Суказайцы или Мазай vs. Герасим. Хроника 2.
Действующие лица:
Те же.
Хроника 2. Муму - сука.
Дед Мазай вошел и дом и остолбенел. Рядом с удачно выловленной из реки печкой сидела неудачно выплывшая оттуда же собака. Обрывок веревки на шее, мокрая шерсть и татуировка "За ВДВ!" явно выдавали в этой особи Муму.
- Блин. - сказал Мазай и сел.
- Герасим? - спросила Муму, втянув носом воздух.
- Упаси Бог! - перекрестился Мазай и достал из кармана обрывок газеты "Труд". И, хоть это не имеет ни малейшего значения, газета была от 12 апреля 1961 года.
- Еды. - скомандовала Муму и отвернулась к печке.
- Лодки нету, Мумочка, - ответил Мазай и достал из ватника кисет, - уплыл на ней....
- Герасим? - резко обернулась Муму и оскалила ряд желтых кривых зубов.
- Упаси Бог! - перекрестился Мазай и как-то невтемно ответил - зайцы.
- Еда? - уточнила Муму и улыбнулась еще чуть сильней.
Мазай вздохнул. Общество Гринпис, несмотря на ежемесячные истерики деда, стыдливо умалчивало о том, что делать с добрым, но психованным животным-УБДшником, поглощающим зайцев в неимоверном количестве. Сам Мазай предпочитал удерживать статус кво, и не мог понять, как субтильный вобщем-то Герасим изловил это лохматое чудовище.
- Жрать. - сказало меж тем чудовище и высунуло синеватый язык.
Мазай свернул самокрутку и закурил. Надо было что-то делать.
В дом, медленно позвякивая, вошла Бурёнка.
- Герасим? - подскочила Муму.
- Тьфу, дура, - покачал головой Мазай.
- Это ж собака, дед, - сказала вдруг корова, - у них средний словарный запас триста слов. А эта еще и контуженная.
Мазай грустно посмотрел на корову, затем на самокрутку. Затянулся.
- Сама дура сисястая, - ответила Муму, - а я по делу, мне некогда.
- Знаем мы твои дела, Мумочка, - сказала Буренка, - на кой тебе этот Герасим? Десять лет прошло! Нашла бы себе кобеля хорошего, боксера там, или овчара.
- Собаку Сталина, - сказал вдруг дед и затянулся.
- Ага, водолаза! - Муму ощетинилась и показала клыки, - Месть!
- Сначала месть, а потом на попу не сесть, - родился между буренкиных рогов афоризм (коровы склонны к поэтизированию действительности).
- Месть, - упрямо сказала Муму, - меееееесть. Есть. Жрать!
Мазай сплюнул и полез за очередной самокруткой.
И тут случилось оно. Невдалеке что-то хлюпнуло, затем раздался стук и за окном послышалось тоскливое герасимовское "ммуммму".
Мумочка бесшумно рванула к окну, бесшумно выбила его и исчезла в зарослях табака.
- Ну и сука, - покачала головой Буренка и вышла из дома.
"Вот сколько раз говорил себе - Мазай, не рви, зараза, под сараем табачок! У соседей лучше нарви! Не табачок под сараем, Мазай, ох не табачок!" - думал дед, затягиваясь самокруткой.
"Хозяин, хозяин, хозяин, хозяин!", - думала Муму, кружась около Герасима.
"Хорошо, хоть газеты той немного осталось", - думала Буренка, меланхолично пожевывая травку около сарая, - "а то меня с их просветлением надолго не хватит. Хотя, главное, чтоб все хорошо заканчивалось. Пойду, подоюсь."
Те же.
Хроника 2. Муму - сука.
Дед Мазай вошел и дом и остолбенел. Рядом с удачно выловленной из реки печкой сидела неудачно выплывшая оттуда же собака. Обрывок веревки на шее, мокрая шерсть и татуировка "За ВДВ!" явно выдавали в этой особи Муму.
- Блин. - сказал Мазай и сел.
- Герасим? - спросила Муму, втянув носом воздух.
- Упаси Бог! - перекрестился Мазай и достал из кармана обрывок газеты "Труд". И, хоть это не имеет ни малейшего значения, газета была от 12 апреля 1961 года.
- Еды. - скомандовала Муму и отвернулась к печке.
- Лодки нету, Мумочка, - ответил Мазай и достал из ватника кисет, - уплыл на ней....
- Герасим? - резко обернулась Муму и оскалила ряд желтых кривых зубов.
- Упаси Бог! - перекрестился Мазай и как-то невтемно ответил - зайцы.
- Еда? - уточнила Муму и улыбнулась еще чуть сильней.
Мазай вздохнул. Общество Гринпис, несмотря на ежемесячные истерики деда, стыдливо умалчивало о том, что делать с добрым, но психованным животным-УБДшником, поглощающим зайцев в неимоверном количестве. Сам Мазай предпочитал удерживать статус кво, и не мог понять, как субтильный вобщем-то Герасим изловил это лохматое чудовище.
- Жрать. - сказало меж тем чудовище и высунуло синеватый язык.
Мазай свернул самокрутку и закурил. Надо было что-то делать.
В дом, медленно позвякивая, вошла Бурёнка.
- Герасим? - подскочила Муму.
- Тьфу, дура, - покачал головой Мазай.
- Это ж собака, дед, - сказала вдруг корова, - у них средний словарный запас триста слов. А эта еще и контуженная.
Мазай грустно посмотрел на корову, затем на самокрутку. Затянулся.
- Сама дура сисястая, - ответила Муму, - а я по делу, мне некогда.
- Знаем мы твои дела, Мумочка, - сказала Буренка, - на кой тебе этот Герасим? Десять лет прошло! Нашла бы себе кобеля хорошего, боксера там, или овчара.
- Собаку Сталина, - сказал вдруг дед и затянулся.
- Ага, водолаза! - Муму ощетинилась и показала клыки, - Месть!
- Сначала месть, а потом на попу не сесть, - родился между буренкиных рогов афоризм (коровы склонны к поэтизированию действительности).
- Месть, - упрямо сказала Муму, - меееееесть. Есть. Жрать!
Мазай сплюнул и полез за очередной самокруткой.
И тут случилось оно. Невдалеке что-то хлюпнуло, затем раздался стук и за окном послышалось тоскливое герасимовское "ммуммму".
Мумочка бесшумно рванула к окну, бесшумно выбила его и исчезла в зарослях табака.
- Ну и сука, - покачала головой Буренка и вышла из дома.
"Вот сколько раз говорил себе - Мазай, не рви, зараза, под сараем табачок! У соседей лучше нарви! Не табачок под сараем, Мазай, ох не табачок!" - думал дед, затягиваясь самокруткой.
"Хозяин, хозяин, хозяин, хозяин!", - думала Муму, кружась около Герасима.
"Хорошо, хоть газеты той немного осталось", - думала Буренка, меланхолично пожевывая травку около сарая, - "а то меня с их просветлением надолго не хватит. Хотя, главное, чтоб все хорошо заканчивалось. Пойду, подоюсь."