Закатное
Опять встретилась книжка, которую я не могу читать - «Закат Европы». Она прямо-таки совершенна в своей антинаучности, и если метод, который Шпенглер предлагает использовать в истории - метод поиска аналогичных и гомологичных событий - небезынтересен, как и концепция циклического развития культур, его умствования на тему истории математики, то общая канва, в которую это умствование втиснуто с горячим красноречием псевдоучёного, просто чудовищна, и уязвляет меня, как можно понять из объёма, слога, накала и некоторой сумбурности нижеследующего текста, довольно глубоко.
Почему я говорю об антинаучности (да, Шпенглер отрицает историю как науку, но попутно проезжается по физике, а физика уже наука!). Вот прямо по пунктам из первой трети книги, которую я осилил прежде, чем забросить:
1. Постоянное опирание на авторитет, в основном, Гёте. Иногда Августина. Не то чтобы я был в чём-то против Гёте, но... Не так важна порода кошки, если она ловит мышей.
2. Махровейший теизм. Который про богов, а не про чай.
3. Вопиющее непонимание основ физики при попытках подвести под физику философскую базу (и я не собираюсь делать скидку на время, всё уже давным давно было открыто и изложено, достаточно было прочесть и понять!).
a) физика сведена к механике. Да, я понял бы и приветствовал критику механицистского подхода в XVII, XVIII и даже 1-й трети XIX века, но в начале XX-го это уже смехотворно. Всё равно что критиковать рыбу за то, что она живёт в воде.
b) совершенно не понята теория относительности, у меня дети лучше понимают, что такое время. Критика понятия времени ниже всякой критики. Например, Шпенглер предлагает посмеяться над отрицательным временем как абсурдным понятием, хотя в этот момент смеюсь я над ним самим, бо отрицательное есть лишь отсчитанное взад от нуля. Не движение вспять! То, что СТО ставит время в один ряд с пространственными координатами, перестаёт считать его особым параметром системы, не означает крушения механики Ньютона. Неинвариантность времени вовсе не означает того, что оно потеряло направление своего хода или может быть обёрнуто как угодно, и это на редкость нетрудно уяснить даже из школьного курса, из преобразований Лоренца, не прибегая к тензорному анализу, всего лишь хорошенько поняв, что есть пространственно-временной интервал.
c) полная мешанина в понятиях процесса и состояния. Мол, состояние - это результат процесса, процесс первичен, а процесс изучает история, а не математика. Хм. Процесс, скажу я с другой стороны, есть череда состояний, и он прекрасно описывается вторым началом термодинамики, которое Шпенглер опускает совсем, очевидно, потому, что не может его понять. Или может, но оттого все его построения рушатся. Ведь направление протекания любого процесса в физике задано либо векторными величинами перемещений, скоростей и ускорений, связанных тремя законами Ньютона, либо вторым началом, если система представляет собой статистически большое количество частиц и описывается скалярами.
Но это лишь следствие трёх более глубоких пренебрежений.
4. Функции и математический анализ бесконено малых Шпенглера не удовлетворяют. Его метод для истории, похоже, наиболее близок к дзен-буддистскому созерцанию пустоты. При всём моём уважении к дзен-буддизму, наука дала истории куда больше. Изотопный анализ, например, который протаптывает мне тропинку к следующему факту, который Шпенглер хочет отрицать:
5. Инвариантность законов физики во времени и пространстве. Собственно, в этом глубочайшая заслуга СТО вообще и Эйнштейна лично - утверждение и обоснование независимости законов природы от расстояний и времени. Да, Шпенглер противопоставляет природу и культуру, но оснований для такого противопоставления, кроме его большого личного желания, я не нашёл. Да, Шпенглер говорит о том, что законы могут меняться, и это допустимо, но он не приводит ни единого факта, свидетельствующего о таких изменениях, без чего это всё - пустоумствование.
6. И, наконец, принцип причинности, который отрицается на все лады, но наиболее впечатливший меня пассаж таков, будто наука находит власть над предметами и явлениями в назывании предметов и явлений («Схоластика! Схоластика!» - кричит во мне свежепрочитанная «Осень Средневековья» и радостно хлопает в ладоши), будто наука боится случайности (на этой же почве буйно растёт в книжке антидарвинизм) и по этой причине ищет законы. Напоминаю, это 1918 год, квантовая физика уже в намётках, (хотя принципа неопределённости, столь уязвившего Эйнштейна, ждать ещё 9 лет), но лапласовский детерминизм уже давно отправлен в утиль, ещё во времена термодинамики от него камня на камне не оставил Больцман, и борьба с ним аналогична борьбе с ветряными мельницами.
Так вот, всего забавнее, хоть и неудивительно, конечно, что отрицание науки тут же оставляет автора в пустоте наедине с миром. Но, в отличие от философа дзен, мужества принять пустоту у Шпенглера не достаёт, храбрости заменить осмысленность случайностью и мирно жить без смысла, не хватает, и он заполняет её чем? Правильно, богом и судьбой! Занавес, на сцену приглашается Оккам.
Благодарю за внимание к сей классической пьесе о дырках в идеализме.