ЖЕЛЕЗНЫЙ НИКОЛЕВ
Продолжаю читать «Жизнь Ивана Крылова». Михаил Гордин отводит много слов Ни́колеву, который «в прежние времена… слыл соперником Княжнина на драматическом поприще». Меня так заинтересовала его позиция по отношению к своему несчастью, что я узнал: действительно, был такой поэт и драматург, родственник Екатерины Дашковой; годы жизни - 1758 - 1815.
«Войдя в кабинет Николева, Крылов остановился на пороге, а хозяин резко поднялся ему навстречу, учтиво поклонился, ласково улыбнулся и пригласил садиться. Затем быстрыми шагами воротился к своему креслу и так ловко и уверенно водворился в гемм, что новому человеку никак нельзя было догадаться, что Николев совершенно слеп.
Николай Петрович уже несколько лет ничего не видел, все об этом знали, и Николай Петрович понимал, что все знают, но вёл себя как ни в чём не бывало, то есть совершенно так же, как если бы был зрячим. И при гостях держал себя соответственно: то на шум подъезжающей кареты выглядывал в окошко, то перелистывал бумаги - словно отыскивал что-то нужное, то просил читать по книге свои стихи, а потом брал у чтеца книгу и декламировал уже наизусть, но водил при этом пальцем по странице, будто читал.
Крылов сколько ни вглядывался в физиономию Николева, ничего не мог разглядеть на ней кроме искренней приветливости, безоблачности и даже самодовольства - ни малейшего следа забот или печали. За обедом Николай Петрович шутил, гости смеялись, пуще всех смеялся сам хозяин, и Крылову слышалось за его весёлостью железное упрямство. Николай Петрович попросту не принимал роли, что назначил ему недуг, он по-прежнему распоряжался собой самовластно …»
«Войдя в кабинет Николева, Крылов остановился на пороге, а хозяин резко поднялся ему навстречу, учтиво поклонился, ласково улыбнулся и пригласил садиться. Затем быстрыми шагами воротился к своему креслу и так ловко и уверенно водворился в гемм, что новому человеку никак нельзя было догадаться, что Николев совершенно слеп.
Николай Петрович уже несколько лет ничего не видел, все об этом знали, и Николай Петрович понимал, что все знают, но вёл себя как ни в чём не бывало, то есть совершенно так же, как если бы был зрячим. И при гостях держал себя соответственно: то на шум подъезжающей кареты выглядывал в окошко, то перелистывал бумаги - словно отыскивал что-то нужное, то просил читать по книге свои стихи, а потом брал у чтеца книгу и декламировал уже наизусть, но водил при этом пальцем по странице, будто читал.
Крылов сколько ни вглядывался в физиономию Николева, ничего не мог разглядеть на ней кроме искренней приветливости, безоблачности и даже самодовольства - ни малейшего следа забот или печали. За обедом Николай Петрович шутил, гости смеялись, пуще всех смеялся сам хозяин, и Крылову слышалось за его весёлостью железное упрямство. Николай Петрович попросту не принимал роли, что назначил ему недуг, он по-прежнему распоряжался собой самовластно …»