Ночные прогулки.
В каком-то вымышленном языке с необходимостью должно быть слово, означающее: "тяга бродить по ночам".
Питер похож на непрерывный летний праздник во время... ну не чумы, а так - чумочки. Вот на Ушаковском мосту разъезжаются с мигалками две "Скорые", а за ними, на заднем плане, над Невкой, над петроградскими крышами торжественно расцветает фейерверк. Очевидно, в честь белых ночей.
Вантовые арки, сквозные купола в ночном небе, шахматная подсветка ступеней (как их еще не угробили скейтеры?), сложный рисунок волн, темные парки, песчано-светлые торговые центры (водичка! там круглосуточная водичка!), стрекот обгоняющих велосипедов, белые шорты девчонок, бутылки с водой, лениво стукающие на ходу по загорелым ногам: ну да, точно. Ночной Крестовский отдает тем пустынным летним счастьем, которое я хорошо помню из детства.
Вот стоит брошенный электросамокат напротив белой стеллы со звездой и факелом: "...при фабрике красное знамя в Петрограде создан первый пионерский отряд". Эх, Питер, Питер, сколько раз тебя переименовывали? То ли дело мы - Владивосток да Хайшеньвэй, залив трепанга. Впрочем, и у нас стены напротив Морского вокзала бодро цитируют Ленина: "далеко, но город все-таки нашенский". Артефакты эпохи. Я люблю ту часть Питера, где все это есть, вплавленное в каменный ХХ век.
Остров за островом, мост за мостом, вода и камень, камень и чайки, чайки и сфинксы.
- Слушай, почему мы идем именно так?
- Потому что мы идем мимо Математического Института имени Эйлера. Этого достаточно?
- А. Ну если Эйлера.
В темноте белеет табличка, сообщающая миру на странноватом английском: "Алгебраические группы в сезон белых ночей". Прелесть-то какая, кто это писал, интересно.
- Ох. Это она что, день как началась уже?
- Кто?
- Конференция...
Рассеянность - ваше все.
Питер похож на непрерывный летний праздник во время... ну не чумы, а так - чумочки. Вот на Ушаковском мосту разъезжаются с мигалками две "Скорые", а за ними, на заднем плане, над Невкой, над петроградскими крышами торжественно расцветает фейерверк. Очевидно, в честь белых ночей.
Вантовые арки, сквозные купола в ночном небе, шахматная подсветка ступеней (как их еще не угробили скейтеры?), сложный рисунок волн, темные парки, песчано-светлые торговые центры (водичка! там круглосуточная водичка!), стрекот обгоняющих велосипедов, белые шорты девчонок, бутылки с водой, лениво стукающие на ходу по загорелым ногам: ну да, точно. Ночной Крестовский отдает тем пустынным летним счастьем, которое я хорошо помню из детства.
Вот стоит брошенный электросамокат напротив белой стеллы со звездой и факелом: "...при фабрике красное знамя в Петрограде создан первый пионерский отряд". Эх, Питер, Питер, сколько раз тебя переименовывали? То ли дело мы - Владивосток да Хайшеньвэй, залив трепанга. Впрочем, и у нас стены напротив Морского вокзала бодро цитируют Ленина: "далеко, но город все-таки нашенский". Артефакты эпохи. Я люблю ту часть Питера, где все это есть, вплавленное в каменный ХХ век.
Остров за островом, мост за мостом, вода и камень, камень и чайки, чайки и сфинксы.
- Слушай, почему мы идем именно так?
- Потому что мы идем мимо Математического Института имени Эйлера. Этого достаточно?
- А. Ну если Эйлера.
В темноте белеет табличка, сообщающая миру на странноватом английском: "Алгебраические группы в сезон белых ночей". Прелесть-то какая, кто это писал, интересно.
- Ох. Это она что, день как началась уже?
- Кто?
- Конференция...
Рассеянность - ваше все.