Смешной эпизод
Когда-то меня пригласили в Ленинград на совещание молодых писателей.
Не перестаю жалеть, что никогда не вела дневник. Сейчас даже год не могу вспомнить. И совершенно не помню, кто вел семинар, на который я попала.
Один из "семинаристов" пригласил нас всех на вечер авторской песни, в котором он тоже должен был участвовать, петь свои стихи под гитару. Фамилию его не назову, буду звать его Н. К этому времени ко мне в Ленинград приехал мой муж Андрей, и мы вместе с ним отправились на этот вечер. Когда вечер закончился, Н. подошел к нам и сказал, что ему надо на два-три дня съездить по делам в Москву, но ему негде остановиться. Мы с Андреем, естественно, предложили ему остановиться у нас.
Через несколько дней Н. был у нас дома. И через два-три дня уехал домой в Ленинград.
А через некоторое время мне позвонил из Ленинграда Борис Григорьевич Друян и прокричал: "Виртушечка! Зачем ты всем подряд раздаешь свои стихи?!". Я не поняла, о чем он говорит, и промямлила: "Я никому стихи не раздавала...". Борис Григорьевич объяснил мне, в чем дело. Оказывается, к нему в редакцию "Невы" пришел Н. и принес подборку, сказав, что это - его стихи. Но Борис Григорьевич сразу узнал в них мои стихи, где женский род был исправлен на мужской: вместо "я сказала" - "я сказал", вместо "я пришла" - "я пришел"... Ну и так далее...
Я сказала Борису Григорьевичу, что Н. пару дней жил у нас с Андреем. Оказалось, Н. успел вытащить из ящика письменного стола мои стихотворения, отпечатанные на машинке, и переделать.
Борис Григорьевич обзвонил редакции всех журналов в Москве, в Ленинграде, еще в каких-то городах - предупредил о том, что Н. может принести или прислать по почте эти стихи, и что это - не его стихи, а стихи Виртушечки...
Как же мне повезло, что Н. начал с "Невы", с Бориса Григорьевича!
Не перестаю жалеть, что никогда не вела дневник. Сейчас даже год не могу вспомнить. И совершенно не помню, кто вел семинар, на который я попала.
Один из "семинаристов" пригласил нас всех на вечер авторской песни, в котором он тоже должен был участвовать, петь свои стихи под гитару. Фамилию его не назову, буду звать его Н. К этому времени ко мне в Ленинград приехал мой муж Андрей, и мы вместе с ним отправились на этот вечер. Когда вечер закончился, Н. подошел к нам и сказал, что ему надо на два-три дня съездить по делам в Москву, но ему негде остановиться. Мы с Андреем, естественно, предложили ему остановиться у нас.
Через несколько дней Н. был у нас дома. И через два-три дня уехал домой в Ленинград.
А через некоторое время мне позвонил из Ленинграда Борис Григорьевич Друян и прокричал: "Виртушечка! Зачем ты всем подряд раздаешь свои стихи?!". Я не поняла, о чем он говорит, и промямлила: "Я никому стихи не раздавала...". Борис Григорьевич объяснил мне, в чем дело. Оказывается, к нему в редакцию "Невы" пришел Н. и принес подборку, сказав, что это - его стихи. Но Борис Григорьевич сразу узнал в них мои стихи, где женский род был исправлен на мужской: вместо "я сказала" - "я сказал", вместо "я пришла" - "я пришел"... Ну и так далее...
Я сказала Борису Григорьевичу, что Н. пару дней жил у нас с Андреем. Оказалось, Н. успел вытащить из ящика письменного стола мои стихотворения, отпечатанные на машинке, и переделать.
Борис Григорьевич обзвонил редакции всех журналов в Москве, в Ленинграде, еще в каких-то городах - предупредил о том, что Н. может принести или прислать по почте эти стихи, и что это - не его стихи, а стихи Виртушечки...
Как же мне повезло, что Н. начал с "Невы", с Бориса Григорьевича!