Катя
- В такую погоду лучше на санках, - говорила соседка, бороздя коляской грязный рыхлый снег. - Знаешь, как удобно?
Катя не знала. Она никогда не толкала коляску, и лишь однажды катала на санках племянника - думала, что будет весело, а на деле вышло тревожно. Ей казалось, что племянник, покачивающийся как заскорузлый куль, все норовит выпасть и расшибить себе башку. «Ну, скажи, на кого он больше похож?» - приставали к ней. Племянник, если честно, был похож на нелепую пародию брака ее сестры - черты то одного, то другого родителя хаотично проступали на его лице, словно борясь за первенство. Не самые хорошие черты.
Соседка продолжала бороздить и что-то говорила, а Катя думала, как она будет открывать и придерживать дверь подъезда, пока молодая мать закатит коляску. То, что у Кати в каждой руке по тяжеленному пакету с продуктами и еще сумка патронажной сестры через плечо не имело значения, материнство - это ж святое. И лифт придется ждать вдвое дольше…
***
- Дура ты, Катька, что ли? - ворчала А.Г. принимая пакеты из обескровленных Катиных ладоней. - Куда ты столько прешь? Кому?
- Ничего, Анна Георгиевна, мне не сложно.
- Соседи знаешь, чего говорят? - А.Г. пошаркала на кухню. - Говорят, что ты пристроилась ко мне квартиру отжучить.
- Пусть говорят, - Катя застывшими пальцами пыталась расстегнуть пальто.
- А ты хочешь?
- Анна Георгиевна!
- А что? - А.Г. вернулась в прихожую и взяла главенство над непослушными пуговицами. - Дай-ка я сама. Должна хотеть, чего ж тут. Долго будешь квартиры снимать? На мужика что ли надеешься? Повернись-ка. Так если и найдешь, чужой ведь он будет, а я уж, поди, как родная.
Катя отдала пальто и принялась за сапоги. Она хотела. Только не квартиру.
- Чего молчишь-то? Замерзла совсем? Коньяку налить тебе?
- Анна Георгиевна!
Катя нацепила тапки и пошла мыть руки.
-Тридцать лет, а тюфяк-тюфяком. - доносилось из коридора. - Другие вон чего, а она… Жила б себе, как другие вон… Не будешь коньяк? А я пожалуй…
- Как другие вон… - проворчала Катя. От теплой воды закололо кожу.
Катя приготовила шприц и покосилась на полупустую рюмку.
- Чего смотришь? Коли давай.
- Не надо бы вам, Анна Георгиевна, коньяк-то.
- Почему это? Это лекарства твои отрава. Что зыркаешь? Ты вот что, Кать, - А.Г. неожиданно сменила тон. - Я ведь и правда дарственную написала. На тебя…
***
В середине июня, прогуливаясь по двору, колясочная соседка встретила Катю. Та вела за руку девочку, одетую опрятно, но неуловимо казенно.
- Привет, Кать!
- Добрый день, - ответила Катя.
- А это что, твоя? - соседка, не отпуская коляску, присела на корточки.
- Теперь моя, - сказала Катя.
- Ну, и как тебя зовут? - спросила у девочки соседка.
- Меня зовут Аня, и мне уже пять лет, - ответила девочка, ничуть не смущаясь. - Только что ж ты со мной не поздоровалась?
- Ух, ты какая, - соседка поднялась. - Ну, здравствуй!
- Здравствуйте, - вежливо ответила Аня.
***
Когда за Катей и теперь ее Аней закрылась дверь подъезда, соседка покачала головой.
- Отжала квартирку-то… - пробормотала она.
Спящий ребенок в коляске шевельнулся, как-то по-взрослому поджал губы и причмокнул. Потом дернул рукой, будто отмахиваясь от комара, нахмурил розовый лоб, вздохнул и, наконец, мирно засопел.