"Как бы я хотел убить этого немца!" Немного о патриотизме и отцовском чадолюбии в 1916 году
Летом 1916 г. капитан 1 ранга Н.Н. Былим-Колосовский предпринял попытку перевести в Морской корпус своего сына Иоанна, кадета 1-го кадетского корпуса. Безуспешно. 31 августа ему было отправлено сообщение с указанием, что сын его «признан неудовлетворяющим требованиям приема в Морской его императорского высочества наследника цесаревича корпус по конкурсу аттестатов и потому переводу в таковой не подлежит».
Отец встал на защиту сына и написал пространное письмо о «молодой патриотической душе» директору корпуса В.А. Карцову. Предлагаем с этой песней ознакомиться.
"Ваше превосходительство.
Обращаюсь к Вас с большой просьбой с искренним убеждением, что прочтя это письмо, Вы измените Ваше решение и примите моего сына в Морской корпус.
Я поступил опять на действительную службу и теперь нахожусь на о-ве Попова старшим морским начальником города и порта Кемь, начальником охраны Кемского водного района и начальником гарнизона. Цель порта спешная приемка военных грузов и, ввиду скорого замерзания порта, должна быть особенно интенсивна. Сообщаю все это нарочно, чтобы показать Вашему Превосходительству, что только безусловная невозможность просьбы об отпуске заставила меня обратиться к Вашему Превосходительству письменно, а не явиться лично с ходатайством о сыне.
Сегодня я получил телеграмму от жены с сообщением, что сыну в приеме в Морской корпус отказано.
Я решил, что единственным мотивом отказа может служить только 6 балов за поведение, так как средний балл за науки у него более 9-ти баллов.
В 4-м классе I кадетского корпуса за поведение более 9 баллов не ставят, так что 6 баллов по 12-ти балльной системе надо считать 8 баллов. В последнем перед экзаменами в мае месяце сын, имея 7 баллов за поведение, должен был получить 8 баллов, так как не имел ни одного замечания, если бы не сделал следующий необдуманный поступок: имея не снаряженную рогатку, он нацелил в спину учителя немецкого языка - немца и сказал: как бы охотно я его подстрелил. Это увидал и услыхал ротный командир, результатом чего явилось не прибавка балла т.е. 8, а сбавка с 7-ми до 6 баллов, но ведь эти случайные баллы не есть средний балл за все 4 года его пребывания в I корпусе и, сколько я помню, в аттестациях за месяц у него ни разу не было неудовлетворительного балла.
Не оправдывая полностью необдуманный поступок сына, я уверен, что и Ваше Превосходительство найдете, как и я, не одну причину сильно смягчающую его проступок:
Теперь война с немцами, ежедневное чтение газет с описаниями зверств немцев, их безчестное отношение к раненым и пленным, вид раненых на улице и в госпитале у жены, которая была старш[ей] сестрой милосердия в лазарете Общества спальных вагонов. В этом лазарете он часто бывал, и я видел как он читал, рассказывал раненым о войне, играл с ними в шашки, учил их играть в домино, и, видимо, всей душой старался облегчить их тяжелое положение, наконец, у него 2 любимых брата на войне: один мичман, другой командует пулеметным автомобилем в Галиции, за которых его сердце также и тревожится, и болит, и вот все это накопившееся в молодой патриотической душе и вылилось в искреннем жесте и фразе: Как бы я хотел убить этого немца! Заметьте, Ваше Превосходительство, сын не хотел ни обидеть, ни оскорбить преподавателя, так как целил не снаряженной рогаткой со значительного расстояния в спину и преподаватель ничего не видел; у него вырвался крик души, желание уничтожить только врага Родины - немца - источника всех страданий Родины, да, Ваше превосходительство, разве у нас у всех в душе не тоже ли желание, только уничтожить не одного, а всех немцев.
Если бы я был воспитателем, я строго разнес бы увлекшегося юношу за то, что он забыл, что этот немец был и преподавателем, поставленным начальством, а потом крепко, крепко расцеловал бы его. Такое невольное движение души, такое желание может явиться только у русского юноши-патриота, ясно понимающего страдания своей Родины.
Вот все, что я мог как отец и человек привести в оправдание своего сына, если же помимо 6-ти баллов за поведение полковник Крутецкий позволил себе прибавить еще неодобрительную аттестацию, то я честно могу сказать, что это недостойная месть, так как когда я пришел к нему с заявлением о моем желании перевести сына в Морской корпус, он в продолжении часа просил меня не переводить сына, говоря, что он такой хороший, что он так полюбил его, что берется сам учить, развивать его, довести до 7-го класса и выпустить человеком, что перевод в Морской корпус это гибель юноши, что он знает 2-х юношей, которые через год поступления в Морской корпус сделались негодяями. На мои протесты он заявил, что в мое время было так, а теперь отдать юношу в Морской корпус это одна гибель и гибель и т.д.
Вероятно, подобным образом он отговорил 2-х кадет: Стронского и Всеволожского, а увидя, что я не смотря на все его поклепы все-таки подал заявление о переводе, распорядился так, что результат получился тот, которого он хотел: сын остался в I кадетском корпусе, а что он разрушил все надежды юноши и причинил ему глубокое горе, до этого полковнику Крутецкому нет никакого дела. Его взяла, и он торжествует.
Позвольте надеяться, Ваше Превосходительство, что, прочтя это письмо, написанное искренне и честно, Вы измените Ваше решение и примете сына в дорогой мне Морской корпус, чем доставите большую радость мне и счастье сыну.
С глубоким уважением,
Ваш покорный слуга
Кап[итан] 1 ранга Былим-Колосовский.
Г. Кемь
2-е сентября
916 г."
Письмо дошло за пять дней, и уже 9 сентября с ним ознакомился В.А. Карцов, начертавший резолюцию: «Подготовить письмо о причинах отклонения».
Подготовили. 10 сентября оно было подписано и отправлено.
«Милостивый государь Николай Николаевич.
На Ваше письмо от 2-го сентября сего года уведомляю Вас, что, к сожалению, Ваша просьба в настоящем году не может быть удовлетворена, как вследствие причин, послуживших к отклонению перевода Вашего сына во вверенный мне Корпус, так и потому, что прием молодых людей в общие классы уже вполне закончен и вакансии все заполнены.
Что касается самих причин, воспрепятствовавших поступлению Вашего сына в настоящем году в младший общий класс, то основною между ними является слишком низкая оценка его поведения по сравнению с баллами поведения его сверстников - кадет не только других корпусов, но и того же 1-го кадетского корпуса.
При этом, как видно из аттестационной тетради Вашего сына, низкий балл поведения удерживается им в течении двух последних лет, и, таким образом, описываемый Вами инцидент с преподавателем немецкого языка является лишь характерным для его обычного поведения.
Вполне снисходя к поступку Вашего сына в виду специфических особенностей переживаемого нашим Отечеством времени, я все же не могу не обратить внимания на то, что и другие юноши, из числа кадет, принятых во вверенный мне корпус, переживая, очевидно, те же настроения, что и Ваш сын, в силу более дисциплинированной воли, все же воздерживались от недозволенных внешних проявлений.
Не смотря на вышесказанное, положительные стороны характеристики, записанной в аттестационной тетради Вашего сына, дают мне основание надеяться, что неудача, постигшая его в настоящем году, заставит его поработать над собою и заслужить к концу настоящего учебного года более лестную оценку своего поведения, что, в свою очередь, даст возможность мне и Учебно-воспитательному совету вверенного мне корпуса безпрепятственно перевести его осенью 1917 года в средний общий класс, если, впрочем, намерения Вашего сына служить на флоте не претерпят к этому времени изменений.
Примите уверения в совершенном уважении и таковой же преданности
В. Карцов».