текст Мадисона
В СТОРОНУ СВАНА
Это реплика в сторону, предположим в сторону свана - со строчной буквы, в шапке полушарием и с полупараллелями, из которых одна болтается в пространстве, как атавистический хвост головы; свана, не умеющего по-русски и пришпиленного к небу каким-нибудь особо изощренным горным пиком. Далее - еще стороннее.
Писатель Олеша вспоминает, как поэт Маяковский рассказал ему, что задумал комедию с убийством. «Комедия с убийством» оказалась не жанром, а названием, и сюжет в ней должен был строиться на приглашении в гости, приглашении по принципу: приходите - Ивановых не будет, приходите - Петровых не будет - и так далее, приходите…
По этому же принципу строятся все корпорации, кланы, партии, нации, конфессии, братства и т.п., т.е. строятся по принципу клубной избранности и фэйс-контроля. Колебания в их числе и номенклатуре путем изменения состава не приглашаемых есть момент чисто количественный, никогда не качественный. Мотивировки неприглашения при этом являются не только средством селекции, но и способом манипулирования групповой солидарностью: бойся, что тебя не пригласят в следующий раз.
Все попытки изменения, т.е. якобы улучшения очередной наличной общественной ситуации путем так называемой революции, строятся на основаниях, имманентных этой системе. Вот типовая на сегодняшний день схема этого процесса.
1. Место исхода определяется как «левизна», а его агенты, соответственно, как «левые». Эти «левые» сами изошли из религии (по способу бытования - конфессии), причем из одной - христианской, причем из той, описанной в ее священных текстах гипотетической ситуации или, ежели угодно, орнаментального глюка, где так называемый Бог вершит некий окончательный суд над человечеством, отправляя одних, не выслужившихся перед ним, налево, а других, тех что - с его исключительной и как бы, для удобства манипулирования, непредсказуемой точки зрения - выслужились, направо. Эта картинка до того внедрена в сознание народов, огульным скопом именуемых христианскими, что напечатлелась даже в языке: например, у эстонцев parem означает разом и «правый» и «лучший», а pahem - и «левый» и «худший». Как система координат она всегда обречена воспроизводить «Бога», причем, именно христианского, а в виде ли теизма или в виде атеизма - абсолютно неважно. Важно, что тот и другой находятся в отношениях дополнительной дистрибуции. Движение в рамках этой системы - будь то «обожение» либо якобы совсем напротив: «воинствующее безбожие» - возможно только слева направо или справа налево, т.е., воспроизводит отношения моря с берегом ровно в том виде, в каком их увидел афорист Батай: «Море непрерывно онанирует».
2. Целью такого изменения состояния общества, как правило, и практически без исключений объявляется то, что именуется «освобождением», «свободой». Каковая свобода по своему происхождению является тоже чисто религиозной наколкой. Это поводок, которым люди привязывают себя к «Богу», объявляя его освободителем - либо, якобы наоборот, себя освобождающимися от него, и затем тяжутся между собой об оптимальной длине этого поводка и далее - о его цвете, ширине, узоре и клеймах на нем. Тем самым «освобождением» оказывается стремление к отождествлению себя с одним из поводков, а возможность тасовать «освобождения», т.е. поводки, будет «свободой выбора». Поскольку ассортимент поводков - как «правых», так и «левых» - едва ли обозрим, процессы их перебора, комбинирования и регуляции длины можно совершать в том же режиме, в каком протекают помянутые взаимоотношения моря с берегом.
3. Обычным средством-инструментом такого «освобождения» служит вера, опять же неважно, в непостижимое «Божье промышление» - или в «объективный» ход истории, интерпретируемый как прогресс. Вера - это то, что позволяет переживать изменение длины поводка в право-левом топосе как целенаправленное движение. И тем самым организовывать и распределять людей вдоль длины поводка. Наличие или отсутствие «истинной веры», т.е. степени фиксации на поводке, позволяет идентифицировать людей как «настоящих» или «ненастоящих» иудеев, христиан, мусульман, коммунистов и т.д., иными словами, задав поводку динамику, гонять по нему людей туда-сюда в зависимости от их «настоящести». В программируемом идеале эта композиция с динамичным поводком приобретает вид петли, оба конца которой сходятся к «Богу», так чтобы людей, становящихся в зависимости от направления движения то «первыми», то «последними» или - «всем» или «ничем», можно было бы водить по ней в маятниковом режиме «и ныне, и присно, и вовеки веков».
«Море смеялось», - перебил уже было раззявившего рот афориста Батая босяк Пешков. Сван уснул и захрапел. Я заткнулся.
Это реплика в сторону, предположим в сторону свана - со строчной буквы, в шапке полушарием и с полупараллелями, из которых одна болтается в пространстве, как атавистический хвост головы; свана, не умеющего по-русски и пришпиленного к небу каким-нибудь особо изощренным горным пиком. Далее - еще стороннее.
Писатель Олеша вспоминает, как поэт Маяковский рассказал ему, что задумал комедию с убийством. «Комедия с убийством» оказалась не жанром, а названием, и сюжет в ней должен был строиться на приглашении в гости, приглашении по принципу: приходите - Ивановых не будет, приходите - Петровых не будет - и так далее, приходите…
По этому же принципу строятся все корпорации, кланы, партии, нации, конфессии, братства и т.п., т.е. строятся по принципу клубной избранности и фэйс-контроля. Колебания в их числе и номенклатуре путем изменения состава не приглашаемых есть момент чисто количественный, никогда не качественный. Мотивировки неприглашения при этом являются не только средством селекции, но и способом манипулирования групповой солидарностью: бойся, что тебя не пригласят в следующий раз.
Все попытки изменения, т.е. якобы улучшения очередной наличной общественной ситуации путем так называемой революции, строятся на основаниях, имманентных этой системе. Вот типовая на сегодняшний день схема этого процесса.
1. Место исхода определяется как «левизна», а его агенты, соответственно, как «левые». Эти «левые» сами изошли из религии (по способу бытования - конфессии), причем из одной - христианской, причем из той, описанной в ее священных текстах гипотетической ситуации или, ежели угодно, орнаментального глюка, где так называемый Бог вершит некий окончательный суд над человечеством, отправляя одних, не выслужившихся перед ним, налево, а других, тех что - с его исключительной и как бы, для удобства манипулирования, непредсказуемой точки зрения - выслужились, направо. Эта картинка до того внедрена в сознание народов, огульным скопом именуемых христианскими, что напечатлелась даже в языке: например, у эстонцев parem означает разом и «правый» и «лучший», а pahem - и «левый» и «худший». Как система координат она всегда обречена воспроизводить «Бога», причем, именно христианского, а в виде ли теизма или в виде атеизма - абсолютно неважно. Важно, что тот и другой находятся в отношениях дополнительной дистрибуции. Движение в рамках этой системы - будь то «обожение» либо якобы совсем напротив: «воинствующее безбожие» - возможно только слева направо или справа налево, т.е., воспроизводит отношения моря с берегом ровно в том виде, в каком их увидел афорист Батай: «Море непрерывно онанирует».
2. Целью такого изменения состояния общества, как правило, и практически без исключений объявляется то, что именуется «освобождением», «свободой». Каковая свобода по своему происхождению является тоже чисто религиозной наколкой. Это поводок, которым люди привязывают себя к «Богу», объявляя его освободителем - либо, якобы наоборот, себя освобождающимися от него, и затем тяжутся между собой об оптимальной длине этого поводка и далее - о его цвете, ширине, узоре и клеймах на нем. Тем самым «освобождением» оказывается стремление к отождествлению себя с одним из поводков, а возможность тасовать «освобождения», т.е. поводки, будет «свободой выбора». Поскольку ассортимент поводков - как «правых», так и «левых» - едва ли обозрим, процессы их перебора, комбинирования и регуляции длины можно совершать в том же режиме, в каком протекают помянутые взаимоотношения моря с берегом.
3. Обычным средством-инструментом такого «освобождения» служит вера, опять же неважно, в непостижимое «Божье промышление» - или в «объективный» ход истории, интерпретируемый как прогресс. Вера - это то, что позволяет переживать изменение длины поводка в право-левом топосе как целенаправленное движение. И тем самым организовывать и распределять людей вдоль длины поводка. Наличие или отсутствие «истинной веры», т.е. степени фиксации на поводке, позволяет идентифицировать людей как «настоящих» или «ненастоящих» иудеев, христиан, мусульман, коммунистов и т.д., иными словами, задав поводку динамику, гонять по нему людей туда-сюда в зависимости от их «настоящести». В программируемом идеале эта композиция с динамичным поводком приобретает вид петли, оба конца которой сходятся к «Богу», так чтобы людей, становящихся в зависимости от направления движения то «первыми», то «последними» или - «всем» или «ничем», можно было бы водить по ней в маятниковом режиме «и ныне, и присно, и вовеки веков».
«Море смеялось», - перебил уже было раззявившего рот афориста Батая босяк Пешков. Сван уснул и захрапел. Я заткнулся.