Все о них же, о собаках.
Так вот, гости думали "бедная собачка" и расходились. А бедная собачка жадно следила - может, кто останется ночевать? Джесси обожала, когда гости оставались у нас ночевать. Дело в том, что свободный диван был в квартире один, в холле. Ну как - свободный. То есть, сука его, конечно, считала своим, поскольку ей разрешалось на нем валяться. Но слово "нельзя" Джесси понимала прекрасно. И очень его не любила. Поэтому, когда гостю стелили постель на этом самом диване, предварительно на него указывали пальцем и тихо шипели Джесси: "Нельзя!" Она оскорбленно отворачивалась и уходила в коридор. Но оставалась в пределах видимости двери в холл. В общем, как она улучала момент, когда приготовленный для ночлега гостя диван оказывался без присмотра - неясно. Но она улучала. И гость приходил к занятой постели - сука располагалась точно по центру, голова на подушке, сама она лежала на спине, раскинув лапы и лыбилась, закрыв глаза. Гость взывал о помощи. Я грозно взывала к сучьей совести. Но совесть уже спала - это мне демонстрировали очень убедительно, даже заваливались на бок, поближе к стенке и похрапывали. Тогда я приступала к физическому изгнанию врага с захваченной им территории - тянула ее за лапы, прочь. Но тяжелая туша вдруг лишалась признаков жизни и обмякала так, что вышвырнуть этот весомый кисель, растекшийся по дивану, было ужасно сложно. К тому же кисель возмущенно мычал на любое прикосновение и даже позволял себе стонать и огрызаться, так что гость вскрикивал и жалобно вопрошал: "Укусит?"
"Укусит-укусит,- отвечал пристальный собачий взгляд с дивана,- обязательно подкрадется ночью к спящему горлу и вцепится".
"Она не кусается,- оправдывалась я, вытягивая кисель из постели,- она добрая, просто немножко сволочь". Кисель тяжело шмякался на пол, стонал и уходил тяжелой медленной походкой, взглядом обещая вернуться. И иногда, кстати, возвращался. Если гость воспринимал все это дело с юморком, то сука это как-то понимала, всячески одобряла и часто утром гость обнаруживал, что она преданно делит с ним постель.
"Укусит-укусит,- отвечал пристальный собачий взгляд с дивана,- обязательно подкрадется ночью к спящему горлу и вцепится".
"Она не кусается,- оправдывалась я, вытягивая кисель из постели,- она добрая, просто немножко сволочь". Кисель тяжело шмякался на пол, стонал и уходил тяжелой медленной походкой, взглядом обещая вернуться. И иногда, кстати, возвращался. Если гость воспринимал все это дело с юморком, то сука это как-то понимала, всячески одобряла и часто утром гость обнаруживал, что она преданно делит с ним постель.