Зимне-новогоднее
Друг
"Уважаемые пассажиры, подайте кто сколько может, Христа ради..."
Уважаемые пассажиры привычно вздохнули, увеличили громкость в наушниках или просто отвернулись к окнам. Впрочем, мягкосердечные матери-одиночки завозились в своих торбах, и Мина вышла на станции, сжимая в ладошке три мятых лесятки и пригорошню мелочи.
"Осторожно, двери закрываются. Следующая станция..."
Двери медленно захлопнулись, и поезд унесся, постепенно растворяясь в падающем снегу.
Сегодня был день рожденья Мины, хотя она, конечно, об этом не знала. Ей должно было исполниться пять лет, но в их цыганском мире возраст, как и фамилия или номер паспорта считались вещами совершенно лишними и бесполезными.
Она ждала. Пальцы в кармане перебирали монетки, наощупь отделяя пятидесятикопеечные от более крупных рублевых. Монет было немного, и занятие это довольно бессмысленное, но что еще оставалось делать в этой бесконечной пурге?
Спустя две электрички Мина поняла, что за ней никто не придёт. Это было даже радостно, потому что тогда она могла пойти на Мост.
Все ее братья и сестры, когда выдавалась минута, бежали на рынок. Там, в царстве гниющих овощей, потных пенсионерок и огромных сумок, всегда можно было стянуть с прилавка что-нибудь съестное или залезть в чей-нибудь карман.
Мина не любила воровать. Единственная вещь, которая ей была необходима как воздух, единственная вещь, которая у нее была - это кошелек. Кошелек, истертый теперь до дыр китайский тряпочный кошелек с лупоглазой наклейкой в виде покемона. Этот кошелек ей подарил отец, вечно пьяный цыган, когда-то бывший гениальным щипачом, а теперь шатающийся по поездам с гармошкой и кем-нибудь из необъятного стада своих отпрысков.
Покемон, желтокожее существо с хвостом в виде молнии - ее единственный друг. Дети имеют обыкновение называть свои игрушки именами любимых героев или друзей. Но Мина никогда не видела мультфильмов и никогда не читала сказок. У нее не было друзей. Она называла его просто Пу.
Пу, как и Мина, любил Мосты. И вдвоем часто они стояли наверху, на переходе с одной стороны станции на другую, наблюдая, как ползут под ними по ровным линейкам рельс строчки поездов.
И сейчас она достала кошелек, нежно погладила вытершуюся ткань и спросила:
- Пойдем на Мост?
Пу как всегда согласился, и они вдвоем стали подниматься по скользким скрипящим от снега ступеням.
На площадке Мина подошла к краю и даже зажмурмлась от ослепляющкй белизны. Везде, куда падал взгляд, был снег, и Мина даже немного боялась, что и она тоже теперь снег. Затем она взглянула на свои руки, увидела Пу и успокоенная, выдохнула облачком пара:
- Красиво... - и, не уверенная в том, что Пу точно видит всю эту красоту, высунула руку с кошельком подальше за прутья.
Мине было на удивление спокойно. В тишине на пустом мосту ее сознание отделялось от маленького тельца и уносилось куда-то, в далекие и неизведанные страны, куда нам с Вами уже вряд ли когда-нибудь удастся попасть.
Рядом вдруг кто-то заревел. Не заплакал, а именно заревел, заревел отчаянно и громко, как плачут потерявшиеся дети.
Мина молниеносно спрятала Пу и обернулась. В двух шагах от нее, на снегу сидела маленькая светленькая девочка лет пяти и размазывала кулачком по щекам слезы. Цыганка осторожно приблизилась. Девочка продолжала реветь, явно не замечая Мину.
- Эй... - осторожно позвала Мина. Малышка продолжала плакать, беспрестанно подтирая сопли.
- Эй! - сказала цыганка еще настойчивее. Ноль внимания. Мина,как и все представители ее эмоционального народа, быстро выходила из себя и теперь, не выдержав, рявкнула:
- Да прэкрати же ты рэветь, дура!
От неожиданности девочка икнула и перестала плакать, глядя круглыми голубыми глазами на цыганку. Мина присела с ней рядом на корточки.
- Вставай. Сидеть - нельзя. Мокрый попа будет, - подняла малышку, отряхнув ее розовое пальтишко сзади от снега.
- Ты потэрялась?
Девочка насупленно шмыгнула и снова вытерла рукавом пальто красный от слез носик.
- Понятно. Потэрялась. Мама найдет. Мамы всегда находят... - Мина попыталась ее успокоить, но кроха, услышав домашнее слово "мама" разревелась пуще прежнего.
- Ну что с тобой делать, э?На, смотри, - и цыганка пустила в ход последнее средство своего нехитрого арсенала. Малышка снова умолкла, а потом, просительно взглянув на Мину, потрогала Пу.
- Это Пу - с какой-то гордостью сказала Мина.
- Пу? Не Пикачу? - неожиданно подала голос новая знакомая.
- Его зовут Пу. Он мой... - тут девочка запнулась... - друг.
- Мама говолит, нельзя длузить с весями.
- Глупые они эти взрослые...А ты вэришь. - Мина обиженно отобрала Пу и бережно опустила его в куртку.
- Ну да ладно. Ты малэнькая, ты тоже глупая. Ой, смотри! - она притянула малышку за руку к перилам, и они вместе завороженно следили за тем как проезжающий внизу золотистый товарняк - неожиданно уместный в белеющем великолепии равнины, дымящимся росчерком рассекал зимнюю белизну пополам .
Потом он уехал, а они все продолжали стоять, держась за руки, темноволосая и темноглазая цыганка в драной курточке и много раз перештопанных штанишках, и светловолосая кроха в розовом пальто и голубой шапочке, двое людей, столь непохожих друг на друга. И - чудесное свойство детства - они стояли под снегом, 31 декабря и
никому
ничего
не надо было объяснять.
максимально жесткая критика не приветствуется.
захотелось сказки.
уж простите)