же самой болезнью. Они тоже ворочались всю ночь в постели и совсем потеряли интерес к подвижным играм и приключенческим романам.
- Но я люблю приключенческие романы! - Запротестовал Мариус.
- Это симптом поздней стадии, - заверила его лошадь. - Ужасная, ужасная болезнь. И, к сожалению, очень распространенная.
- А как она называется? - Испугался Мариус.
- Я забыла, - смущенно призналась лошадь. - Но я обязательно вспомню!
И с этими словами она исчезла.
К вечеру (бабушка как раз пошла к соседке обсудить самый удачный рецепт кабачковых оладий) лошадь появилась, держа во рту листок из школьной тетради в клетку.
- Вот што я вшпомнила о болезни, - прошамкала она и положила листок Мариусу на кровать.
У лошади оказался очень аккуратный, округлый почерк. “Интересно, где она научилась писать?” - подумал Мариус.
- Взросление - тяжелая болезнь, распространенная среди людей, - прочитал он с листка. - Когда человек заболевает взрослением, он начинает скучать, бояться и перестает верить в чудеса.
- Еще он начинает осторожничать, - добавила лошадь. - Закрывает окно, чтобы не продуло, не разговаривает с незнакомцами, ворчит по поводу погоды.
- А потом? - С замиранием сердца спросил Мариус.
- Потом он выходит на пенсию, - ответила лошадь и по выражению ее лица видно было, что в таком исходе нет ничего веселого.
- И что, от этой болезни нет совсем-совсем никакого лекарства? - Спросил Мариус. Он с горечью посмотрел на аптечные пузырьки и склянки, толпившиеся на полках.
- Увы, - покачала головой лошадь.
- Только не надо плакать! - Торопливо добавила она, увидев, как по щекам Мариуса ползут первые беззвучные слезы. - Даже если никому не удавалось вылечить взросление, мы можем попробовать.
- Вырвите у меня из гривы несколько волосков, - она с готовностью подставила Мариусу свою шелковистую гриву. - Перевяжите их ленточкой и всегда носите в кармане. Каждый раз, когда вы почувствуете симптомы взросления, запустите руку в карман и скажите про себя: “Привет, лошадь, которая появляется и исчезает!” И я тоже скажу вам привет. Не забудете?
- Не забуду! - Пообещал Мариус и крепко сжал в руке лошадиные волоски.
Прогремел ласковый гром, как будто кто-то ударил в медные тарелки и по крышам снова застучал дождь.
- Ну, мне пора, - вздохнула лошадь. - Опять они что-то намудрили с краном.
И с этими словами она исчезла.
Вера Ковалева, июль-август 2012
Я не зря рассказала вам историю появления этой сказки. Читая ее, подумайте о Марьяне, пожелайте ему справиться и победить. Можете даже написать ему что-то в комментариях.
Вначале дом был розовым - это хорошо видно на старых открытках, сохранившихся в бабушкиной коробке для воспоминаний. Затем его, непонятно для чего, перекрасили в желтый цвет. Когда желтая краска облупилась, ее наскоро спрятали под слоем белой, но на белых стенах дома слишком видны были пятна и следы непогоды, поэтому вскоре дом сменил цвет на незабудково-голубой. Так он и простоял много лет, пока его не одели в леса и полдюжины ловких рабочих не вернули ему первоначальный розовый цвет. Вот как получилось, что бабушка родилась в розовом доме, а Мариус - в голубом, и между тем это был все тот же дом, с парадной дверью, выходящей в тихий переулок, с двенадцатью пролетами отполированных временем покатых ступенек от первого этажа до шестого и с цветочными горшками, отмечавшими каждый пролет. В далекие времена, когда бабушка была юной девушкой и прятала в обувной коробке на дне своего шкафа записки от поклонников, она преодолевала двенадцать пролетов за одну минуту и девять секунд. Через несколько лет ей требовалось уже десять минут, чтобы самостоятельно донести до шестого этажа тяжелую коляску со спящим папой Мариуса. Когда папа Мариуса вырос из младенческого возраста и пошел в школу, бабушка научилась подниматься по лестнице почти бесшумно и частенько заставала его врасплох за курением стащенных у взрослых сигарет или игрой в пасьянс. Нынче бабушка оставляла сумки с продуктами консъержу, добавив несколько монет на чай, а сама целых пятнадцать минут карабкалась на шестой этаж, кряхтя и стуча палочкой.
Мариус следил за ее восхождением с самого первого этажа: он пробирался в прихожую и прикладывал ухо к розовому цветку на обоях, у самой входной двери - это был секретный пост, с которого слышно все, что происходит в доме. Вот тетя Алиса поднимается на второй этаж, ведя на буксире капризничающих близнецов. Вот дядя Альдо принес с работы половину шоколадного торта со сливками - хорошо работать кондитером, но дядя Альдо так не думает, ему ведь приходится есть все непроданные торты и остатки миндальных пирожных на завтрак, обед и ужин. Вот дядя Стефан принимает оглушительный душ. Пение дяди Стефана в душе слышат все жители дома и нескольких окрестных домов, без всяких подслушивающих устройств. Вот бабушка останавливается передохнуть на площадке четвертого этажа и обсуждает с соседкой новые таблетки от давления. Когда она, наконец, добирается до пролета между пятым и шестым этажами, Мариус молниеносно возвращается в комнату и ныряет под одеяло. Застань его бабушка у двери, да еще и босиком и в одной пижаме, она сразу же станет волноваться и пить сердечные капли и твердить про постельный режим и, чего доброго, заставит Мариуса глотать жуткое по вкусу анисовое масло.
Дома у Мариуса столько лекарств, что впору открывать аптеку. В этом, конечно, виновата бабушка, которая считает, что беда никогда не сообщает о приходе заранее и что береженного Бог бережет. На полочке в ванной стоят бутыльки с камфорой, ушными и глазными мазями, каплями от гипертонии и сиропом от кашля. В серванте, на дне фарфоровых бабушкиных чашек, прячутся бледно-желтые горькие таблетки. Когда бабушка отлучается, Мариус выбрасывает таблетки в мусоропровод, но на следующий день они появляются снова. Мариус подозревает, что они размножаются за бабушкиной ширмой и оттуда организовывают захват его, Мариуса, территории.
На территории Мариуса есть кровать с высокой спинкой, полка с детскими книгами и окно. Это отличное окно шестого этажа, из которого видно все городские крыши до самой окраины и вдалеке тонкий шпиль телевизионной башни. Ночью в окно заглядывают звезды, а днем, если забраться с коленями на подоконник и свеситься вниз, видно, как соседские мальчишки играют в футбол на вытоптанном газоне. Мариус иногда свешивается и даже болеет за какую-нибудь из команд, разумеется, в переносном смысле и в бабушкино отсутствие.
Однажды - бабушка как раз ушла за покупками и в парикмахерскую, строго приказав Мариусу не нарушать постельный режим, - в окне шестого этажа появилась и исчезла лошадь. Точнее, не вся лошадь, а ее голова - целая лошадь ни за что не поместилась бы в обычном окне. Мариус удивленно заморгал и протер глаза - лошадь снова появилась.
- Здравствуйте, - вежливо сказала лошадь вполне человеческим языком, старательно выговаривая букву "р". - У вас не найдется, случайно, зеркала?
Мариус закрыл глаза, потом открыл, закрыл-открыл, закрыл-открыл, пока перед глазами не заплясали черные точки. Лошадь оставалась на месте.
- Не стоит так волноваться, - кротко сказала она. - Если вам неприятно мое общество, я тут же исчезну.
- Пожалуйста, не изчезайте! - Воскликнул Мариус. - Можно погладить вашу гриву?
- Можете погладить, - не без удовольствия согласилась лошадь и слегка наклонила голову, чтобы Мариусу было удобнее дотянуться до шелковистой гривы.
- Раз уж у вас нет под рукой зеркала, - продолжила она, - не могли бы вы сказать мне, какого я цвета?
- Серого, - ответил Мариус. - Светло-серого с темными пятнами.
- Яблоками, - поправила лошадь, нисколько не обидевшись, - лошадиные пятна называются яблоками.
И она тихонько заржала, обдав Мариуса волной теплого лошадиного дыхания.
- Скажите, - волнуясь спросил Мариус, не переставая гладить лошадиную гриву. Она была мягкой и блестящей, словно сотканной из сотни тысяч тончайших паутинок. - А вы забрались по пожарной лестнице?
- Нет, - ответила лошадь. - Разве вы видели лошадей, умеющих лазить по пожарным лестницам?
С этими словами она исчезла, да так неожиданно, что рука Мариуса застыла в воздухе.
- Извините, - извинилась лошадь, появляясь снова. - Я давно отвыкла долго оставаться на одном месте.
- Хотя, - добавила она, кокетливо косясь на Мариуса большим карим глазом, - я никуда не тороплюсь.
Лошадь осталась у окна шестого этажа до самого полдника, периодически исчезая и появляясь снова. Она даже согласилась съесть за Мариуса тарелку тушеной капусты, которую он терпеть не мог, и получила в благодарность за это несколько бабушкиных домашних печений. Они даже сыграли партию в шахматы - лошадь аккуратно двигала фигуры носом и пообещала научить этому Мариуса.
- Ну, мне пора, - сказала лошадь, заслышав бабушкины шаги в пролете четвертого этажа - у лошадей очень тонкий слух. И она исчезла.
Вернувшись, бабушка увидела смиренно лежащего в кровати Мариуса и обнаружила на кухне тщатльно вылизанную тарелку из-под тушеной капусты.
- Какое счастье, ребенок поправляется, - прошептала бабушка и налила себе сердечных капель, чтобы справиться с радостным волнением.
На следующий день кусочек неба над розовым домом потемнел и нахмурился тучами, а по телевизору обещали затяжные дожди и возможность града.
- Врут, - категорично заявила бабушка и отправилась на почту, прихватив с собой, на всяктй случай, зонтик.
Стоило ей захлопнуть за собой входную дверь, как Мариус опрометью бросился на кухне, принес оттуда горсть песочного печенья и разложил на подоконнике.
- Хотя, в такую погоду она наверняка не появится, - вздохнул он, не отрывая взгляд от окна. Не его глазах синие облака превратились в фиолетовые, фиолетовые облака собрались в угрожающую грозовую тучу и, стоило из тучи брызнуть первым тяжелым к
аплям, в окне появилась лошадь.
- У вас на подоконнике лежит печенье, - вежливо сообщила она.
Мариус радостно закивал.
- Это вам!
- Очень мило с вашей стороны, - обрадовалась лошадь и съела одну печеньку.
- Может быть вы зайдете в дом? - Пригласил Мариус. Ему было ужасно неловко от того, что большая часть лошади мокнет за окном.
- Вряд ли я протиснусь в окно, - возразила лошадь. - Но если у вас найдется большой зонтик или непромокаемый плащ.
Непромокаемого плаща у Мариуса не нашлось, а зонтик забрала, уходя, бабушка, поэтому он стянул с обеденного стола клеенку и, как мог, укрыл ей лошадиный круп.
- Так гораздо лучше! - Заверила его лошадь.
Вот было бы смеху, подумал Мариус, если бы случайный прохожий поднял голову и увидел на высоте шестого этажа висящий в воздухе лошадиный круп, накрытый синей клеенкой в крупные желтые цветы.
Но редким прохожим, которых застал на улице злосчастный дождь, было вовсе не до смеха. Они прикрывали макушки зонтиками, женскими сумками и даже иллюстрированными журналами и со всех ног бежали ко входу в метро.
Дождливым, ах, каким дождливым выдалось лето! Дожди шли каждую ночь и почти каждый день, портя настроение взрослым и каникулы детям. Дети капризничали и слонялись по дому без дела, родители вздыхали и покупали им сладкое, но разве могут десять заварных пирожных заменить так и не наступившее лето? И только дядя Альдо возвращался домой, весело насвистывая: за день ему удавалось продать все торты и пирожные и он, наконец-то, мог поужинать горячей и соленой яичницей-глазуньей, вымакивая ее кусочком черного хлеба.
- Я, конечно, сочувствую детишкам, - признался он бабушке, встретившись с ней на лестнице, - но, как ни крути, радуюсь этому проклятому дождю.
- Я тоже, - согласилась бабушка. - Во-первых, я с детства люблю дождь. А во-вторых, кажется, Мариус пошел на поправку - он стал лучше кушать.
- Да что вы говорите? - Обрадовался дядя Альдо. - Какой молодец! Я, пожалуй, испеку в его честь трюфельный торт со сливками.
Мариусу, который подслушивал разговор, прижав ухо к обойной розе, стало немного стыдно: ведь это вовсе не он, а лошадь, которая появлялась и исчезала, съедала горы бабушкиной тушеной капусты и зеленой фасоли, отвареной на пару.
- Но ведь я и в самом деле лучше себя чувствую, - успокоил себя Мариус и юркнул обратно в кровать, сделав вид, что примерно соблюдает постельный режим.
Всю следующую неделю лошадь появлялась эпизодически, дружелюбно кивала Мариусу из окна и исчезала снова. Мариус забеспокоился было, не нашла ли она себе другого мальчика - в такую погоду добрая половина городских мальчиков сидела дома и хлюпала покрасневшими носами, но в воскресенье на небе неожиданно появилось солнце, а вместе с ним и лошадь.
- Наконец-то подчинили! - Радостно заржала лошадь, вместо приветствия.
- Что подчинили? - Удивился Мариус.
- Небесный кран! Разве вы не заметили, что с неба три недели подряд лилась вода? Ух, мы уже боялись, что всех затопит!
- Ах, вот оно что! - Мариус глядел на лошадь во все глаза, щеки его раскраснелись от удовольствия. Он знал, он всегда знал, что на небе есть специальный кран, из которого идет дождь!
- Скажите, - поинтересовался он. - А горячая вода на небе тоже есть?
- Только холодная, - покачала головой лошадь. - Если на небе хотят принять горячую ванную, то греют воду в тазиках.
- Это, должно быть, очень неудобно, - осторожно заметил Мариус и, набравшись смелости, спросил, - а вы тоже живете на небе?
Лошадь в ответ издала странный кряхтящий звук и мелко затрясла головой - Мариус не сразу понял, что она смеется.
- Нет, - сказала лошадь, отсмеявшись. - Я живу за городом. Вы когда-нибудь ездили на одиннадцатом трамвае, который идет за город?
Мариус покачал головой. Может быть он и ездил на трамвае, но очень давно, когда был совсем ребенком, за руку с бабушкой, и совершенно этого не помнил.
- Линия этого трамвая упирается в синий забор, - продолжала лошадь. - Нужно идти вдоль этого забора до самого конца, потом повернуть направо, через мост, мимо старой мельницы, в обход березовой рощи и там найдешь заброшенное крестьянами поле, на котором в изобилии растут васильки, ромашки и коваль.
- Вы там живете? - Ахнул Мариус. - Совсем одна?
- Почему же, - поправила лошадь, - иногда ко мне приходят гости и мы валяемся в траве и пьем чай с вербеной.
- Хотите ко мне в гости? - Добавила лошадь после короткой паузы.
Конечно, Мариус хотел в гости к лошади! Какая, должно быть, красота в этом поле и как приятно бегать по нему босиком, падать потом в густую траву, чувствуя, как гладят тебя по щеке мягкие кисточки ковыля, а вечером неспешно пить чай. Мариус не очень хорошо представлял себе, что такое чай с вербеной, но знал наверняка, что это очень вкусно. К чаю он мог бы захватить с собой бабушкиного печенья... При мысли о бабушке энтузиазм Мариуса испарился. Она, конечно, расстроится, когда узнает, что Мариус нарушил постельный режим и ездил на трамвае за город, еще и без билета.
- Спасибо, но я никак не могу, - грустно ответил он лошади. - Бабушка говорит, что пока я не поправлюсь, я должен сидеть дома.
- А что у вас болит? - Поинтересовалась лошадь.
- Сейчас ничего, - честно ответил Мариус. - Но иногда по вечерам у меня начинает очень быстро биться сердце. И еще я могу всю ночь проворочаться в постели, но так и не заснуть.Еще я не умею быстро бегать и играть в мяч и смеяться так же громко, как другие дети. И еще, - сказал Маркус совсем шепотом, так тихо, что лошади пришлось вытянуть уши в его сторону, - иногда я слышу, как бабушка плачет, закрывшись на кухне, и тогда мне тоже хочется плакать.
- Ах! - Сказала лошадь и исчезла, но появилась снова через несколько секунд.
- Кажется, я знаю, что это за болезнь, - грустно сказала она. - Несколько моих знакомых мальчиков болели той же самой болезнью. Они тоже ворочались всю ночь в постели и совсем потеряли интерес к подвижным играм и приключенческим романам.
- Но я люблю приключенческие романы! - Запротестовал Мариус.
- Это симптом поздней стадии, - заверила его лошадь. - Ужасная, ужасная болезнь. И, к сожалению, очень распространенная.
- А как она называется? - Испугался Мариус.
- Я забыла, - смущенно призналась лошадь. - Но я обязательно вспомню!
И с этими словами она исчезла.
К вечеру (бабушка как раз пошла к соседке обсудить самый удачный рецепт кабачковых оладий) лошадь появилась, держа во рту листок из школьной тетради в клетку.
- Вот што я вшпомнила о болезни, - прошамкала она и положила листок Мариусу на кровать.
У лошади оказался очень аккуратный, округлый почерк. “Интересно, где она научилась писать?” - подумал Мариус.
- Взросление - тяжелая болезнь, распространенная среди людей, - прочитал он с листка. - Когда человек заболевает взрослением, он начинает скучать, бояться и перестает верить в чудеса.
- Еще он начинает осторожничать, - добавила лошадь. - Закрывает окно, чтобы не продуло, не разговаривает с незнакомцами, ворчит по поводу погоды.
- А потом? - С замиранием сердца спросил Мариус.
- Потом он выходит на пенсию, - ответила лошадь и по выражению ее лица видно было, что в таком исходе нет ничего веселого.
- И что, от этой болезни нет совсем-совсем никакого лекарства? - Спросил Мариус. Он с горечью посмотрел на аптечные пузырьки и склянки, толпившиеся на полках.
- Увы, - покачала головой лошадь.
- Только не надо плакать! - Торопливо добавила она, увидев, как по щекам Мариуса ползут первые беззвучные слезы. - Даже если никому не удавалось вылечить взросление, мы можем попробовать.
- Вырвите у меня из гривы несколько волосков, - она с готовностью подставила Мариусу свою шелковистую гриву. - Перевяжите их ленточкой и всегда носите в кармане. Каждый раз, когда вы почувствуете симптомы взросления, запустите руку в карман и скажите про себя: “Привет, лошадь, которая появляется и исчезает!” И я тоже скажу вам привет. Не забудете?
- Не забуду! - Пообещал Мариус и крепко сжал в руке лошадиные волоски.
Прогремел ласковый гром, как будто кто-то ударил в медные тарелки и по крышам снова застучал дождь.
- Ну, мне пора, - вздохнула лошадь. - Опять они что-то намудрили с краном.
И с этими словами она исчезла.
Вера Ковалева, июль-август 2012
Я не зря рассказала вам историю появления этой сказки. Читая ее, подумайте о Марьяне, пожелайте ему справиться и победить. Можете даже написать ему что-то в комментариях.