Профессор Ли Панг
[ in process: edit, wording, style, flow: butterfly metaphore]
- Хорошо, положи на стол. Мне кажется ты хотел объяснить, что с тобой сегодня происходит и почему ты заснул во время заключительной части моей речи? Неужели я так скучно рассказывал? - сказал Лео своим обычным тоном, даже, не повернувшись ко мне и лишь бросив косой взгляд поверх очков. Он продолжал разбирать переписку и будто совсем необращал на меня никакого внимания, хотя я наверняка знал, что моё поведение его задело до глубины души. У меня не было права засыпать у него на лекциях, вообще засыпать на лекциях, а особенно у него.
- Господин профессор...
- Мистер, можно просто Лео. Мы же давно знакомы, не так ли? - он действительно не на шутку рассердился.
- Да, конечно, Лео. Я действительно хотел извиниться, к сожалению, я не очень хорошо себя чувствовал, у меня сильная головная боль и я позволил себе слегка прикрыть глаза, когда она усилилась. Мне жаль, что со стороны это было похоже на что-то другое. А лекция была как всегда замечательна; вы же меня знаете мне не так уж и важно, что обо мне подумают, на плохую лекцию я бы просто не пришел.
- Ну конечно же. Это ты меня прости, что пожурил. К старости люди становяться более ворчливы, но вот по моему наблюдению женщинам иногда возраст идёт на пользу - луче ворчливая жена, чем истеричная, как моя третья. Хотя, это вечная дилема... Да, я стал ещё и таким рассеяным! Может я могу тебе предложить что-то от мигреня? Лучшее средство, это коньяк. Пожалуй будет правильно, если ты сам себе нальёшь, ты ж ведь лучше меня знаешь, как сильно у тебя болит голова... Нет, не из этой бутылки, этот я боюсь уже выдохся, а вон из той сбоку. Просто открывай и наливай себе сколько тебе покажется правильно, да..да.. А что стреслось? Много работы, я понимаю.
Лампочка на столике с напитками хитро подмигнула, а паркет как-то не очень-то уважительно крякнул у меня под ногой. Отказываться не было смысла и я потянулся за коньком - этикетки на нём почему-то не оказалось. Заметив моё недоумение, Лео поспешил поинтересоваться:
- Правда хороший?
- Превосходный, - ответил я, плеснув негмого янтарной жидкости на самое дно бокала.
- На самом деле, я мало спал. Всю ночь читал книгу...
- И какую же?
- Аль-Фараби...
- А, это хорошая книга, тогда тебе простительно, - он устало погрузился в большое кожанное кресло посреди библиотеки, и наконец-то поднял на меня глаза.
- Мне было бы интересно узнать, что тебя в ней так увлекло. Это стоит послушать, - он потер руки, перевёл взляд на столик, и продолжил. - Пожалуй, ради такой беседы, да беседы, диалога.. - улыбнулся, - я и сам чего-нибудь выпью. Будь добр, налей мне... Нет, нет... не из этой, я привык к определённому вкусу, бог с ним, что выдохся... Спасибо.
Он пригубил, наклонил голову и повторил вопрос:
-Так что тебя так увлекло?
-Вы знаете, его манера письма, натолько неоднозначна, что один и тот же текст можно интерпретировать совершенно поразному. Иногда кажется, что высшей мерой познания он считает интеллект, хотя в следушейм же параграфе говорит о превосходсве пророков над философами. Откровение же для него связано с силой вооброжения, отличной от непосредственного познания формы, но и небходимого для последнего, когда речь идёт о плоткий созданиях. В городе же, законы должен предписывать пророк, а философ должен чтить законы города, если в нём пребывает добродетель. Одну и ту же книгу, можно прочитать и как хвалу исламу и как предостережение перед правлением основанным на слове пророка. Я ломал себе голову до самого утра и помню, пытаясь понять, кто выше в его системе пророк или философ, а ещё он иногда говорит о философах-пророках или пророках, которые могут быть философами. Я заснул под самое утро и мне казалось, что я слышу муэдзина, только ни как не могу различить слова, и казалось даже будто в его напеве скрыт ответ на мучающий меня вопрос, а я просто не могу его понять. А ещё, что по улице идут люди, которые тоже слышат муэдзина, но совсем по другому, как если бы не было в этом ничего особенного, никакого секрета, а всё как обычно, как и надо...
Это тебя не должно удивлят, друг мой. Людям всегда надо, чтобы было как надо,- он сделал большой глоток.
- Знаешь, когда я был молод, ну наверно как ты сейчас, я частенько засиживался за книгами до самого утра. Посмотри как их здесь много. Раньше было ещё больше, мне их некуда девать. Кстати, если хочешь могу достать тебе по скидке новую книгу Кана, она стоит больше ста долларов, но я могу достать за шесдесят. Да, и мне потребуется твоя помощь, я хочу переставить инкунабулы в закрытый шкаф в холе, что у рояла. Ты ведь непротив? Я бы сам всё сделал, но в моём возрасте, знаешь,- рука, но не та, в ктоторой был бокал, упала и безвольно свисла с поручня кресла.
- Да, я ...
- Спасибо, друг мой. Ты так любезен. Пожалуй стоит отреставрировать паручку из них. Налей себе коньяку, что ты сидишь? Я вижу, что он тебе понравился.
Я налил ещё немного, отпил немного для приличия и почувствовал как на меня навалилась усталость. В этой комнате с высокими потолками, и витражными окнами, как-то особенно клонило в сон. Лео продолжал:
- Вот эта инкунабула, да, да большая такая - это первое печатное издание Аристителя в Европе с предисловием Еразма. Я купил её, когда ездил к брату в Париж, когда тот ещё занимался математикой. Она изрядно потрепалась и даже повредился текст, там в начале Аналитики. Ты не мог бы мне помочь подправить пару слов на греческом. Жаль, что не могу тебе заплатить, это было бы некрасиво с моей стороны...
"Интересно, кто принёс ему этот бренди? Наверно, такой же, со стажем, в пиджаке, друг детства из Чикаго или из Принстона, но определённо кто-то, кто его знает и умеет ценить по достоинству."
Подумал я, казалось, что на веки положили бетонную плиту. Я встряхнул головой, чтобы взбодриться и понял, что мы давно уже договорились, о том, что именно я должен сделать в библиотеке.
- Частенько я так засиживался вечерами... Хмммм, были времена. И были такие же странные сны, в которых не ясно что явь, что фантазия. Да...Ты знаком с Ли Пангом? Нет? Он же приезжал сюда на симпозиум. Мой старый приятель.
"Неужели это китайский бренди?" - пронеслось у меня в голове.
- Он сейчас профессор в Пекине, но на столько важный, что спокойно выезжает из страны. Да так вот он любитель рассказать всякие забавные историе. У всех народов есть хорошие историе, и у китайцев тоже, там про мост, про рыбу, да.. . Я о чём? - он сделал глоток, встал, взял со стола вторую бутылку, налил в бокал, ловким жестом разболтал коньяк в бокале, и делая большой глоток, убрал её в бар.
- У них есть история про то как один мудрец смотрит на бабочку, сейчас будет как у Декарта, а потом думает, что она ему снится или даже он ей снится, не помню точно...
"Кан! Здесь был Кан!" - сообразил я засыпая , - " это он принёс бренди и свою книгу в подарок!"
- Э, мой друг, я вижу тебя совсем замучил мигрень. Пожалуй тебе стоит отдохнуть, - Лео улыбнулся, и поправил галстук-бабочку. Это всегда означало, что разговор окончен. Глаза закрывались сами собой, Лео стал туснеть а книжные стелажи превращались в минареты, уходящие высоко в звёздное небо. Кажется, я заснул.
В это время далеко от Бостона, где-то в окрестностях Пекина, профессор Ли Панг отвлёкся от от огромной книги, написанной только на ему одному понятном языке. Он протёр уставшие глаза и недовольно посмотрел как-то вникуда. "Я кажется задремал, " недовольно сказал он сам себе. "Старею, надо же заснуть во время исследовательской работы. Веду себя как мальчишка, будто у меня в запасе ещё куча свободного времени." Он недовльно пошевелил усами, размял ноги и взмахнув крыльями легко вспорхнул с цветка. Он летел ровно и сосредоточенно, оcтавляя за собой луг, реку..., он уже не порхал как молодой мотылёк. Надо всё успеть, а ведь, если не он то, кто? Лето подходило к концу, он вслушивался в тихое жжужание улей и ему казалось, что оно таит в себе какую-то тайну. Он чувствовал её дыхание и беззмолвно улыбался деловитой суете пчелиного роя, совершенно необращающего внимания на её близость и красоту. Для пчел это был обыкновенный гул, для них всё шло своим чередом. Всё было как надо.
- Хорошо, положи на стол. Мне кажется ты хотел объяснить, что с тобой сегодня происходит и почему ты заснул во время заключительной части моей речи? Неужели я так скучно рассказывал? - сказал Лео своим обычным тоном, даже, не повернувшись ко мне и лишь бросив косой взгляд поверх очков. Он продолжал разбирать переписку и будто совсем необращал на меня никакого внимания, хотя я наверняка знал, что моё поведение его задело до глубины души. У меня не было права засыпать у него на лекциях, вообще засыпать на лекциях, а особенно у него.
- Господин профессор...
- Мистер, можно просто Лео. Мы же давно знакомы, не так ли? - он действительно не на шутку рассердился.
- Да, конечно, Лео. Я действительно хотел извиниться, к сожалению, я не очень хорошо себя чувствовал, у меня сильная головная боль и я позволил себе слегка прикрыть глаза, когда она усилилась. Мне жаль, что со стороны это было похоже на что-то другое. А лекция была как всегда замечательна; вы же меня знаете мне не так уж и важно, что обо мне подумают, на плохую лекцию я бы просто не пришел.
- Ну конечно же. Это ты меня прости, что пожурил. К старости люди становяться более ворчливы, но вот по моему наблюдению женщинам иногда возраст идёт на пользу - луче ворчливая жена, чем истеричная, как моя третья. Хотя, это вечная дилема... Да, я стал ещё и таким рассеяным! Может я могу тебе предложить что-то от мигреня? Лучшее средство, это коньяк. Пожалуй будет правильно, если ты сам себе нальёшь, ты ж ведь лучше меня знаешь, как сильно у тебя болит голова... Нет, не из этой бутылки, этот я боюсь уже выдохся, а вон из той сбоку. Просто открывай и наливай себе сколько тебе покажется правильно, да..да.. А что стреслось? Много работы, я понимаю.
Лампочка на столике с напитками хитро подмигнула, а паркет как-то не очень-то уважительно крякнул у меня под ногой. Отказываться не было смысла и я потянулся за коньком - этикетки на нём почему-то не оказалось. Заметив моё недоумение, Лео поспешил поинтересоваться:
- Правда хороший?
- Превосходный, - ответил я, плеснув негмого янтарной жидкости на самое дно бокала.
- На самом деле, я мало спал. Всю ночь читал книгу...
- И какую же?
- Аль-Фараби...
- А, это хорошая книга, тогда тебе простительно, - он устало погрузился в большое кожанное кресло посреди библиотеки, и наконец-то поднял на меня глаза.
- Мне было бы интересно узнать, что тебя в ней так увлекло. Это стоит послушать, - он потер руки, перевёл взляд на столик, и продолжил. - Пожалуй, ради такой беседы, да беседы, диалога.. - улыбнулся, - я и сам чего-нибудь выпью. Будь добр, налей мне... Нет, нет... не из этой, я привык к определённому вкусу, бог с ним, что выдохся... Спасибо.
Он пригубил, наклонил голову и повторил вопрос:
-Так что тебя так увлекло?
-Вы знаете, его манера письма, натолько неоднозначна, что один и тот же текст можно интерпретировать совершенно поразному. Иногда кажется, что высшей мерой познания он считает интеллект, хотя в следушейм же параграфе говорит о превосходсве пророков над философами. Откровение же для него связано с силой вооброжения, отличной от непосредственного познания формы, но и небходимого для последнего, когда речь идёт о плоткий созданиях. В городе же, законы должен предписывать пророк, а философ должен чтить законы города, если в нём пребывает добродетель. Одну и ту же книгу, можно прочитать и как хвалу исламу и как предостережение перед правлением основанным на слове пророка. Я ломал себе голову до самого утра и помню, пытаясь понять, кто выше в его системе пророк или философ, а ещё он иногда говорит о философах-пророках или пророках, которые могут быть философами. Я заснул под самое утро и мне казалось, что я слышу муэдзина, только ни как не могу различить слова, и казалось даже будто в его напеве скрыт ответ на мучающий меня вопрос, а я просто не могу его понять. А ещё, что по улице идут люди, которые тоже слышат муэдзина, но совсем по другому, как если бы не было в этом ничего особенного, никакого секрета, а всё как обычно, как и надо...
Это тебя не должно удивлят, друг мой. Людям всегда надо, чтобы было как надо,- он сделал большой глоток.
- Знаешь, когда я был молод, ну наверно как ты сейчас, я частенько засиживался за книгами до самого утра. Посмотри как их здесь много. Раньше было ещё больше, мне их некуда девать. Кстати, если хочешь могу достать тебе по скидке новую книгу Кана, она стоит больше ста долларов, но я могу достать за шесдесят. Да, и мне потребуется твоя помощь, я хочу переставить инкунабулы в закрытый шкаф в холе, что у рояла. Ты ведь непротив? Я бы сам всё сделал, но в моём возрасте, знаешь,- рука, но не та, в ктоторой был бокал, упала и безвольно свисла с поручня кресла.
- Да, я ...
- Спасибо, друг мой. Ты так любезен. Пожалуй стоит отреставрировать паручку из них. Налей себе коньяку, что ты сидишь? Я вижу, что он тебе понравился.
Я налил ещё немного, отпил немного для приличия и почувствовал как на меня навалилась усталость. В этой комнате с высокими потолками, и витражными окнами, как-то особенно клонило в сон. Лео продолжал:
- Вот эта инкунабула, да, да большая такая - это первое печатное издание Аристителя в Европе с предисловием Еразма. Я купил её, когда ездил к брату в Париж, когда тот ещё занимался математикой. Она изрядно потрепалась и даже повредился текст, там в начале Аналитики. Ты не мог бы мне помочь подправить пару слов на греческом. Жаль, что не могу тебе заплатить, это было бы некрасиво с моей стороны...
"Интересно, кто принёс ему этот бренди? Наверно, такой же, со стажем, в пиджаке, друг детства из Чикаго или из Принстона, но определённо кто-то, кто его знает и умеет ценить по достоинству."
Подумал я, казалось, что на веки положили бетонную плиту. Я встряхнул головой, чтобы взбодриться и понял, что мы давно уже договорились, о том, что именно я должен сделать в библиотеке.
- Частенько я так засиживался вечерами... Хмммм, были времена. И были такие же странные сны, в которых не ясно что явь, что фантазия. Да...Ты знаком с Ли Пангом? Нет? Он же приезжал сюда на симпозиум. Мой старый приятель.
"Неужели это китайский бренди?" - пронеслось у меня в голове.
- Он сейчас профессор в Пекине, но на столько важный, что спокойно выезжает из страны. Да так вот он любитель рассказать всякие забавные историе. У всех народов есть хорошие историе, и у китайцев тоже, там про мост, про рыбу, да.. . Я о чём? - он сделал глоток, встал, взял со стола вторую бутылку, налил в бокал, ловким жестом разболтал коньяк в бокале, и делая большой глоток, убрал её в бар.
- У них есть история про то как один мудрец смотрит на бабочку, сейчас будет как у Декарта, а потом думает, что она ему снится или даже он ей снится, не помню точно...
"Кан! Здесь был Кан!" - сообразил я засыпая , - " это он принёс бренди и свою книгу в подарок!"
- Э, мой друг, я вижу тебя совсем замучил мигрень. Пожалуй тебе стоит отдохнуть, - Лео улыбнулся, и поправил галстук-бабочку. Это всегда означало, что разговор окончен. Глаза закрывались сами собой, Лео стал туснеть а книжные стелажи превращались в минареты, уходящие высоко в звёздное небо. Кажется, я заснул.
В это время далеко от Бостона, где-то в окрестностях Пекина, профессор Ли Панг отвлёкся от от огромной книги, написанной только на ему одному понятном языке. Он протёр уставшие глаза и недовольно посмотрел как-то вникуда. "Я кажется задремал, " недовольно сказал он сам себе. "Старею, надо же заснуть во время исследовательской работы. Веду себя как мальчишка, будто у меня в запасе ещё куча свободного времени." Он недовльно пошевелил усами, размял ноги и взмахнув крыльями легко вспорхнул с цветка. Он летел ровно и сосредоточенно, оcтавляя за собой луг, реку..., он уже не порхал как молодой мотылёк. Надо всё успеть, а ведь, если не он то, кто? Лето подходило к концу, он вслушивался в тихое жжужание улей и ему казалось, что оно таит в себе какую-то тайну. Он чувствовал её дыхание и беззмолвно улыбался деловитой суете пчелиного роя, совершенно необращающего внимания на её близость и красоту. Для пчел это был обыкновенный гул, для них всё шло своим чередом. Всё было как надо.