"ИСЧЕЗАЙКА".
Собственно, цитата в предыдущем посте - из этой "Исчезайки". Рубежа 60-х и 70-х годов.
Почитайте. По-моему, хорошая сказка. Я бы в восемнадцать так не написала.
ИСЧЕЗАЙКА.
Жила на свете девочка Исчезайка. Когда ей что-нибудь не нравилось, она говорила: «Исчезни». Исчезали горькие таблетки от кашля, исчезали двойки из ее дневника, комары исчезали, потому что мешали спать. Исчезло окно на первом этаже, потому что Исчезайка любила играть в мяч, а мяч любил попадать именно в это окно.
- Нам темно! - жаловались жильцы.
- Раз нет окна, значит, и не было, - веско сказал управдом.
У исчезайкиной подружки, соседки по парте, пропали часики. Круглые часики с циферблатом цвета кленового листа и золотыми штрихами вместо цифр, первые часы в классе.
- Они слишком громко тикали, - заявила Исчезайка, когда подружка устала искать пропажу.
Родители Исчезайке часов не покупали, качали печально головами и говорили:
- Что же будет, когда ты вырастешь большой?
Весной, за месяц до выпускных экзаменов, исчезли все-все лужи в городе, исчезли тучи с неба, ржавчина с водосточных труб. Солнце над городом вставало ярчайшее, можно было даже подумать, что с него исчезли пятна, однако астрономы шума не поднимали.
- Это тоже она, - уверенно сказала мама.
- Ты преувеличиваешь возможности нашей дочки, - ответил папа. - Но как бы то ни было, это хорошие исчезновения. С чего бы это, а?
- Да она же влюблена, - пожала плечами мама.
Набережная была залита солнцем, и от самолетов разлетались солнечные зайчики. Самолеты держались на тросиках, но что это значило, если самолеты летали. Летали!
Мама с папой смотрели на Исчезайку, а Исчезайка смотрела на Мальчика с самолетом, а Мальчик с самолетом смотрел на свой самолет.
«Любовь - лекарство для души», - думали исчезайкины родители. Они принимали способности своей странной дочери за детскую болезнь, которая с возрастом должна пройти.
«Он интересуется своими самолетами больше, чем мной», - думала Исчезайка.
«Она правда пришла на праздник из-за меня?» - думал Мальчик с самолетом, щурясь от сверкания серебристых крыльев.
Но праздники быстро проходят, а на носу выпускные экзамены, и занятия в клубе три раза в неделю, по вечерам, когда луна тает в теплом небе, как мороженое. И однажды Исчезайка вошла в комнату, где пахло клеем, резиной и канифолью, где над столами трепетали голубые крылья, вздохнула и сказала: «Исчезнуть». А потом тихо прикрыла за собой дверь и услыхала, как грустный сквознячок прошелестел по пустым столам.
Мальчик долго стоял на том месте, где когда-то заводил свои самолеты, и хмурился, словно что-то старался вспомнить.
- Что-то ушло, - сказал он Исчезайке.
- Пустяки, - ответила она.
После окончания школы Мальчик уехал поступать в летное училище.
- Значит, все-таки самолеты, - сказала пораженная Исчезайка. - Ну что ж, прощай.
- До свидания, - с надеждой сказал Мальчик.
Без Мальчика с самолетом было ей тяжело и печально. Печалиться она не любила, скорее предпочитала злиться. А злиться было не на кого, и нечему было сказать: «Исчезни», чтобы стало весело и спокойно жить.
Но однажды Исчезайка увидела в небе маленький серебристый самолетик и почувствовала, как сжалось ее сердце, а потом вдруг сильно застучало. Так стучит подземная вода, вырываясь наружу.
- Так вот кто не дает мне покоя - мое собственное сердце! - возмутилась Исчезайка, чувствуя, что теряет уверенность в собственной правоте. - Ну так исчезни скорее.
И с того часа, как успела Исчезайка произнести эти слова, стала она бессердечной. Жила беспечно и спокойно. К ней привыкали и привязывались - она обрывала привязанности, как паутинку в осеннем лесу, когда та мешает идти дальше и своими тончайшими, слабыми и нежными нитями пытается тебя удержать.
Уж какой там древнейший лекарь установил тот факт, что любовь слепа… Он, конечно, был прав. Она стоит с добровольной повязкой на глазах, а на губах у нее клятва верить всему. А потому поздно замечали исчезайкину бессердечность те, что любили ее, и тяжело им было уходить.
Исчезайка не страдала никогда, но ее преследовала неприятная бесконечная скука. Может быть, поэтому Исчезайка обрадовалась, когда в гости к ней пришел Мальчик с самолетом. И не мальчиком теперь он был - просто так его называли исчезайкины родители, быть может, по старой памяти, быть может, оттого, что для них он остался прежним.
Но вовсе не прежними они теперь были: Мальчик с самолетиком и девочка Исчезайка.
«Все можно возвратить, собрать осколки и склеить. И трещины окажутся золотыми прожилками в прозрачной чистоте нашей любви, они не будут ее портить. Они будут придавать ей осязаемость и напоминать нам о прежних ошибках. Нельзя только допустить, чтобы время покрыло своей серой пылью края этих сияющих осколков, что лежат у наших ног сейчас».
Но когда он положил ей голову на грудь и не услышал такого непременного, надежного и нежного «тук… тук… тук…», он испугался.
- Как же это? Что же делать теперь?
- Ничего, - ответила Исчезайка, глядя в серые тревожные глаза своего Мальчика с самолетом. - Подумаешь, сердце… зачем оно? Так гораздо спокойней. И ссориться меньше будем.
- Нет! - крикнул он. - Я так не могу.
- Как грустно, когда кончаются праздники, - говорила девушка Галя, подставляя под струю горячей воды грязную тарелку.
Не слушая ее, Исчезайка вытерла последний бокал и ушла на балкон.
По ночным улицам холодный ветер носил бумажные цветы и лоскутки лопнувших воздушных шаров. На соседнем балконе громко хлопал розовый флаг. Наверное, поэтому Исчезайка не слыхала шагов, и как-то внезапно появилась перед ней незнакомая старушка в расстегнутом темном пальто и лиловом берете.
- Здравствуй, - сказала старушка, облокотясь на балконные перила.
Исчезайка старушку не знала, в первый раз видела и твердо решила не отвечать. Мало ли что можно ожидать от подобной беседы: старушка непременно поинтересуется, отчего теперь девушки курят?
Старушка действительно покосилась на исчезайкинку сигарету, поправила берет и, к величайшему исчезайкиному изумлению, спросила:
- Ну, как живется без сердца?
Исчезайка стряхнула с сигареты пепел и поинтересовалась:
- А кто вы такая, собственно?
Старушка поулыбалась и произнесла полувопросительно:
- Ну, скажем, я Появляйка?
- Та-ак, - протянула Исчезайка. - Антипод пожаловал. Начнем дискуссию?
- Какую дискуссию? - оживленно осведомилась старушка.
- Ну как какую… Вы за появления, я за исчезновения. Начинайте, что же вы. Ведь вы за этим явились? Напомнить мне, что я бессердечная?
- Ты и так это помнишь, - заметила Появляйка.
Но Исчезайка не слушала. Странное у нее было ощущение: словно с сигаретным дымом она вдохнула в себя всю горечь этой послепраздничной ночи, осенней улицы, дым сжигаемых листьев, пустоту мостовых, которые днем были полны веселых нарядных людей с цветами и транспарантами.
- Да, я бессердечная. Но кому, скажите Бога ради, я мешаю? Я никому не причиняю зла, никому. - Она помолчала. Где-то далеко в темном небе слышалось гудение самолета. - И ему я ничего плохого не делала. Он сам выбрал самолеты. А потом ему, видите ли, понадобилось сердце!
Она бросила вниз вдруг потухшую сигарету и закурила другую. Появляйка молчала. Что-то в ней было зыбкое, как в сигаретном дымке.
- Что же вы все-таки молчите?
- А ты сказала все?
- Да, - отрезала Исчезайка. Мне удобно без сердца, и я никому не причиняю зла.
- А добро?
- А почему я должна делать добро? А впрочем, - усмехнулась Исчезайка, - с моими способностями я могу быть очень полезна людям.
- Неужели?
- Да бросьте вы, - обиделась Исчезайка и поглядела в освещенное окно кухни, где Галя варила кофе. - Вот только подходящего объекта нет.
- Допустим, - согласилась Появляйка. - Подождем, значит.
Исчезайка пожала плечами: подождем так подождем.
- А сейчас, может быть, вы продемонстрируете мне свои способности?
- Милая Исчезайка, - торжественно сказала старушка. - Чтобы разрушить, достаточно мгновения. Чтобы создать, иногда нужны годы. Это ведь прописная истина. Скажи мне «исчезни», уже пора.
- Да, но мы увидимся?
- Увидимся, - пообещала старушка.
- Исчезните, - сказала Исчезайка и закрыла за собой балконную дверь.
- С каких пор ты разговариваешь сама с собой? - спросила ее сонная хмурая Галя.
Исчезайка плюхнулась на диван и бодро спросила:
- Слушай, Галя, тебе ничего не мешает жить?
- О чем ты?
- Ну, может, тебе что-нибудь не нравится, может быть, тебе хочется, чтобы что-то исчезло?
- Да, - многозначительно сказала Галя. - Мне ужасно хочется, чтобы исчезло ведро с мусором. Что ты так смотришь на меня?
Все надо начинать либо с начала, либо с конца, считала Исчезайка. На следующий день она села в троллейбус и сошла на конечной остановке.
Вокруг был осенний лес, с которого уже облетели листья. Оттого он казался прозрачным, летящим куда-то в бесконечность. Пустой троллейбус, блеснув голубыми окнами, лихо прокатил по кольцу и пропал.
Исчезайке повезло: на обочине сидел парень с альбомом. Он сидел просто так, ничем не занимаясь, покусывая какую-то сухую травинку.
Исчезайка направилась прямо к нему. Он следил за ней безразличным взором, и по мере того, как она приближалась, его глаза приобретали все более беспокойное выражение. Когда она шлепнулась рядом с ним на траву, он быстро захлопнул альбом и искоса уставился на ее колени.
Исчезайка огляделась вокруг и подняла с травы поломанный пополам карандаш. Парень неодобрительно сощурился.
- Слушай, - быстро и весело сказала Исчезайка, - ты чего карандаши ломаешь?
- Муки творчества, - вызывающе ответил парень.
- Дай посмотреть.
Он поколебался и протянул ей альбом. Когда Исчезайка перелистала страницы, он спросил:
- Ну что?
- Так себе, - раздельно произнесла Исчезайка.
У бессердечных свои преимущества - можешь говорить правду в лицо, не смущаясь жалостью.
- Ни разу не получилось. Ни разу, понимаешь?
- Ну не рисуй, - посоветовала она.
- Не могу я, тянет.
Глаза у Исчезайки радостно вспыхнули, она вкрадчиво осведомилась:
- Может быть, тебе нужна помощь?
- Чего-чего? - удивился художник.
- Я скажу: «Исчезни». И все исчезнет. И краски, и альбом, и желание рисовать. Будешь беспечным, веселым. Ты где работаешь?
- Я киномеханик, - машинально ответил парень.
- Ну вот. Будешь себе фильмы крутить. В лес за грибами будешь ходишь, без альбомчиков.
- Издеваешься?
- Да нет же, - горячо запротестовала она. - Я Исчезайка, я умею.
- Что за чушь? - фыркнул киномеханик. - Ты заболела, что ли?
- А вот давай попробуем, узнаешь, заболела или не заболела, - наседала на него Исчезайка.
Не верящий в чудеса художник обвел взглядом лес, кольцо дороги, Исчезайку. И вздохнул:
- Не надо пробовать. А то и в самом деле все поисчезает, чего доброго. Лучше давай я тебя нарисую.
- Нет, - холодно сказала Исчезайка. - Я не хочу.
- Ну тогда знаешь что, ты иди. Я еще попробую. Вдруг выйдет что-нибудь? А ты иди, вон троллейбус подошел, еще успеешь.
Исчезайка обиженно поднялась и пошла, не оглядываясь.
Она шла по лесу, вдоль дороги, пока между голыми стволами не замелькали голубые и зеленые оградки кладбища. У одной из могилок сидела старушка и тихо плакала.
- Бабушка, - окликнула ее Исчезайка, - кто у вас тут?
- Сын, - ответила старушка, вздрогнув.
- Давно умер?
- Четыре года теперь будет.
- Бабушка, вы не плачьте. Хотите, я вам помогу?
- Чем же можно мне помочь, доченька? - удивленно и горько спросила старушка.
- Я сделаю так, что все исчезнет. И могилка, и боль, и тоска исчезнут. Вы все позабудете, и вам легко станет.
- Что ты говоришь такое, дочка? - испугалась старушка. - Нехорошие это слова. Мертвых нужно помнить. Кому же, как не мне, тут посидеть, поплакать? А ты бы шла отсюда, что тебе тут делать, на кладбище? Или кто похоронен тут?
Исчезайка покачала головой:
- Прощайте, бабушка. Простите, если не так сказала.
Снова она ехала в троллейбусе, в окно дул осенний ветер, и все вокруг были такими свежими, веселыми, с холодными розовыми щеками… красивые, с удивлением заметила Исчезайка.
В здании вокзала гуляли сквозняки. Они налетали, будя неясные воспоминания, холодили душу. Но никто этого не замечал, люди спешили брать билеты, сдавать вещи в камеру хранения, стояли в очереди к справочному бюро. Исчезайка отыскала наконец девушку, которая никуда не спешила. Девушка сидела на скамейке и ела прозрачный зеленый виноград. Она смотрела в раскрытые стеклянные двери на перрон, и из ее таких же зеленых, как виноградины, глаз катились слезы. Каждой съеденной виноградине соответствовала быстрая крупная слеза.
Исчезайка села рядом и поинтересовалась, из-за чего девушка так расстроилась.
- Мужа провожала, - прерывистым от слез голосом ответила девушка, - все время бросает меня одну. Он геолог.
- Что же вы плачете? Ведь он вернется.
- Да, еще бы. Но ведь постоянно, постоянно мы расстаемся… Я устала. У нас дома огромная коллекция камней. Пожалуй, их больше, чем наших поцелуев.
- Да, грустно, - согласилась Исчезайка. - Но вам можно помочь. Хотите, камни исчезнут, и ваш муж вернется навсегда?
- Ну как же навсегда? Это же его профессия.
- Можно, к примеру, географию в школе преподавать.
- Географию? - оторопела девушка и протянула Исчезайке кулек с виноградом. - Да нет, это совершенно на него не похоже.
- И все-таки я могу вам помочь.
- На самом деле? Это правда? И мы всегда будем вместе?
- Да. Но камни исчезнут.
- Разве это возможно? - Девушка помолчала, а потом решительно поднялась. - Идемте скорее!
- Куда? - слегка растерялась Исчезайка.
- Ко мне. Посмотрим коллекцию и фотографии. Пока все это не исчезло.
Камней действительно было много. И фотографий тоже. Этот муж был, очевидно, исключительно веселый человек, потому что на всех фотографиях он смеялся. Девушка улыбалась фотографиям и гордо оглядывалась на Исчезайку.
- Ну что? Начнем? - осведомилась та.
- Обожди минутку, - попросила девушка.
Она все смотрела на фотографии. А потом вдруг расхохоталась. Виноградные глаза стали совсем светлыми, с зайчиками внутри.
- Что с тобой? - не поняла Исчезайка.
- Я представила себе… что он действительно стал учителем географии, - сквозь смех выдавила девушка. - Дети сядут ему на голову, это ужасно.
- Вовсе не обязательно быть учителем, - рассердилась Исчезайка. - Мало ли кем можно стать…
- Да нет, - девушка перестала смеяться. - Не в том дело. Вдруг я его разлюблю, если он изменится?
- Он останется прежним.
- Ну как же прежним, никаким не прежним. Нет. Я передумала. Пусть все остается как есть.
Исчезайка пристально посмотрела на девушку, вздохнула:
- Не везет мне.
- Ну погоди, не расстраивайся. Это не так просто же, - стала уговаривать ее девушка, заглядывая в глаза.
- Что ты меня уговариваешь, мне все равно, я бессердечная.
- Зато ты умеешь то, что не может ни один из людей.
- Но это никому не нужно.
- Да почему? На Земле столько зла. Стоит только присмотреться… Да тебе на всю жизнь работы хватит, как ни печально.
- Но откуда же я знаю, где настоящее зло? Для одно это зло, а для другого - добро.
- Да я не про то! Ведь бывает такое, что сердце на части разрывается, - она осеклась и густо покраснела под исчезайкиным взглядом.
Но уж одному-то человеку я нужна, думала Исчезайка, ведь не может быть, чтобы я порвала все ниточки, связывающие меня с его судьбой. Она спешила к Мальчику с самолетом, и дорога к нему напоминала погоню. За чем она гналась? Должно быть, слишком радостным было ее лицо, когда она стояла в дверях его квартиры. Должно быть, слишком радостным, и лицо матери Мальчика с самолетиком сжалось от ее улыбки. И когда Исчезайка спросила о нем, голос ее победно прозвучал по всем этажам лестничной клетки.
- Ты ничего не знаешь? - спросила мама Мальчика.
- Чего не знаю? Что? - Исчезайка жила сейчас по особым законам, а мать Мальчика с самолетом говорила так медленно, что слова ее просто резали слух.
- А он в госпитале, - сказала мама Мальчика с самолетом. - Он разбился.
- Этого не может быть, - сказала Исчезайка, переходя во время мамы Мальчика с самолетом.
Теперь оно текло медленно, как мед. Где-то внизу смеялись дети, в глубине квартиры хлопнуло от сквозняка окно. И медленно вышла в прихожую незнакомая Исчезайке девушка.
Все было смазано, испорчено. Госпиталь, эта девушка. Зачем все это? Чувство незаслуженной обиды поднялось откуда-то из глубины и зашумело в ушах, и Исчезайка выскочила из квартиры.
Девушка догнала ее в сквере, и Исчезайка сначала не могла понять, чего от нее хотят.
- Вы же ушли, ничего не узнав, - втолковывала ей девушка, глядя исподлобья темными глазами. - Ведь ему уже лучше, он не умрет. Все самое страшное позади. Неужели вам все равно? - почти с испугом спросила она.
- Не говори ерунды. Лучше отведи меня к нему.
Они шагали по солнечной улице, и девушка никак не могла застегнуть замерзшими пальцами пуговицу пальто.
- Давай застегну, - остановила ее Исчезайка.
Господи, маленькая какая, на школьницу похожа.
- Ничего ты не знаешь, - говорила ей Исчезайка. - Я не хотела, чтобы он летал. Я чувствовала, что так кончится.
- А ничего не кончилось, - вдруг сказала Школьница. - И ничего вы не чувствовали. Просто хотели, чтобы он любил только вас.
- Это он тебе сказал? - ревниво спросила Исчезайка.
- Какая вам разница? - дерзко ответила Школьница, и Исчезайке стало приятно оттого, что та злится на нее.
Что же я наделала, с ужасом думала Исчезайка.
Щеки у него были белые-белые, а он улыбался. Увидеть в его глазах только звенящее напряжение. И тревогу. Откуда тревога? Боялся показаться слабым? Или за Школьницу беспокоился? Какой неровный, смутный след оставляю я в людях.
На соседней скамейке сидела Появляйка. Исчезайка давно заметила ее, но не подходила. Появляйка терпеливо ждала. Потом не выдержала и, повернув голову в лиловом берете к Исчезайке, громко спросила:
- Ну?
- Верните мне сердце, - сказала Исчезайка через силу.
- Я? - удивилась Появляйка, и у глаз ее собралось много-много морщинок. - Почему именно я? Сердце-то твое.
- Но я всего лишь Исчезайка! Я не знаю, как это сделать.
И тут вдруг Появляйка очутилась в конце аллеи. Только что сидела рядом - и пожалуйста. Исчезайка видела ее удаляющуюся спину, окаймленную осенним солнечным блеском.
- Постойте, - крикнула ей вслед Исчезайка. - Кто вы все-таки?
- Ну а что, если я - это ты? - донесся до нее прерывающийся голос.
В неподвижном сухом воздухе затихали ее шаги: тук… тук… тук… И никак не могли затихнуть. Или это стучало в груди, стучало, отмеряя по каплям грусть расставаний, и ожидание, и бесконечную надежду, и тревогу. Словом, стучало…
Почитайте. По-моему, хорошая сказка. Я бы в восемнадцать так не написала.
ИСЧЕЗАЙКА.
Жила на свете девочка Исчезайка. Когда ей что-нибудь не нравилось, она говорила: «Исчезни». Исчезали горькие таблетки от кашля, исчезали двойки из ее дневника, комары исчезали, потому что мешали спать. Исчезло окно на первом этаже, потому что Исчезайка любила играть в мяч, а мяч любил попадать именно в это окно.
- Нам темно! - жаловались жильцы.
- Раз нет окна, значит, и не было, - веско сказал управдом.
У исчезайкиной подружки, соседки по парте, пропали часики. Круглые часики с циферблатом цвета кленового листа и золотыми штрихами вместо цифр, первые часы в классе.
- Они слишком громко тикали, - заявила Исчезайка, когда подружка устала искать пропажу.
Родители Исчезайке часов не покупали, качали печально головами и говорили:
- Что же будет, когда ты вырастешь большой?
Весной, за месяц до выпускных экзаменов, исчезли все-все лужи в городе, исчезли тучи с неба, ржавчина с водосточных труб. Солнце над городом вставало ярчайшее, можно было даже подумать, что с него исчезли пятна, однако астрономы шума не поднимали.
- Это тоже она, - уверенно сказала мама.
- Ты преувеличиваешь возможности нашей дочки, - ответил папа. - Но как бы то ни было, это хорошие исчезновения. С чего бы это, а?
- Да она же влюблена, - пожала плечами мама.
Набережная была залита солнцем, и от самолетов разлетались солнечные зайчики. Самолеты держались на тросиках, но что это значило, если самолеты летали. Летали!
Мама с папой смотрели на Исчезайку, а Исчезайка смотрела на Мальчика с самолетом, а Мальчик с самолетом смотрел на свой самолет.
«Любовь - лекарство для души», - думали исчезайкины родители. Они принимали способности своей странной дочери за детскую болезнь, которая с возрастом должна пройти.
«Он интересуется своими самолетами больше, чем мной», - думала Исчезайка.
«Она правда пришла на праздник из-за меня?» - думал Мальчик с самолетом, щурясь от сверкания серебристых крыльев.
Но праздники быстро проходят, а на носу выпускные экзамены, и занятия в клубе три раза в неделю, по вечерам, когда луна тает в теплом небе, как мороженое. И однажды Исчезайка вошла в комнату, где пахло клеем, резиной и канифолью, где над столами трепетали голубые крылья, вздохнула и сказала: «Исчезнуть». А потом тихо прикрыла за собой дверь и услыхала, как грустный сквознячок прошелестел по пустым столам.
Мальчик долго стоял на том месте, где когда-то заводил свои самолеты, и хмурился, словно что-то старался вспомнить.
- Что-то ушло, - сказал он Исчезайке.
- Пустяки, - ответила она.
После окончания школы Мальчик уехал поступать в летное училище.
- Значит, все-таки самолеты, - сказала пораженная Исчезайка. - Ну что ж, прощай.
- До свидания, - с надеждой сказал Мальчик.
Без Мальчика с самолетом было ей тяжело и печально. Печалиться она не любила, скорее предпочитала злиться. А злиться было не на кого, и нечему было сказать: «Исчезни», чтобы стало весело и спокойно жить.
Но однажды Исчезайка увидела в небе маленький серебристый самолетик и почувствовала, как сжалось ее сердце, а потом вдруг сильно застучало. Так стучит подземная вода, вырываясь наружу.
- Так вот кто не дает мне покоя - мое собственное сердце! - возмутилась Исчезайка, чувствуя, что теряет уверенность в собственной правоте. - Ну так исчезни скорее.
И с того часа, как успела Исчезайка произнести эти слова, стала она бессердечной. Жила беспечно и спокойно. К ней привыкали и привязывались - она обрывала привязанности, как паутинку в осеннем лесу, когда та мешает идти дальше и своими тончайшими, слабыми и нежными нитями пытается тебя удержать.
Уж какой там древнейший лекарь установил тот факт, что любовь слепа… Он, конечно, был прав. Она стоит с добровольной повязкой на глазах, а на губах у нее клятва верить всему. А потому поздно замечали исчезайкину бессердечность те, что любили ее, и тяжело им было уходить.
Исчезайка не страдала никогда, но ее преследовала неприятная бесконечная скука. Может быть, поэтому Исчезайка обрадовалась, когда в гости к ней пришел Мальчик с самолетом. И не мальчиком теперь он был - просто так его называли исчезайкины родители, быть может, по старой памяти, быть может, оттого, что для них он остался прежним.
Но вовсе не прежними они теперь были: Мальчик с самолетиком и девочка Исчезайка.
«Все можно возвратить, собрать осколки и склеить. И трещины окажутся золотыми прожилками в прозрачной чистоте нашей любви, они не будут ее портить. Они будут придавать ей осязаемость и напоминать нам о прежних ошибках. Нельзя только допустить, чтобы время покрыло своей серой пылью края этих сияющих осколков, что лежат у наших ног сейчас».
Но когда он положил ей голову на грудь и не услышал такого непременного, надежного и нежного «тук… тук… тук…», он испугался.
- Как же это? Что же делать теперь?
- Ничего, - ответила Исчезайка, глядя в серые тревожные глаза своего Мальчика с самолетом. - Подумаешь, сердце… зачем оно? Так гораздо спокойней. И ссориться меньше будем.
- Нет! - крикнул он. - Я так не могу.
- Как грустно, когда кончаются праздники, - говорила девушка Галя, подставляя под струю горячей воды грязную тарелку.
Не слушая ее, Исчезайка вытерла последний бокал и ушла на балкон.
По ночным улицам холодный ветер носил бумажные цветы и лоскутки лопнувших воздушных шаров. На соседнем балконе громко хлопал розовый флаг. Наверное, поэтому Исчезайка не слыхала шагов, и как-то внезапно появилась перед ней незнакомая старушка в расстегнутом темном пальто и лиловом берете.
- Здравствуй, - сказала старушка, облокотясь на балконные перила.
Исчезайка старушку не знала, в первый раз видела и твердо решила не отвечать. Мало ли что можно ожидать от подобной беседы: старушка непременно поинтересуется, отчего теперь девушки курят?
Старушка действительно покосилась на исчезайкинку сигарету, поправила берет и, к величайшему исчезайкиному изумлению, спросила:
- Ну, как живется без сердца?
Исчезайка стряхнула с сигареты пепел и поинтересовалась:
- А кто вы такая, собственно?
Старушка поулыбалась и произнесла полувопросительно:
- Ну, скажем, я Появляйка?
- Та-ак, - протянула Исчезайка. - Антипод пожаловал. Начнем дискуссию?
- Какую дискуссию? - оживленно осведомилась старушка.
- Ну как какую… Вы за появления, я за исчезновения. Начинайте, что же вы. Ведь вы за этим явились? Напомнить мне, что я бессердечная?
- Ты и так это помнишь, - заметила Появляйка.
Но Исчезайка не слушала. Странное у нее было ощущение: словно с сигаретным дымом она вдохнула в себя всю горечь этой послепраздничной ночи, осенней улицы, дым сжигаемых листьев, пустоту мостовых, которые днем были полны веселых нарядных людей с цветами и транспарантами.
- Да, я бессердечная. Но кому, скажите Бога ради, я мешаю? Я никому не причиняю зла, никому. - Она помолчала. Где-то далеко в темном небе слышалось гудение самолета. - И ему я ничего плохого не делала. Он сам выбрал самолеты. А потом ему, видите ли, понадобилось сердце!
Она бросила вниз вдруг потухшую сигарету и закурила другую. Появляйка молчала. Что-то в ней было зыбкое, как в сигаретном дымке.
- Что же вы все-таки молчите?
- А ты сказала все?
- Да, - отрезала Исчезайка. Мне удобно без сердца, и я никому не причиняю зла.
- А добро?
- А почему я должна делать добро? А впрочем, - усмехнулась Исчезайка, - с моими способностями я могу быть очень полезна людям.
- Неужели?
- Да бросьте вы, - обиделась Исчезайка и поглядела в освещенное окно кухни, где Галя варила кофе. - Вот только подходящего объекта нет.
- Допустим, - согласилась Появляйка. - Подождем, значит.
Исчезайка пожала плечами: подождем так подождем.
- А сейчас, может быть, вы продемонстрируете мне свои способности?
- Милая Исчезайка, - торжественно сказала старушка. - Чтобы разрушить, достаточно мгновения. Чтобы создать, иногда нужны годы. Это ведь прописная истина. Скажи мне «исчезни», уже пора.
- Да, но мы увидимся?
- Увидимся, - пообещала старушка.
- Исчезните, - сказала Исчезайка и закрыла за собой балконную дверь.
- С каких пор ты разговариваешь сама с собой? - спросила ее сонная хмурая Галя.
Исчезайка плюхнулась на диван и бодро спросила:
- Слушай, Галя, тебе ничего не мешает жить?
- О чем ты?
- Ну, может, тебе что-нибудь не нравится, может быть, тебе хочется, чтобы что-то исчезло?
- Да, - многозначительно сказала Галя. - Мне ужасно хочется, чтобы исчезло ведро с мусором. Что ты так смотришь на меня?
Все надо начинать либо с начала, либо с конца, считала Исчезайка. На следующий день она села в троллейбус и сошла на конечной остановке.
Вокруг был осенний лес, с которого уже облетели листья. Оттого он казался прозрачным, летящим куда-то в бесконечность. Пустой троллейбус, блеснув голубыми окнами, лихо прокатил по кольцу и пропал.
Исчезайке повезло: на обочине сидел парень с альбомом. Он сидел просто так, ничем не занимаясь, покусывая какую-то сухую травинку.
Исчезайка направилась прямо к нему. Он следил за ней безразличным взором, и по мере того, как она приближалась, его глаза приобретали все более беспокойное выражение. Когда она шлепнулась рядом с ним на траву, он быстро захлопнул альбом и искоса уставился на ее колени.
Исчезайка огляделась вокруг и подняла с травы поломанный пополам карандаш. Парень неодобрительно сощурился.
- Слушай, - быстро и весело сказала Исчезайка, - ты чего карандаши ломаешь?
- Муки творчества, - вызывающе ответил парень.
- Дай посмотреть.
Он поколебался и протянул ей альбом. Когда Исчезайка перелистала страницы, он спросил:
- Ну что?
- Так себе, - раздельно произнесла Исчезайка.
У бессердечных свои преимущества - можешь говорить правду в лицо, не смущаясь жалостью.
- Ни разу не получилось. Ни разу, понимаешь?
- Ну не рисуй, - посоветовала она.
- Не могу я, тянет.
Глаза у Исчезайки радостно вспыхнули, она вкрадчиво осведомилась:
- Может быть, тебе нужна помощь?
- Чего-чего? - удивился художник.
- Я скажу: «Исчезни». И все исчезнет. И краски, и альбом, и желание рисовать. Будешь беспечным, веселым. Ты где работаешь?
- Я киномеханик, - машинально ответил парень.
- Ну вот. Будешь себе фильмы крутить. В лес за грибами будешь ходишь, без альбомчиков.
- Издеваешься?
- Да нет же, - горячо запротестовала она. - Я Исчезайка, я умею.
- Что за чушь? - фыркнул киномеханик. - Ты заболела, что ли?
- А вот давай попробуем, узнаешь, заболела или не заболела, - наседала на него Исчезайка.
Не верящий в чудеса художник обвел взглядом лес, кольцо дороги, Исчезайку. И вздохнул:
- Не надо пробовать. А то и в самом деле все поисчезает, чего доброго. Лучше давай я тебя нарисую.
- Нет, - холодно сказала Исчезайка. - Я не хочу.
- Ну тогда знаешь что, ты иди. Я еще попробую. Вдруг выйдет что-нибудь? А ты иди, вон троллейбус подошел, еще успеешь.
Исчезайка обиженно поднялась и пошла, не оглядываясь.
Она шла по лесу, вдоль дороги, пока между голыми стволами не замелькали голубые и зеленые оградки кладбища. У одной из могилок сидела старушка и тихо плакала.
- Бабушка, - окликнула ее Исчезайка, - кто у вас тут?
- Сын, - ответила старушка, вздрогнув.
- Давно умер?
- Четыре года теперь будет.
- Бабушка, вы не плачьте. Хотите, я вам помогу?
- Чем же можно мне помочь, доченька? - удивленно и горько спросила старушка.
- Я сделаю так, что все исчезнет. И могилка, и боль, и тоска исчезнут. Вы все позабудете, и вам легко станет.
- Что ты говоришь такое, дочка? - испугалась старушка. - Нехорошие это слова. Мертвых нужно помнить. Кому же, как не мне, тут посидеть, поплакать? А ты бы шла отсюда, что тебе тут делать, на кладбище? Или кто похоронен тут?
Исчезайка покачала головой:
- Прощайте, бабушка. Простите, если не так сказала.
Снова она ехала в троллейбусе, в окно дул осенний ветер, и все вокруг были такими свежими, веселыми, с холодными розовыми щеками… красивые, с удивлением заметила Исчезайка.
В здании вокзала гуляли сквозняки. Они налетали, будя неясные воспоминания, холодили душу. Но никто этого не замечал, люди спешили брать билеты, сдавать вещи в камеру хранения, стояли в очереди к справочному бюро. Исчезайка отыскала наконец девушку, которая никуда не спешила. Девушка сидела на скамейке и ела прозрачный зеленый виноград. Она смотрела в раскрытые стеклянные двери на перрон, и из ее таких же зеленых, как виноградины, глаз катились слезы. Каждой съеденной виноградине соответствовала быстрая крупная слеза.
Исчезайка села рядом и поинтересовалась, из-за чего девушка так расстроилась.
- Мужа провожала, - прерывистым от слез голосом ответила девушка, - все время бросает меня одну. Он геолог.
- Что же вы плачете? Ведь он вернется.
- Да, еще бы. Но ведь постоянно, постоянно мы расстаемся… Я устала. У нас дома огромная коллекция камней. Пожалуй, их больше, чем наших поцелуев.
- Да, грустно, - согласилась Исчезайка. - Но вам можно помочь. Хотите, камни исчезнут, и ваш муж вернется навсегда?
- Ну как же навсегда? Это же его профессия.
- Можно, к примеру, географию в школе преподавать.
- Географию? - оторопела девушка и протянула Исчезайке кулек с виноградом. - Да нет, это совершенно на него не похоже.
- И все-таки я могу вам помочь.
- На самом деле? Это правда? И мы всегда будем вместе?
- Да. Но камни исчезнут.
- Разве это возможно? - Девушка помолчала, а потом решительно поднялась. - Идемте скорее!
- Куда? - слегка растерялась Исчезайка.
- Ко мне. Посмотрим коллекцию и фотографии. Пока все это не исчезло.
Камней действительно было много. И фотографий тоже. Этот муж был, очевидно, исключительно веселый человек, потому что на всех фотографиях он смеялся. Девушка улыбалась фотографиям и гордо оглядывалась на Исчезайку.
- Ну что? Начнем? - осведомилась та.
- Обожди минутку, - попросила девушка.
Она все смотрела на фотографии. А потом вдруг расхохоталась. Виноградные глаза стали совсем светлыми, с зайчиками внутри.
- Что с тобой? - не поняла Исчезайка.
- Я представила себе… что он действительно стал учителем географии, - сквозь смех выдавила девушка. - Дети сядут ему на голову, это ужасно.
- Вовсе не обязательно быть учителем, - рассердилась Исчезайка. - Мало ли кем можно стать…
- Да нет, - девушка перестала смеяться. - Не в том дело. Вдруг я его разлюблю, если он изменится?
- Он останется прежним.
- Ну как же прежним, никаким не прежним. Нет. Я передумала. Пусть все остается как есть.
Исчезайка пристально посмотрела на девушку, вздохнула:
- Не везет мне.
- Ну погоди, не расстраивайся. Это не так просто же, - стала уговаривать ее девушка, заглядывая в глаза.
- Что ты меня уговариваешь, мне все равно, я бессердечная.
- Зато ты умеешь то, что не может ни один из людей.
- Но это никому не нужно.
- Да почему? На Земле столько зла. Стоит только присмотреться… Да тебе на всю жизнь работы хватит, как ни печально.
- Но откуда же я знаю, где настоящее зло? Для одно это зло, а для другого - добро.
- Да я не про то! Ведь бывает такое, что сердце на части разрывается, - она осеклась и густо покраснела под исчезайкиным взглядом.
Но уж одному-то человеку я нужна, думала Исчезайка, ведь не может быть, чтобы я порвала все ниточки, связывающие меня с его судьбой. Она спешила к Мальчику с самолетом, и дорога к нему напоминала погоню. За чем она гналась? Должно быть, слишком радостным было ее лицо, когда она стояла в дверях его квартиры. Должно быть, слишком радостным, и лицо матери Мальчика с самолетиком сжалось от ее улыбки. И когда Исчезайка спросила о нем, голос ее победно прозвучал по всем этажам лестничной клетки.
- Ты ничего не знаешь? - спросила мама Мальчика.
- Чего не знаю? Что? - Исчезайка жила сейчас по особым законам, а мать Мальчика с самолетом говорила так медленно, что слова ее просто резали слух.
- А он в госпитале, - сказала мама Мальчика с самолетом. - Он разбился.
- Этого не может быть, - сказала Исчезайка, переходя во время мамы Мальчика с самолетом.
Теперь оно текло медленно, как мед. Где-то внизу смеялись дети, в глубине квартиры хлопнуло от сквозняка окно. И медленно вышла в прихожую незнакомая Исчезайке девушка.
Все было смазано, испорчено. Госпиталь, эта девушка. Зачем все это? Чувство незаслуженной обиды поднялось откуда-то из глубины и зашумело в ушах, и Исчезайка выскочила из квартиры.
Девушка догнала ее в сквере, и Исчезайка сначала не могла понять, чего от нее хотят.
- Вы же ушли, ничего не узнав, - втолковывала ей девушка, глядя исподлобья темными глазами. - Ведь ему уже лучше, он не умрет. Все самое страшное позади. Неужели вам все равно? - почти с испугом спросила она.
- Не говори ерунды. Лучше отведи меня к нему.
Они шагали по солнечной улице, и девушка никак не могла застегнуть замерзшими пальцами пуговицу пальто.
- Давай застегну, - остановила ее Исчезайка.
Господи, маленькая какая, на школьницу похожа.
- Ничего ты не знаешь, - говорила ей Исчезайка. - Я не хотела, чтобы он летал. Я чувствовала, что так кончится.
- А ничего не кончилось, - вдруг сказала Школьница. - И ничего вы не чувствовали. Просто хотели, чтобы он любил только вас.
- Это он тебе сказал? - ревниво спросила Исчезайка.
- Какая вам разница? - дерзко ответила Школьница, и Исчезайке стало приятно оттого, что та злится на нее.
Что же я наделала, с ужасом думала Исчезайка.
Щеки у него были белые-белые, а он улыбался. Увидеть в его глазах только звенящее напряжение. И тревогу. Откуда тревога? Боялся показаться слабым? Или за Школьницу беспокоился? Какой неровный, смутный след оставляю я в людях.
На соседней скамейке сидела Появляйка. Исчезайка давно заметила ее, но не подходила. Появляйка терпеливо ждала. Потом не выдержала и, повернув голову в лиловом берете к Исчезайке, громко спросила:
- Ну?
- Верните мне сердце, - сказала Исчезайка через силу.
- Я? - удивилась Появляйка, и у глаз ее собралось много-много морщинок. - Почему именно я? Сердце-то твое.
- Но я всего лишь Исчезайка! Я не знаю, как это сделать.
И тут вдруг Появляйка очутилась в конце аллеи. Только что сидела рядом - и пожалуйста. Исчезайка видела ее удаляющуюся спину, окаймленную осенним солнечным блеском.
- Постойте, - крикнула ей вслед Исчезайка. - Кто вы все-таки?
- Ну а что, если я - это ты? - донесся до нее прерывающийся голос.
В неподвижном сухом воздухе затихали ее шаги: тук… тук… тук… И никак не могли затихнуть. Или это стучало в груди, стучало, отмеряя по каплям грусть расставаний, и ожидание, и бесконечную надежду, и тревогу. Словом, стучало…