Potnia Theron
В ноябре я надеюсь поехать на Конференцию Живота и Утробы в Новую Англию, где соберутся всевозможные жрицы женских богинь. Одна из них - Серпентесса, вот она танцует ритуальный танец со змеями. У нее красивые длинные косы, сами как змеи.
Рассматривая фотки Серпентессы, я поняла, что уже целую длинную жизнь, чем бы ни занималась, все сводится к одному - к хтонической богине со змеями. Вот, кстати, мы ей воздали дань в нашем фамильном искусстве теней.
Поступив в университет на классическое отделение и немного там посуществовав, я поняла, что меня совершенно не влекут ни Греция, ни Рим. Классическая античность казалась слишком цивилизованной, упорядоченной, царством космоса, а хотелось дикого хтонического хаоса, много-много. Так я постепенно вылезла на критскую тему, догреческие дела, и вот это уже было очень интересно. Никто ничего не знает, как там было, что там были за мистерии, какие-то обрывки у орфиков, домыслы, интерпретации поздних мифографов, варианты сюжетов мифа. Змеи, быки, птицы, куреты и корибанты, устраивающие шум вокруг пещеры Зевса. Таинственный Загрей. Изображения гибридных животных. Очень интересная фигура царя Миноса. Кносский дворец с фресками. Лабиринт.
У нас была очень консервативная кафедра. Мой научный руководитель, Александр Иосифович Зайцев, “муж ученейший”, велел мне читать все, что написали на эту тему дотошные немецкие ученые-позитивисты 19 в., да еще огромный пятитомный труд сэра Артура Эванса - каталог раскопок на Крите. Нужно было кропотливо в этом копаться и ни в коем случае не зарываться с идеями. А зарываться очень хотелось.
Вместо того, чтобы аккуратно и скормно обнаружить, что где-то одна полустершаяся буква была прочитана неправильно, и вот можно несколько изменить смысл сказанного, я все время тянулась к супер-мега-теориям. Меня больше привлекали такие вещи как культура и взрыв, основной миф, мировое яйцо. А у нас на кафедре за одно упоминание этих много о себе думающих проходимцев из московско-тартуской школы, могли поразить молнии Зевса. Зайцев покойный всегда так говорил - “клянусь Зевсом”.
Ну и короче, короче, короче, конечно, я не могла удержаться, и написала все, что думала про критские мистерии, реоконструкцию, как там все было, и поздних мифографов всех объяснила, к чему они referred, и как там змеи использовались в мистериях, и как там богиня-мать сочеталась браком с умирающим-воскресающим Загреем, все-все-все!
Но дальше встала нелегкая задача защитить этот диплом у нас на кафедре. Я не знала даже, как подступиться. Но тут мне пришел на помощь мой соавтор Леша Плуцер. Леша потребовал у меня книжку Зайцева “Культурный переворот в Древней Греции” и удалился с ней в сортир, где сидел долго, и после вышел с подчеркнутой цитатой, которую следовало вставить в начале диплома. В этой цитате говорилось что-то насчет того, что реконструкция по кусочкам целого - очень важная задача, которая ждет своих осуществителей.
Я писала диплом три дня, и уже явно не успевала к защите. В последнюю ночь Леша все героически перепечатал на машинке, оставляя места для греческих цитат, которые я вписывала от руки. Потом я схватила эту пачку листов и побежала на защиту.
"Зайчик" был очень хороший. У него были очень большие лопоухие уши, и когда он сердился на нерадивого ученика, который не мог правильно просклонять hic haec hoc, или что-нибудь в этом роде, эти уши наливались кровью, это был такой индикатор. Когда я вышла и стала читать свой диплом с большой предваряющей цитатой из Зайцева, было очень тихо. Все боялись смотреть на уши Зайцева, и правильно. Это было настолько скандально, что даже не было большого скандала. Уши были как раскаленная печка. Мне влепили четверку - а что им было делать? Я ведь перелопатила кучу всего...
Потом я с этим дипломом поступала в аспирантуру РГГУ. Нина Владимировна Брагинская, гораздо более лояльная к мега-теориям, и та воскликнула: “Какая безответственность!”
С тех пор я греческий язык забыла, Критом больше не занималась, и даже никогда на нем не была, хотя очень хотела бы. Но хтоническая богиня со змеями все ведет, ведет меня по жизни, показывает свои женские премудрости, гудит утробным голосом, меняет обличья. Богиня-мать всегда изображается большой, а ее партнер, умирающий и воскресающий - он маленький. Мне очень близки женскоцентричные культы. Наверно, поэтому я никогда не смогла примкнуть ни к одной из мировых религий. Теперь вот Серпентесса эта. Надеюсь, получится поучаствовать в мистериях! Тогда, когда я сидела над книжками в университетской библиотеке, Серпентесса уже танцевала со змеями...
Рассматривая фотки Серпентессы, я поняла, что уже целую длинную жизнь, чем бы ни занималась, все сводится к одному - к хтонической богине со змеями. Вот, кстати, мы ей воздали дань в нашем фамильном искусстве теней.
Поступив в университет на классическое отделение и немного там посуществовав, я поняла, что меня совершенно не влекут ни Греция, ни Рим. Классическая античность казалась слишком цивилизованной, упорядоченной, царством космоса, а хотелось дикого хтонического хаоса, много-много. Так я постепенно вылезла на критскую тему, догреческие дела, и вот это уже было очень интересно. Никто ничего не знает, как там было, что там были за мистерии, какие-то обрывки у орфиков, домыслы, интерпретации поздних мифографов, варианты сюжетов мифа. Змеи, быки, птицы, куреты и корибанты, устраивающие шум вокруг пещеры Зевса. Таинственный Загрей. Изображения гибридных животных. Очень интересная фигура царя Миноса. Кносский дворец с фресками. Лабиринт.
У нас была очень консервативная кафедра. Мой научный руководитель, Александр Иосифович Зайцев, “муж ученейший”, велел мне читать все, что написали на эту тему дотошные немецкие ученые-позитивисты 19 в., да еще огромный пятитомный труд сэра Артура Эванса - каталог раскопок на Крите. Нужно было кропотливо в этом копаться и ни в коем случае не зарываться с идеями. А зарываться очень хотелось.
Вместо того, чтобы аккуратно и скормно обнаружить, что где-то одна полустершаяся буква была прочитана неправильно, и вот можно несколько изменить смысл сказанного, я все время тянулась к супер-мега-теориям. Меня больше привлекали такие вещи как культура и взрыв, основной миф, мировое яйцо. А у нас на кафедре за одно упоминание этих много о себе думающих проходимцев из московско-тартуской школы, могли поразить молнии Зевса. Зайцев покойный всегда так говорил - “клянусь Зевсом”.
Ну и короче, короче, короче, конечно, я не могла удержаться, и написала все, что думала про критские мистерии, реоконструкцию, как там все было, и поздних мифографов всех объяснила, к чему они referred, и как там змеи использовались в мистериях, и как там богиня-мать сочеталась браком с умирающим-воскресающим Загреем, все-все-все!
Но дальше встала нелегкая задача защитить этот диплом у нас на кафедре. Я не знала даже, как подступиться. Но тут мне пришел на помощь мой соавтор Леша Плуцер. Леша потребовал у меня книжку Зайцева “Культурный переворот в Древней Греции” и удалился с ней в сортир, где сидел долго, и после вышел с подчеркнутой цитатой, которую следовало вставить в начале диплома. В этой цитате говорилось что-то насчет того, что реконструкция по кусочкам целого - очень важная задача, которая ждет своих осуществителей.
Я писала диплом три дня, и уже явно не успевала к защите. В последнюю ночь Леша все героически перепечатал на машинке, оставляя места для греческих цитат, которые я вписывала от руки. Потом я схватила эту пачку листов и побежала на защиту.
"Зайчик" был очень хороший. У него были очень большие лопоухие уши, и когда он сердился на нерадивого ученика, который не мог правильно просклонять hic haec hoc, или что-нибудь в этом роде, эти уши наливались кровью, это был такой индикатор. Когда я вышла и стала читать свой диплом с большой предваряющей цитатой из Зайцева, было очень тихо. Все боялись смотреть на уши Зайцева, и правильно. Это было настолько скандально, что даже не было большого скандала. Уши были как раскаленная печка. Мне влепили четверку - а что им было делать? Я ведь перелопатила кучу всего...
Потом я с этим дипломом поступала в аспирантуру РГГУ. Нина Владимировна Брагинская, гораздо более лояльная к мега-теориям, и та воскликнула: “Какая безответственность!”
С тех пор я греческий язык забыла, Критом больше не занималась, и даже никогда на нем не была, хотя очень хотела бы. Но хтоническая богиня со змеями все ведет, ведет меня по жизни, показывает свои женские премудрости, гудит утробным голосом, меняет обличья. Богиня-мать всегда изображается большой, а ее партнер, умирающий и воскресающий - он маленький. Мне очень близки женскоцентричные культы. Наверно, поэтому я никогда не смогла примкнуть ни к одной из мировых религий. Теперь вот Серпентесса эта. Надеюсь, получится поучаствовать в мистериях! Тогда, когда я сидела над книжками в университетской библиотеке, Серпентесса уже танцевала со змеями...