Продолжаем о собачках.
В подростковом возрасте, который у нас с собакой Джесси на каком-то этапе совпал, мы обе страдали анорексией. Но в легкой форме. То есть, я вообще-то с удовольствием ела пирожные и шоколад. Колли тоже. Ничего другого есть добровольно она не собиралась. Зато единственная команда, которую моя собака с блеском выполняла в собачьей школе, это - отказ брать еду у чужого. Чужой протягивал ей кусочек мяса, а Джесси смотрела на него взглядом оскорбленной мадонны и отворачивалась. Инструктор всем ставил нас в пример, а я горько думала, что даже это не моя заслуга, а просто сука вообще ничего не жрет. Тогда же моя мама, отчаявшись откормить меня, обратила свое внимание на Джесси. Довольно типичная картина того периода:
Мама, приговаривая "Джесси, хорошая собачка, умница, кушай", выставляет миску макарон по-флотски. Джесси нюхает и отходит. Мама с миской ненавязчиво идет следом. Джесси, оборачиваясь через плечо с видом "женщына, чого вы миня прыследуетэ?" и судорожно подергивая шкурой, ускоряется. Но в конце любой квартиры есть какой-нибудь угол. Загнанная в этот самый угол, сука садилась на попу, впечатывалась в угол спиной, раскидывала, как убитый заяц, руги-ноги, прислоняла голову к стенке и сжимала зубы.
Мама подносила тарелку к ее морде. Тогда Джесси закрывала глаза. Мама, продолжая твердить ключевую фразу "Джесси, хорошая собачка, умница, кушай", брала пальцами небольшое количество макарон и пыталась в эту сжатую пасть просунуть, изредка нервно вскрикивая: "А ну-ка ешь сейчас же!"
Пасть в какой-то момент приоткрывалась. Но не закрывалась. Поэтому все макароны просто лежали там, свесив белые ножки. И потихоньку вываливались сами, а потом подталкивались наружу языком. Глаза собачьи были все так же сомкнуты, из груди вырывался порой тихий стон. Понятно, что долго мамино сердце не выдерживало и мне сообщалось, чтобы я немедленно шла кормить свою собаку, а то она умрет с голоду, а до этого конечно же в семье будет еще как минимум один труп.
С голоду не умереть Джесси помогали гости. Когда в нашем хлебосольном доме ожидалось застолье, собаку всячески пытались накормить заранее, соблазняя деликатесами. Но не тут-то было, не такая сука была дура, чтобы променять сцену на чечевичную похлебку. То, что скоро придут гости, она понимала не хуже нас. И вот, отплясав перед гостями все, что положено, в какой-то момент собачка исчезала.
Гости дорогие активно выпивали и закусывали, пока не раздавался женский визг. Сука всегда безошибочно выбирала ту, что поистеричнее и не в ладах с собачками. И, незаметно выждав под столом, тихо и вкрадчиво просовывала длинную лисью свою морду из-под скатерти на колени жертве. И молча смотрела на нее черными влажными глазами, терпеливо ожидая, когда гостья заметит влажную сучью пасть на своих парадных коленях.
Удостоверившись по визгу что она замечена, Джесси тут же начинала радостно визжать в ответ и молотить хвостом, оставшимся под столом, ноги остальных гостей.
- Дайте ей что-нибудь и она отстанет,- советовали мы убито.
Честно говоря, Джесси далеко не всегда отставала. Чаще она, приободрившись, начинала активно требовать следующий кусок - одновременно безобразно скалилась и нежно скулила. Что характерно - жрала абсолютно все - от мяса до соленых огурцов и грибов, чавкая, как довольный японец. А в глазах дорогих гостей стыла одна и та же мысль "бедная собачка".
Мама, приговаривая "Джесси, хорошая собачка, умница, кушай", выставляет миску макарон по-флотски. Джесси нюхает и отходит. Мама с миской ненавязчиво идет следом. Джесси, оборачиваясь через плечо с видом "женщына, чого вы миня прыследуетэ?" и судорожно подергивая шкурой, ускоряется. Но в конце любой квартиры есть какой-нибудь угол. Загнанная в этот самый угол, сука садилась на попу, впечатывалась в угол спиной, раскидывала, как убитый заяц, руги-ноги, прислоняла голову к стенке и сжимала зубы.
Мама подносила тарелку к ее морде. Тогда Джесси закрывала глаза. Мама, продолжая твердить ключевую фразу "Джесси, хорошая собачка, умница, кушай", брала пальцами небольшое количество макарон и пыталась в эту сжатую пасть просунуть, изредка нервно вскрикивая: "А ну-ка ешь сейчас же!"
Пасть в какой-то момент приоткрывалась. Но не закрывалась. Поэтому все макароны просто лежали там, свесив белые ножки. И потихоньку вываливались сами, а потом подталкивались наружу языком. Глаза собачьи были все так же сомкнуты, из груди вырывался порой тихий стон. Понятно, что долго мамино сердце не выдерживало и мне сообщалось, чтобы я немедленно шла кормить свою собаку, а то она умрет с голоду, а до этого конечно же в семье будет еще как минимум один труп.
С голоду не умереть Джесси помогали гости. Когда в нашем хлебосольном доме ожидалось застолье, собаку всячески пытались накормить заранее, соблазняя деликатесами. Но не тут-то было, не такая сука была дура, чтобы променять сцену на чечевичную похлебку. То, что скоро придут гости, она понимала не хуже нас. И вот, отплясав перед гостями все, что положено, в какой-то момент собачка исчезала.
Гости дорогие активно выпивали и закусывали, пока не раздавался женский визг. Сука всегда безошибочно выбирала ту, что поистеричнее и не в ладах с собачками. И, незаметно выждав под столом, тихо и вкрадчиво просовывала длинную лисью свою морду из-под скатерти на колени жертве. И молча смотрела на нее черными влажными глазами, терпеливо ожидая, когда гостья заметит влажную сучью пасть на своих парадных коленях.
Удостоверившись по визгу что она замечена, Джесси тут же начинала радостно визжать в ответ и молотить хвостом, оставшимся под столом, ноги остальных гостей.
- Дайте ей что-нибудь и она отстанет,- советовали мы убито.
Честно говоря, Джесси далеко не всегда отставала. Чаще она, приободрившись, начинала активно требовать следующий кусок - одновременно безобразно скалилась и нежно скулила. Что характерно - жрала абсолютно все - от мяса до соленых огурцов и грибов, чавкая, как довольный японец. А в глазах дорогих гостей стыла одна и та же мысль "бедная собачка".