в поезде
За окном - тосканская зима.
У меня есть слабость.....
Я обожаю смотреть на дорогу в лобовое стекло!
Потому всегда выбираю все передние места. В автомобиле, всюду.
Меня дорога успокаивает.
"К путешественникам Модильяни относился пренебрежительно. Он считал, что путешествие - это подмена истинного действия". - писала Анна Ахматова (http://akhmatova.org/proza/modi.htm)
Ну что ж, долгожителями тоже обычно бывают люди, которые всю жизнь живут себе на одном месте, где родились,и особо не дергаются. Спокойные, как танки.
А у меня не получается, меня успокаивает меняющийся, как в немом кино, вид из окна. Желательно в фас. Пэтому если водитель, например, нервный, то он издаёт какие-нибудь звуки, и жанр немого кина нарушается. Это я не люблю. Водитель, машинист, лётчик... все эти люди должны быть спокойные, как каракумские черепахи. Это главное условие. Такой у меня дурацкий характер.
Когда я была в командировке на Камчатке, летчик поломал самолёт, и я не смогла вовремя улететь обратно, и у меня пропали все билеты в следующую командировку в Архангельскую область, и вся эта командировка накрылась медным тазом.Потому что вначале почти двое суток нас "парили" в февральском промозглом маленьком аэровокзале, пропахшем шкурами мамонтов и рыбьей чешуёй на унтах дремлющих по подоконникам рыбаков, каждые полчаса объявляя, что рейс опять задерживается на 20 минут. Никто не шумел. Это было очень спокойное место очень спокойных, привыкших ко всему людей. Я вначале психовала как-то, куда-то бегала, и когда поняла, что вся моя последующая жизнь круто меняется, добилась установки штемпеля про задержку рейса. Его мне поставил ночной сторож аэропорта, достав из нижнего яруса карманов брезентовых штанов серую деревянную коробочку, измазанную чернилами, дыхнув на неё и зафиксировав y себя на колене.
По истечении спокойных 48 часов, меня поселили в гостиницу для лётчиков, куда меня отвёз тот же сторож с желтоватой бородой. Табак, из которого он крутил самокрутки, он держал в старом школьном жестяном пенале с таблицей умножения. Пенал был плоский, и помещался в складку шапки-ушанки.
В гостиничной столовке все меню было из рыбы и икры. Это было прекрасно. Из рыбы на Камчатке даже делают кашу для детей. Правда, местные этим сильно недовольны - она им уже в печенках, эта рыба! Вместе с крабами и икрой.
А в комнате у меня не было стаканов. Никаких. В коридоре, за дверью наискосок чувствовалась компания. Как позже выяснилось, это веселился "мой" экипаж. А дверь рядом была просто открыта. Там был мужчина, похожий на Ричарда Гира. Я стояла в раздумьях, а Ричард Гир меня и спрашивает, почему это я такая грустная. Да, говорю, летчики самолёт сломали, а мне бы стакан или что-нибудь подобное. "А как вы узнали, что это именно лётчики сломали самолёт?" - спрашивает он. Я ничего не ответила. Как ему сказать, что я просто это знаю. И вообще я была злая. Я вообще раньше была намного злее почему-то. Он как-то по-хамски сунул голову в мою комнату, потом как-то по-хозяйски одной рукой вынул ключ с внутренней стороны моей двери, вставил снаружи, другой рукой взял меня за руку, аккуратно закрыл мою дверь, ключ положил мне в карман моего жакета и повел меня, ничего не спрашивая, к себе в комнату. В ней было теплее, светлее, просторнее, уютнее, и на гостиничный номер она была не похожа, она была какой-то домашней, и в ней было несколько дверей куда-то еще. А на красивом резном столе на подносе стояли фужеры и ваза с розами.
- Вы какое вино любите?
- У меня в комнате - киндзмараули, - раздраженно сказала я. Со мной вообще так никто никогда не обращался. Что это за ещё фамильярность такая. И я ещё долго дулась. Но это оказался именно командир корабля нашего экипажа с отмененного рейса. Он категорически отказался вести самолёт, потому что была какая-то мелочь, скрип в шасси. По этой причине российские лётчики обычно не капризничают, а этому через два месяца все равно на пенсию.
Так я впервые попробовала настоящее французское шампанское "Мадам Клико".
И поняла, что большинство всего, из-за чего мы расстраиваемся в жизни, это пустяки.
А также видела страну из рубки пилота - как внизу исчезают вдали плотные бесчисленные "груди" камчатских вулканов, как потом часами внизу земля исключительно белого цвета, с редкими темно-белыми линиями рек во льдах, бесконечные пространства без дорог и населенных пунктов...
Ну, а это - просто кабина машиниста тосканского поезда, ничего особенного.
У меня есть слабость.....
Я обожаю смотреть на дорогу в лобовое стекло!
Потому всегда выбираю все передние места. В автомобиле, всюду.
Меня дорога успокаивает.
"К путешественникам Модильяни относился пренебрежительно. Он считал, что путешествие - это подмена истинного действия". - писала Анна Ахматова (http://akhmatova.org/proza/modi.htm)
Ну что ж, долгожителями тоже обычно бывают люди, которые всю жизнь живут себе на одном месте, где родились,и особо не дергаются. Спокойные, как танки.
А у меня не получается, меня успокаивает меняющийся, как в немом кино, вид из окна. Желательно в фас. Пэтому если водитель, например, нервный, то он издаёт какие-нибудь звуки, и жанр немого кина нарушается. Это я не люблю. Водитель, машинист, лётчик... все эти люди должны быть спокойные, как каракумские черепахи. Это главное условие. Такой у меня дурацкий характер.
Когда я была в командировке на Камчатке, летчик поломал самолёт, и я не смогла вовремя улететь обратно, и у меня пропали все билеты в следующую командировку в Архангельскую область, и вся эта командировка накрылась медным тазом.Потому что вначале почти двое суток нас "парили" в февральском промозглом маленьком аэровокзале, пропахшем шкурами мамонтов и рыбьей чешуёй на унтах дремлющих по подоконникам рыбаков, каждые полчаса объявляя, что рейс опять задерживается на 20 минут. Никто не шумел. Это было очень спокойное место очень спокойных, привыкших ко всему людей. Я вначале психовала как-то, куда-то бегала, и когда поняла, что вся моя последующая жизнь круто меняется, добилась установки штемпеля про задержку рейса. Его мне поставил ночной сторож аэропорта, достав из нижнего яруса карманов брезентовых штанов серую деревянную коробочку, измазанную чернилами, дыхнув на неё и зафиксировав y себя на колене.
По истечении спокойных 48 часов, меня поселили в гостиницу для лётчиков, куда меня отвёз тот же сторож с желтоватой бородой. Табак, из которого он крутил самокрутки, он держал в старом школьном жестяном пенале с таблицей умножения. Пенал был плоский, и помещался в складку шапки-ушанки.
В гостиничной столовке все меню было из рыбы и икры. Это было прекрасно. Из рыбы на Камчатке даже делают кашу для детей. Правда, местные этим сильно недовольны - она им уже в печенках, эта рыба! Вместе с крабами и икрой.
А в комнате у меня не было стаканов. Никаких. В коридоре, за дверью наискосок чувствовалась компания. Как позже выяснилось, это веселился "мой" экипаж. А дверь рядом была просто открыта. Там был мужчина, похожий на Ричарда Гира. Я стояла в раздумьях, а Ричард Гир меня и спрашивает, почему это я такая грустная. Да, говорю, летчики самолёт сломали, а мне бы стакан или что-нибудь подобное. "А как вы узнали, что это именно лётчики сломали самолёт?" - спрашивает он. Я ничего не ответила. Как ему сказать, что я просто это знаю. И вообще я была злая. Я вообще раньше была намного злее почему-то. Он как-то по-хамски сунул голову в мою комнату, потом как-то по-хозяйски одной рукой вынул ключ с внутренней стороны моей двери, вставил снаружи, другой рукой взял меня за руку, аккуратно закрыл мою дверь, ключ положил мне в карман моего жакета и повел меня, ничего не спрашивая, к себе в комнату. В ней было теплее, светлее, просторнее, уютнее, и на гостиничный номер она была не похожа, она была какой-то домашней, и в ней было несколько дверей куда-то еще. А на красивом резном столе на подносе стояли фужеры и ваза с розами.
- Вы какое вино любите?
- У меня в комнате - киндзмараули, - раздраженно сказала я. Со мной вообще так никто никогда не обращался. Что это за ещё фамильярность такая. И я ещё долго дулась. Но это оказался именно командир корабля нашего экипажа с отмененного рейса. Он категорически отказался вести самолёт, потому что была какая-то мелочь, скрип в шасси. По этой причине российские лётчики обычно не капризничают, а этому через два месяца все равно на пенсию.
Так я впервые попробовала настоящее французское шампанское "Мадам Клико".
И поняла, что большинство всего, из-за чего мы расстраиваемся в жизни, это пустяки.
А также видела страну из рубки пилота - как внизу исчезают вдали плотные бесчисленные "груди" камчатских вулканов, как потом часами внизу земля исключительно белого цвета, с редкими темно-белыми линиями рек во льдах, бесконечные пространства без дорог и населенных пунктов...
Ну, а это - просто кабина машиниста тосканского поезда, ничего особенного.