Лермонтов
Подруга мимоходом сказала (написала), что Лермонтова ставит выше Пушкина, и я вспомнила, как ровно те же слова слышала в далеком детстве от далекой же старшей родственницы. Тогда это прозвучало как легкая претензия на аристократизм взглядов - я уже была школьница, могла оценить. Сама я не составляю мнений "от противного", Пушкин шире и людям нужнее.
Лермонтов... Лермонтов, мой несостоявшийся тезка (серьезно, если бы я родилась мальчиком, меня бы звали Михаилом Юрьевичем), не мой любимый поэт, но каким-то таким интересным способом "не-любимый", что любимые отдыхают. Первым, что я у него прочитала, были "Тучки". Я их мгновенно запомнила (даже не смысл, а звучание - по звучанию запомнила!) и от избытка впечатления смастерила книжку. Ну, залила листы акварелью, тучками и степью, записала поверх текст печатными буквами и сложила бумагу. Получилась книжка-малютка. Я в детстве любила такие книжки делать, только прошивать по сгибу не смогла, взрослые их прошивали. Ни одна не сохранилась, по-моему.
На самом деле Пушкина в моем детстве было куда больше. Я росла на его сказках, самым первыми стихами, какие я услышала в жизни, было хрестоматийное "Уж небо осенью дышало". Просто маме было лень молча выгуливать коляску, а говорить я еще не умела, так что она читала мне стихи. Или вот, из недр детства: глубокий ночер, я клубком на бабушкином диване, по телевизору идет фильм "Руслан и Людмила", старый, черно-белый. Я смотрю его сонными глазами, там свадебный пир, и мама говорит: вот, видишь - массовка, девушки в кокошниках стоят, вот та с краю - твоя бабушка, и я силюсь рассмотреть ее лицо, но мне не видно... Да)) Но если копать глубоко, до самых подземных ключей, то обнаружится Лермонтов. С годами я поняла, что знаю наизусть много его стихов, при том, что их никогда не учила. Я даже вот этот нерифмованный отрывок могу сходу продекламировать:
"Синие горы Кавказа, приветствую вас! вы взлелеяли детство мое; вы носили меня на своих одичалых хребтах, облаками меня одевали, вы к небу меня приучили, и я с той поры всё мечтаю об вас да о небе. Престолы природы, с которых как дым улетают громовые тучи, кто раз лишь на ваших вершинах Творцу помолился, тот жизнь презирает, хотя в то мгновенье гордился он ею!.."
Его я тоже не учила. Просто он - музыка. У Лермонтова все стихи - музыка, причем какая-то такая, какой я больше нигде не слышала.
Кроме этой странной музыки, которой в мире нет, у Пушкина есть все. Ум, ирония, тепло, совесть, цинизм, легкость, чеканность, перечисляю вперемешку, как попало. У Пушкина есть Пушкин. Его очень много в его стихах, да и в прозе просвечивает. Человек, умный, живой, удивительно близкий даже сейчас, через двести лет. Обескуражил он меня единожды. Этим:
Мне не спится, нет огня;
Всюду мрак и сон докучный.
Ход часов лишь однозвучный
Раздаётся близ меня,
Па́рки бабье лепетанье,
Спящей ночи трепетанье,
Жизни мышья беготня…
Что тревожишь ты меня?
Что ты значишь, скучный шёпот?
Укоризна, или ропот
Мной утраченного дня?
От меня чего ты хочешь?
Ты зовёшь или пророчишь?
Я понять тебя хочу,
Смысла я в тебе ищу…
В девятнадцатом веке так не писали. Это двадцатый. Пушкин - современник всем, а Лермонтов, по-моему, никому не современник, и, когда кто-то попросил сформулировать разницу "в двух словах", я не выдержала и объяснила: Пушкин - человеческий, Лермонтов - фейский. Не в тематике дело; Лермонтов, когда хочет быть реалистом, бывает им аж до тяжелой неловкости (твоей), "Валерик" почитайте. Нет, дело в другом. Вот молодой Пушкин написал "Руслана и Людмилу". Блестящая поэма. Только не фейская. В ней фантастического завалом, но оно не воспринимается как чудесное. А вот Лермонтов, тоже молодой, написал даже не "Демона" - "Мцыри". Ни одного там по-настоящему фантастического события нет - все, что произошло, могло произойти в действительности. А по прочтении остается чувство, что читал по меньшей мере "Маугли" с говорящими зверями. Нет, барс со Мцыри не говорил ничем, кроме своих когтей. Но кажется, что они там все были одновременно люди, звери и духи - девушка с кувшином, барс, Мцыри. У Пушкина Руслан едет по широкому миру, но сроду бы его не понесло по волшебным ночным полям с говорящими холмо-головами - просто невесту умыкнули с брачного ложа, обидно, знаешь.
Я не уверена, что эта разница так уж всем очевидна, и не уверена, что та странная черта, которую я обозвала "фейскостью", так уж всем желанна. Но я ее вижу, и все. Добила меня в этом смысле баллада про морскую царевну. Едет царевич задумчиво прочь, будет он помнить про царскую дочь... Дааааа, подумала я, закрыв книжку. И поехала задумчиво прочь.
Лермонтов... Лермонтов, мой несостоявшийся тезка (серьезно, если бы я родилась мальчиком, меня бы звали Михаилом Юрьевичем), не мой любимый поэт, но каким-то таким интересным способом "не-любимый", что любимые отдыхают. Первым, что я у него прочитала, были "Тучки". Я их мгновенно запомнила (даже не смысл, а звучание - по звучанию запомнила!) и от избытка впечатления смастерила книжку. Ну, залила листы акварелью, тучками и степью, записала поверх текст печатными буквами и сложила бумагу. Получилась книжка-малютка. Я в детстве любила такие книжки делать, только прошивать по сгибу не смогла, взрослые их прошивали. Ни одна не сохранилась, по-моему.
На самом деле Пушкина в моем детстве было куда больше. Я росла на его сказках, самым первыми стихами, какие я услышала в жизни, было хрестоматийное "Уж небо осенью дышало". Просто маме было лень молча выгуливать коляску, а говорить я еще не умела, так что она читала мне стихи. Или вот, из недр детства: глубокий ночер, я клубком на бабушкином диване, по телевизору идет фильм "Руслан и Людмила", старый, черно-белый. Я смотрю его сонными глазами, там свадебный пир, и мама говорит: вот, видишь - массовка, девушки в кокошниках стоят, вот та с краю - твоя бабушка, и я силюсь рассмотреть ее лицо, но мне не видно... Да)) Но если копать глубоко, до самых подземных ключей, то обнаружится Лермонтов. С годами я поняла, что знаю наизусть много его стихов, при том, что их никогда не учила. Я даже вот этот нерифмованный отрывок могу сходу продекламировать:
"Синие горы Кавказа, приветствую вас! вы взлелеяли детство мое; вы носили меня на своих одичалых хребтах, облаками меня одевали, вы к небу меня приучили, и я с той поры всё мечтаю об вас да о небе. Престолы природы, с которых как дым улетают громовые тучи, кто раз лишь на ваших вершинах Творцу помолился, тот жизнь презирает, хотя в то мгновенье гордился он ею!.."
Его я тоже не учила. Просто он - музыка. У Лермонтова все стихи - музыка, причем какая-то такая, какой я больше нигде не слышала.
Кроме этой странной музыки, которой в мире нет, у Пушкина есть все. Ум, ирония, тепло, совесть, цинизм, легкость, чеканность, перечисляю вперемешку, как попало. У Пушкина есть Пушкин. Его очень много в его стихах, да и в прозе просвечивает. Человек, умный, живой, удивительно близкий даже сейчас, через двести лет. Обескуражил он меня единожды. Этим:
Мне не спится, нет огня;
Всюду мрак и сон докучный.
Ход часов лишь однозвучный
Раздаётся близ меня,
Па́рки бабье лепетанье,
Спящей ночи трепетанье,
Жизни мышья беготня…
Что тревожишь ты меня?
Что ты значишь, скучный шёпот?
Укоризна, или ропот
Мной утраченного дня?
От меня чего ты хочешь?
Ты зовёшь или пророчишь?
Я понять тебя хочу,
Смысла я в тебе ищу…
В девятнадцатом веке так не писали. Это двадцатый. Пушкин - современник всем, а Лермонтов, по-моему, никому не современник, и, когда кто-то попросил сформулировать разницу "в двух словах", я не выдержала и объяснила: Пушкин - человеческий, Лермонтов - фейский. Не в тематике дело; Лермонтов, когда хочет быть реалистом, бывает им аж до тяжелой неловкости (твоей), "Валерик" почитайте. Нет, дело в другом. Вот молодой Пушкин написал "Руслана и Людмилу". Блестящая поэма. Только не фейская. В ней фантастического завалом, но оно не воспринимается как чудесное. А вот Лермонтов, тоже молодой, написал даже не "Демона" - "Мцыри". Ни одного там по-настоящему фантастического события нет - все, что произошло, могло произойти в действительности. А по прочтении остается чувство, что читал по меньшей мере "Маугли" с говорящими зверями. Нет, барс со Мцыри не говорил ничем, кроме своих когтей. Но кажется, что они там все были одновременно люди, звери и духи - девушка с кувшином, барс, Мцыри. У Пушкина Руслан едет по широкому миру, но сроду бы его не понесло по волшебным ночным полям с говорящими холмо-головами - просто невесту умыкнули с брачного ложа, обидно, знаешь.
Я не уверена, что эта разница так уж всем очевидна, и не уверена, что та странная черта, которую я обозвала "фейскостью", так уж всем желанна. Но я ее вижу, и все. Добила меня в этом смысле баллада про морскую царевну. Едет царевич задумчиво прочь, будет он помнить про царскую дочь... Дааааа, подумала я, закрыв книжку. И поехала задумчиво прочь.