Нестрашилка осеннего разлива
А вот, смотри: полоса асфальта - один из многих рубцов земли, на нем пригоршню блестящей смальты оставил дождь, что под утро лил. Но вот чего нам в пути не нужно - дождей, грибных или проливных. Бежит вперед, намокая в лужах, клубочек шерсти - наш проводник, на нитку - слышишь - идут сигналы со всех раскинутых паутин.
Нас двое - это уже немало, поверь, дружок, на любом пути.
Захочешь - можно остановиться, для песни целый сюжет готов: ложатся тени ветвей на лица, сквозь хвою тянется дым костров, в такую песню вплетешь, что хочешь - полынь, морошку, болотный мох, хоть стук колес, хоть бессонной ночью почти дописанное письмо. У печки - лыжи, в руках - гитара, картошка в вытертом рюкзаке, в ночи мигают, слезятся фары…
Куриный бог сжат в моей руке, и крестик выцарапан иголкой на золотистом его боку, я знаю много - не знаю только, куда нас лешие завлекут. Дорогам принято поклоняться у алтарей верстовых столбов, молить про вечные восемнадцать, петь про невстреченную любовь…
Но - слушай!
Я расскажу иное, коль нас свело на одном пути.
Дороги часто болят и ноют - порой под утро земля кряхтит.
Дороги медленно подживают - их растравляет шуршанье шин. Порой бессонные звезды мая следят за бледным огнем души - таких немало на перекрестках блуждает многие сотни лет.
Когда с дороги сдерешь коросту, на кровоточащей колее компресс - лещину и подорожник - оставь. Пусть малость похолодит. Касайся гравия осторожно, дороге больно.
И уходи.
Сверни - к рябине и к дикой груше, не ставь палатку и сон гони. И в полночь - если сумеешь - слушай, смотри! - к распутью придут они. Не будет филин в чащобе ухать, не станет берег ласкать река…
У каждой - облик хромой старухи, седые космы из-под платка, у каждой - в старой тележке кости, фонарь - слезящийся желтый глаз.
Дороги, да - их узнать непросто, хотя по ним ты шагал не раз. Но ты знаком им - и, как ни странно, ты ими, в общем, почти любим. У каждой - слышишь - бренчат в кармане монетки, брошенные не им. Они попутчиков и беспутных в пыли крестили, как воробьев.
Луна всплывет из водицы мутной в дырявом неводе облаков, туман свернется поджарым волком, в косматой шерсти упрячет нос.
Ты можешь слушать их долго, долго, пока решишься задать вопрос.
Дороги знают немало - даже все то, что скрыла ночная муть.
И если что-то тебе расскажут - то ты, дружище, поверь всему.
Дороги шепчут - тебя учили, что есть награда, финал, исход, что отряхнешь сапоги от пыли - и в тот же вечер сорвешь джек-пот? А вдруг - споткнешься, полезешь в драку - за честь, за славу, за медячок…
Огонь болотный скользит во мраке, смешок звенит за твоим плечом.
The end - не лучший финал историй, есть - горизонт, поворот, подъем, а где-то - скалы, седое море, а для кого-то - уютный дом.
А где-то - семь километров к югу - вокзал, где будет горячий чай. Куриный бог согревает руку, дороги выйдут тебя встречать.
Не знаю, чем нас в конце одарят, что ждет нас - поезд или паром. Но, прорастая иван-да-марьей - дружище, помни! - мы не умрем. И если эта судьба не дар, то - чего бояться, сумы, тюрьмы?
Вот здесь, на сгибе протертой карты - неразличимы, идем и мы.
Нас двое - это уже немало, поверь, дружок, на любом пути.
Захочешь - можно остановиться, для песни целый сюжет готов: ложатся тени ветвей на лица, сквозь хвою тянется дым костров, в такую песню вплетешь, что хочешь - полынь, морошку, болотный мох, хоть стук колес, хоть бессонной ночью почти дописанное письмо. У печки - лыжи, в руках - гитара, картошка в вытертом рюкзаке, в ночи мигают, слезятся фары…
Куриный бог сжат в моей руке, и крестик выцарапан иголкой на золотистом его боку, я знаю много - не знаю только, куда нас лешие завлекут. Дорогам принято поклоняться у алтарей верстовых столбов, молить про вечные восемнадцать, петь про невстреченную любовь…
Но - слушай!
Я расскажу иное, коль нас свело на одном пути.
Дороги часто болят и ноют - порой под утро земля кряхтит.
Дороги медленно подживают - их растравляет шуршанье шин. Порой бессонные звезды мая следят за бледным огнем души - таких немало на перекрестках блуждает многие сотни лет.
Когда с дороги сдерешь коросту, на кровоточащей колее компресс - лещину и подорожник - оставь. Пусть малость похолодит. Касайся гравия осторожно, дороге больно.
И уходи.
Сверни - к рябине и к дикой груше, не ставь палатку и сон гони. И в полночь - если сумеешь - слушай, смотри! - к распутью придут они. Не будет филин в чащобе ухать, не станет берег ласкать река…
У каждой - облик хромой старухи, седые космы из-под платка, у каждой - в старой тележке кости, фонарь - слезящийся желтый глаз.
Дороги, да - их узнать непросто, хотя по ним ты шагал не раз. Но ты знаком им - и, как ни странно, ты ими, в общем, почти любим. У каждой - слышишь - бренчат в кармане монетки, брошенные не им. Они попутчиков и беспутных в пыли крестили, как воробьев.
Луна всплывет из водицы мутной в дырявом неводе облаков, туман свернется поджарым волком, в косматой шерсти упрячет нос.
Ты можешь слушать их долго, долго, пока решишься задать вопрос.
Дороги знают немало - даже все то, что скрыла ночная муть.
И если что-то тебе расскажут - то ты, дружище, поверь всему.
Дороги шепчут - тебя учили, что есть награда, финал, исход, что отряхнешь сапоги от пыли - и в тот же вечер сорвешь джек-пот? А вдруг - споткнешься, полезешь в драку - за честь, за славу, за медячок…
Огонь болотный скользит во мраке, смешок звенит за твоим плечом.
The end - не лучший финал историй, есть - горизонт, поворот, подъем, а где-то - скалы, седое море, а для кого-то - уютный дом.
А где-то - семь километров к югу - вокзал, где будет горячий чай. Куриный бог согревает руку, дороги выйдут тебя встречать.
Не знаю, чем нас в конце одарят, что ждет нас - поезд или паром. Но, прорастая иван-да-марьей - дружище, помни! - мы не умрем. И если эта судьба не дар, то - чего бояться, сумы, тюрьмы?
Вот здесь, на сгибе протертой карты - неразличимы, идем и мы.