НОЧЬ
В июне elka_m однажды сказала то, что иногда хочется сказать каждому. Я приписал: "Если б я решился об этом написать, расставил бы, наверно, пресловутые акценты иначе. Поскольку я. Но смысл [был бы] тот же." Тогда elka_m сказала: "напиши)".
В общем, написал.
_______________
НОЧЬ
Лето было вот какое: горячая вода кончилась сама, без рукописного листка на подъезде; арбузы через один попадались зелёные; супермаркеты эконом-класса добили бесценный источник ночных пельменей и вина на первом этаже; и только жара началась двадцать первого июня, точно по астрономическому расписанию, и не кончалась до тех пор, пока я не влюбился.
О нет, счастлив я был и без того: с девяти утра зарабатывал на вино и пельмени, и даже на что-то ещё, а после шёл вовсюда по пылающим улицам, тяготея к набережным, и без передышки, без задних мыслей был совсем молод, отчего мне казалось, что я был молод пятью годами раньше. Случалось даже, хотя и не раньше двух ночи, что я начинал постить об этом по всему интернету, но скоро вспоминал, что пятью годами раньше мне казалось то же самое. Я тут же затирал всё написанное, и наконец валился спать, смутно довольный собственной мудростью.
Мудрым проще всего быть в письменном виде. Я постил и удалял не о том счастье, которое было в (самом) настоящем, и потому не понимал, да и не хотел ничего понимать, кроме того, что вот на этих ступеньках я однажды был очень молод с девушкой и шампанским, а вот на тех - с девушкой, шампанским и тягучими поцелуями, а вот у этого парапета ко всему был ещё и чудом сданный экзамен на следующее утро. А что было теперь?
Теперь, твердил я себе, был полный рабочий день и чемпионат мира по футболу, вечно мелькавший, часто гудевший, никогда не унимавшийся в каждом телевизоре каждого заведения. При этом всё в нём было не так: говённые судьи подсуживали и недосуживали, никто не играл красиво и никто не мыслил стратегически, потому что во всех командах остались одни чёрные, а стало быть, надвигался Армагеддон, пиздец и закат европейской цивилизации. Так говорили на работе, так говорили в метро, так говорили за соседними столиками, так говорил даже Заратустра, то есть Ницше, напрасно прочитанный и криво пересказанный каким-то Витей из Финэка, с которым пили на площади Тургенева.
(ДАЛЬШЕ)
В общем, написал.
_______________
НОЧЬ
Лето было вот какое: горячая вода кончилась сама, без рукописного листка на подъезде; арбузы через один попадались зелёные; супермаркеты эконом-класса добили бесценный источник ночных пельменей и вина на первом этаже; и только жара началась двадцать первого июня, точно по астрономическому расписанию, и не кончалась до тех пор, пока я не влюбился.
О нет, счастлив я был и без того: с девяти утра зарабатывал на вино и пельмени, и даже на что-то ещё, а после шёл вовсюда по пылающим улицам, тяготея к набережным, и без передышки, без задних мыслей был совсем молод, отчего мне казалось, что я был молод пятью годами раньше. Случалось даже, хотя и не раньше двух ночи, что я начинал постить об этом по всему интернету, но скоро вспоминал, что пятью годами раньше мне казалось то же самое. Я тут же затирал всё написанное, и наконец валился спать, смутно довольный собственной мудростью.
Мудрым проще всего быть в письменном виде. Я постил и удалял не о том счастье, которое было в (самом) настоящем, и потому не понимал, да и не хотел ничего понимать, кроме того, что вот на этих ступеньках я однажды был очень молод с девушкой и шампанским, а вот на тех - с девушкой, шампанским и тягучими поцелуями, а вот у этого парапета ко всему был ещё и чудом сданный экзамен на следующее утро. А что было теперь?
Теперь, твердил я себе, был полный рабочий день и чемпионат мира по футболу, вечно мелькавший, часто гудевший, никогда не унимавшийся в каждом телевизоре каждого заведения. При этом всё в нём было не так: говённые судьи подсуживали и недосуживали, никто не играл красиво и никто не мыслил стратегически, потому что во всех командах остались одни чёрные, а стало быть, надвигался Армагеддон, пиздец и закат европейской цивилизации. Так говорили на работе, так говорили в метро, так говорили за соседними столиками, так говорил даже Заратустра, то есть Ницше, напрасно прочитанный и криво пересказанный каким-то Витей из Финэка, с которым пили на площади Тургенева.
(ДАЛЬШЕ)