(no subject)
Когда мне было 3 года, мы переехали в Москве с Нижегородской в новопостроенный в деревне Грайвороново дом. Там целый квартал построили и дали квартиры народу с завода моего папы и народу из этой деревни.
Разумеется, большинство населения были вчерашние крестьяне (заводчане тоже). Была, помню, серьёзная проблема с выливанием помоев в мусоропровод и вообще с совсем деревенскими бабками. Под окнами первых этажей были разбиты цветники с космеями, и цветочные бабки целый день торчали в окошках, следя, чтобы никто их не потоптал.
Бабки эти, продукт бесконечных войн и революций, были страшные люди на самом деле. Бессмысленно жестокие, всезнающие и к тому же страшные коллективистки. Нынче таких не сыщешь. Где теперь длинные скамейки у подъездов, игравшие роль завалинок и колодцев? Нет их! Прошло время героев.
Это я веду к тому, что уже годам к четырём-пяти выяснилось, что я ебанько. Выражаясь помягче, имею проблемы с социализацией.
Среди старушек на лавке у нашего подъезда была такая Марья Марковна. Худенькая старушка с пронзительным взглядом очень светлых глаз на иконописном древнем лице. Сейчас я бы удавилась, чтоб её сфотографировать.
Так вот, Марья Марковна все время выговаривала моей маме, что "Наташа не здоровается". Вот разъедало её, что я не здороваюсь с этим террариумом в платочках.
Вопрос был серьёзный. Совсем не выходить гулять одной не хотелось. Но как принудить себя сказать это долбаное "Здравствуйте", я не представляла.
Поэтому я стала из подъезда выбегать на полной скорости. Вставала перед порогом, набирала воздуха - и дула мимо этой чёртовой лавки. И обратно так же.
Вот что это было? До сих пор не знаю, хотя добрую половину жизни именно так себя и вела. Потом взбесилась, провела над собой работу и стала монстром общения, хоть и страненньким, конечно, но это совсем другая история.
А Марья Марковна в конце концов сказала маме: "Вы уж скажите Наташе, пусть не здоровается, только пусть так не бегает. Она же шею сломает!"
Интересно, как бабушки объясняли себе этот мой заскок?
Разумеется, большинство населения были вчерашние крестьяне (заводчане тоже). Была, помню, серьёзная проблема с выливанием помоев в мусоропровод и вообще с совсем деревенскими бабками. Под окнами первых этажей были разбиты цветники с космеями, и цветочные бабки целый день торчали в окошках, следя, чтобы никто их не потоптал.
Бабки эти, продукт бесконечных войн и революций, были страшные люди на самом деле. Бессмысленно жестокие, всезнающие и к тому же страшные коллективистки. Нынче таких не сыщешь. Где теперь длинные скамейки у подъездов, игравшие роль завалинок и колодцев? Нет их! Прошло время героев.
Это я веду к тому, что уже годам к четырём-пяти выяснилось, что я ебанько. Выражаясь помягче, имею проблемы с социализацией.
Среди старушек на лавке у нашего подъезда была такая Марья Марковна. Худенькая старушка с пронзительным взглядом очень светлых глаз на иконописном древнем лице. Сейчас я бы удавилась, чтоб её сфотографировать.
Так вот, Марья Марковна все время выговаривала моей маме, что "Наташа не здоровается". Вот разъедало её, что я не здороваюсь с этим террариумом в платочках.
Вопрос был серьёзный. Совсем не выходить гулять одной не хотелось. Но как принудить себя сказать это долбаное "Здравствуйте", я не представляла.
Поэтому я стала из подъезда выбегать на полной скорости. Вставала перед порогом, набирала воздуха - и дула мимо этой чёртовой лавки. И обратно так же.
Вот что это было? До сих пор не знаю, хотя добрую половину жизни именно так себя и вела. Потом взбесилась, провела над собой работу и стала монстром общения, хоть и страненньким, конечно, но это совсем другая история.
А Марья Марковна в конце концов сказала маме: "Вы уж скажите Наташе, пусть не здоровается, только пусть так не бегает. Она же шею сломает!"
Интересно, как бабушки объясняли себе этот мой заскок?