Дети войны. Из семейного архива
Оригинал взят у cleofide в Дети войны. Из семейного архива
Мои родители хорошо помнили войну, хотя в её начале были ещё детьми.
Поделюсь документом, оставшимся от мамы (она умерла в 2012 году).
У документа была небольшая предыстория.
Когда началась "раскрутка" патриотического официоза, связанного с Великой отечественной, и агрессивная эксплуатация бренда "победа", многие мамины ровесницы, о которых она точно знала, что они не только не воевали, но даже не были и близко к фронту, получили статус ветеранов войны или тружеников тыла, ей стало обидно.
И она написала письмо в Комитет ветеранов, попросив меня набрать текст на компьютере. Текст я немного отредактировала; кое-какие фразы вычеркнула она сама.
Приведу тот текст, который был отправлен.
----
В Комитет ветеранов
От ветерана труда, пенсионерки, инвалида 2-й группы
Кириллиной Ольги Кузьминичны (до замужества - Кирюшиной)
Я родилась в 1927 году и всю жизнь прожила в Москве. Когда началась война, моя семья никуда не уезжала из Москвы. Отец, Кузьма Степанович Кирюшин, по возрасту не был призван и стал ополченцем, мама работала на заводе, сестра 1924 года рождения работала на заводе им. Сталина.
Летом 1941 года в начале войны нас, девочек от 12 до 15 лет, собрали со всего района в школе и отправили на трудовой фронт в совхоз «Бесово» в 15 км от Каширы. Наша школа (№ 15) была уже превращена в госпиталь, и нас по приказу РОНО собрали в другой школе, номера которой я не помню. В совхозе нас поселили на краю деревни Бесово в школьных зданиях. Мы целым днями пололи грядки со свёклой. Кормили скудно: утром гороховой кашей, днём - супом и кашей, и давали 600 граммов чёрного хлеба. Все мы были очень худенькие, но работали изо всех сил, зная, что это нужно Родине.
Когда немцы стали подходить к Кашире (вероятно, в сентябре 1941), нас отправили домой. Никаких справок о нахождении на трудовом фронте нам не дали, да мы и не знали, зачем они нам.
В Москве мы жили недалеко от Даниловского рынка (теперь в этом месте «Гознак»): 3-й Подольский переулок, дом 4. На сквере стояли зенитки. Однажды туда попала бомба и убила весь расчёт молодых девушек; об их подвиге никто до сих пор не вспомнил. Нет даже таблички. Когда бомбили Москву, мы прятались в вырытые среди двора траншеи, покрытые сверху брёвнами и землёй. Дети помогали строить эти «щели».
Нас, детей, обучали гасить бомбы-зажигалки и проверять светомаскировку. Училась я тогда в школе № 547 на Малой Тульской улице. Немцы были близко от Москвы; на площадях стояли стальные «ежи». Нас, шестиклассников (мы были самые старшие в школе) после уроков отправляли рыть противотанковый ров от площади Даниловского рынка в сторону Донского крематория. Давали 50 гр. хлеба. Так было каждый день, и никаких справок нам не выдавали - это считалось нашим вкладом в оборону.
Поэтому, когда все пенсионеры, пережившие войну, стали добывать справки об участии в защите Москвы, и я обратилась в собес, меня спросили, есть ли у меня справки об этих работах. А у меня справок не было, хотя я девочкой участвовала в обороне столицы.
После войны я закончила Институт тонкой химической технологии и 36 лет работала в проектном институте Гипрокаучук.
Очень многие мои ровесники получили награды и льготы как труженики тыла, хотя некоторые, я знаю, в это время не были в Москве и не испытали того, что испытала я, остававшаяся в городе под бомбами и детскими руками рывшая противотанковый ров.
Мне бы хотелось, чтобы справедливость в отношении меня была бы каким-то образом восстановлена, пока ещё не совсем поздно.
Благодарю, если найдёте время ответить.
С уважением,
Ольга Кузьминична Кириллина
---
В черновике есть подробности, которые дополняют картину военных будней 1941 года в Москве и за городом. С датами, вероятно, что-то напутано: рвы рылись осенью 1941, а впечатление, будто речь идет о 1942 ("год не учились").
Я родилась в 1927 году и всю жизнь прожила в Москве. Когда началась война, моя семья не эвакуировалась. Отец был по возрасту не призван в армию, но он был ополченцем, мать работала, сестра 1924 года работала а заводе имени И.В. Сталина по 24 часа кажд[ый день?] Нас летом собрали в школу и сказали: надо помогать фронту и мы поехали направили работать в совхоз «Бесово» от Каширы 15 км. И мы, группка девочек от 12 до 15 лет, взяли бельишко и поехали с педагогом. Это дети не как сейчас. Маленькие, худенькие, но патриотичные. Прошли 15 км и привели нас в 2 одноэтажные школы, которые стояли далеко от деревни на краю оврага. Было нас человек 20, а может больше, я не помню. Разместили на полу матрацы, дали одеяла и подушки, а насчет постельного белья я не помню. И мы заснули как убитые. Утром нас повели к местному начальству. По-моему, директор совхоза была женщина. Она провела инструктаж и повела нас в столовую. Дали нам кашу из гороха, и не помню, был ли чай. После этого повели нас в поле работать, с нами старый бригадир и удивлялся, откуда такие работнички прибыли: один меньше другого. Привели на поле и показали, какие грядки со свеклой мы должны были полоть. От начала до конца не было видно - такие длинные. И все (?) мы никогда этого не делали, начали работать под палящим солнцем. Так мы ползали по этим грядкам, даже в глазах было темно. Кончили одной грядкой, настал обед. На обед нам дали суп гороховый, кашу гороховую и 600 грамм черного хлеба. Дети так были голодны, что за обедом его сразу съедали. Потом небольшой отдых и опять работать. Вечером опять гороховую кашу. У кого были деньги, покупали молоко по маленькой баночке. Если остался хоть кусочек хлеба, то пили с хлебом, а если нет, то пили просто так. А вечером, когда мы засыпали, приходили деревенские мальчишки стучали нам в окна, педагог был один на 2 школы, женщина, что она могла сделать. Кто плакал, кто молился.
Потом начинали возвращаться немецкие самолеты, если у них остались бомбы, то сбрасывали в овраг. Вот был страх. Так мы жили месяц или больше. Пока немцы стали приближаться к Кашире, нас отправили всех домой. И меня спрашивают, а что же у тебя нет справки, а кто мне ее бы дал, да и я подумать не хотела об этом.
Приехали в Москву. Москву бомбили, но все же были дома. Год не учились. Было голодно и холодно в домах. Я жила в Москворецком районе недалеко от Даниловского рынка, на нашем месте сейчас Гознак. А тогда маленькие дома без всяких удобств. Метро далеко. Поэтому во дворах рыли убежища, копали из земли ямы и укладывали брева сверху. Мы, дети, тоже помогали. Вечерами дворник просил нас проверить светомаскировки. Нас учили как гасить зажигалки. На определенных местах стояли ящики с песком, лопатами и баграми. Дети вечерами дежурили. Мужчины на фронте, родители мамы на раб [оте?].
На следующий год пошли в школу. Я училась в школе № 547 на Малой Тульской. Немцы уже близко подходили к Москве. И мы, школьники, рыли противотанковые рвы от Даниловского рыка до Донского Монастыря. Всё это делали школьики без всяких справок, которыми сейчас козыряют многие участники тыла. Я даже год потом училась в техникуме мясомолочной и холодильной промышленности, со студентами мы ходили помогать строителям убирать мусор на ст. метро. Измайлово, и никаких справок у меня нет.
Потом я работала в Чернышевских казармах в воинской части, какой, тоже не знаю, и училась в школе рабочей молодежи, т.к. отец у отца был инсульт, и нам было трудно материально. В 1947 году закончила школу и поступила в институт Тонкой химической технологии по специальности технология синтетического каучука.
В 1952 году закончила институт и была направлена на работу в Гипрокаучук. Работала инженером-технологом. По моим проектам были построены и пущены цеха не только в СССР, но за рубежом: Румыния, Болгария, Венгрия.
В 1988 я ушла на пенсию, имея самую высокую тогда песию 132 руб. В 1992 году я получила инвалидность II группы. Вот и все. Обидно то, что детей, которые жили в Москве, пережили все бомбежки, даже е считают участниками тыла. Разве можно было тогда думать о справках. Спасибо Лужкову, что хоть дал 300 руб без справок а [?] участникам тыла.
--
Дети войны - фото лета 1940 года, пионерлагерь.
Мама (справа) с подружкой.
С двумя подружками в 1942 году.
Сохранилось и мамино письмо на имя чиновницы районной управы от 2011 года.
Там тоже есть колоритные детали про осень 1941-го.
Заместителю ректора Восточного округа Ларисе Плотниковой.
От ветерана инвалида II группы Кириллиной Ольги Кузьминичны (до замужества Кирюшиной)
Я слышала ваши передачи по телевизору, дозвониться было невозможно. Я всю войну 14-летним ребенком прожила в осадной Москве и могу записать все по датам. Я жила у Даниловского рынка и мы школьниками проводили большую работу. Следили за светомаскировкой. Нас учили гасить бомбы-зажигалки. У нас были дежурства по переулку до 12 ночи. До этого мы были направлены под Каширу 15 км от города Кашира на сельхозработы. Мы там пололи грядки со свеклой. Мы были маленькие худенькие дети, и местый старый бригадир был удивлен, какие маленькие и работают. Нас плохо кормили, но давали в обед 600 гр черного хлеба. Его многие не отходя от стола съедали.
Когда мы вернулись в Москву, нас послали копать противотанковый ров от Даниловского рынка в стороу крематория. Над нами 16 октября 41 года летали немецкие самолеты. И они бросали листовки: «Дамочки, не ройте ваши ямочки, приедут наши таночки, зароют ваши ямочки». Они даже не думали, что это были дети. В первое время немцы поставили задачу устроить парад в Москве 7 ноября.
Я до сих пор не получила звание участника обороны Москвы. Хотя президент меня поздравил в день Победы телеграммой. Наше поколение было героически настроено. Я могу гордиться нашим поколением. Извините, что я плохо написала. Я плохо вижу. У меня катаракта, и я очень больной человек, из дома не выхожу. [...]
Извините за послание. Просто вы мне понравились. Мне хотелось вам высказать свою жизнь.
Спасибо вам за все.
Если прочитаете, я буду рада.
-----
Чем кончилось?
Естественно, ничем. Я отговаривала маму от писем к чиновникам, объясняя, что без справки для них человек не существует. Она настаивала.
Как и ожидалось, она получала в ответ отписки, иногда вежливые, но чаще формальные. Мне больно было это читать, а у неё осталась в душе заноза: как же так, почему её не могут признать участником обороны Москвы и тружеником тыла...
Чего ей хотелось?
Денег к пенсии? Она бы не отказалась, но деньги не были главным. В конце концов, она жила в семье и ни в чем не нуждалась, если говорить о чисто материальных вещах.
Подарков к празднику 9 мая? Да, пожалуй. Помню, как её задело, когда знакомые, добывшие вожделенные справки, получали продуктовые заказы и какие-то пледы от комитета ветеранов, а она - только открытку от "президента" и 300 р от Лужкова. Я говорила: ну , мама, какой ты хочешь плед, я куплю тебе любой, и гораздо лучше дарёного (и купила-таки). Однако это было не то.
Ей хотелось внимания, уважения, общественного признания её участия в истории страны.
И в этом-то ей было отказано.
Впрочем, на могильном памятнике я всё-таки запечатлела то, что она жаждала бы прочитать о себе при жизни.
Когда знаешь про всё это из первых рук, то царящее вокруг победобесие и безумные призывы "повторить" ввергают в оторопь, а то и в ярость. Вы, ядрёные тетёхи и длинноногие холёные молодки, цепляющие на свои роскошные бюсты ни разу вами лично не заслуженные знаки доблести и выводящие своих деток в военных пилотках и гимастерках на парады человекоубийственной техники - вы действительно хотите, чтобы ваши дочки и сыночки стали детьми войны? Чтобы они росли без отцов? Чтобы рыли окопы и прочее?.. Впрочем, в той войне, которую вы так сладострастно любите и кличете, окопы вряд ли понадобятся.
9 мая - день скорби, памяти, тихого поминовения погибших, умерших, замученных, без вести пропавших и даже доселе не похороненных.
Будь проклята война.
Мои родители хорошо помнили войну, хотя в её начале были ещё детьми.
Поделюсь документом, оставшимся от мамы (она умерла в 2012 году).
У документа была небольшая предыстория.
Когда началась "раскрутка" патриотического официоза, связанного с Великой отечественной, и агрессивная эксплуатация бренда "победа", многие мамины ровесницы, о которых она точно знала, что они не только не воевали, но даже не были и близко к фронту, получили статус ветеранов войны или тружеников тыла, ей стало обидно.
И она написала письмо в Комитет ветеранов, попросив меня набрать текст на компьютере. Текст я немного отредактировала; кое-какие фразы вычеркнула она сама.
Приведу тот текст, который был отправлен.
----
В Комитет ветеранов
От ветерана труда, пенсионерки, инвалида 2-й группы
Кириллиной Ольги Кузьминичны (до замужества - Кирюшиной)
Я родилась в 1927 году и всю жизнь прожила в Москве. Когда началась война, моя семья никуда не уезжала из Москвы. Отец, Кузьма Степанович Кирюшин, по возрасту не был призван и стал ополченцем, мама работала на заводе, сестра 1924 года рождения работала на заводе им. Сталина.
Летом 1941 года в начале войны нас, девочек от 12 до 15 лет, собрали со всего района в школе и отправили на трудовой фронт в совхоз «Бесово» в 15 км от Каширы. Наша школа (№ 15) была уже превращена в госпиталь, и нас по приказу РОНО собрали в другой школе, номера которой я не помню. В совхозе нас поселили на краю деревни Бесово в школьных зданиях. Мы целым днями пололи грядки со свёклой. Кормили скудно: утром гороховой кашей, днём - супом и кашей, и давали 600 граммов чёрного хлеба. Все мы были очень худенькие, но работали изо всех сил, зная, что это нужно Родине.
Когда немцы стали подходить к Кашире (вероятно, в сентябре 1941), нас отправили домой. Никаких справок о нахождении на трудовом фронте нам не дали, да мы и не знали, зачем они нам.
В Москве мы жили недалеко от Даниловского рынка (теперь в этом месте «Гознак»): 3-й Подольский переулок, дом 4. На сквере стояли зенитки. Однажды туда попала бомба и убила весь расчёт молодых девушек; об их подвиге никто до сих пор не вспомнил. Нет даже таблички. Когда бомбили Москву, мы прятались в вырытые среди двора траншеи, покрытые сверху брёвнами и землёй. Дети помогали строить эти «щели».
Нас, детей, обучали гасить бомбы-зажигалки и проверять светомаскировку. Училась я тогда в школе № 547 на Малой Тульской улице. Немцы были близко от Москвы; на площадях стояли стальные «ежи». Нас, шестиклассников (мы были самые старшие в школе) после уроков отправляли рыть противотанковый ров от площади Даниловского рынка в сторону Донского крематория. Давали 50 гр. хлеба. Так было каждый день, и никаких справок нам не выдавали - это считалось нашим вкладом в оборону.
Поэтому, когда все пенсионеры, пережившие войну, стали добывать справки об участии в защите Москвы, и я обратилась в собес, меня спросили, есть ли у меня справки об этих работах. А у меня справок не было, хотя я девочкой участвовала в обороне столицы.
После войны я закончила Институт тонкой химической технологии и 36 лет работала в проектном институте Гипрокаучук.
Очень многие мои ровесники получили награды и льготы как труженики тыла, хотя некоторые, я знаю, в это время не были в Москве и не испытали того, что испытала я, остававшаяся в городе под бомбами и детскими руками рывшая противотанковый ров.
Мне бы хотелось, чтобы справедливость в отношении меня была бы каким-то образом восстановлена, пока ещё не совсем поздно.
Благодарю, если найдёте время ответить.
С уважением,
Ольга Кузьминична Кириллина
---
В черновике есть подробности, которые дополняют картину военных будней 1941 года в Москве и за городом. С датами, вероятно, что-то напутано: рвы рылись осенью 1941, а впечатление, будто речь идет о 1942 ("год не учились").
Я родилась в 1927 году и всю жизнь прожила в Москве. Когда началась война, моя семья не эвакуировалась. Отец был по возрасту не призван в армию, но он был ополченцем, мать работала, сестра 1924 года работала а заводе имени И.В. Сталина по 24 часа кажд[ый день?] Нас летом собрали в школу и сказали: надо помогать фронту и мы поехали направили работать в совхоз «Бесово» от Каширы 15 км. И мы, группка девочек от 12 до 15 лет, взяли бельишко и поехали с педагогом. Это дети не как сейчас. Маленькие, худенькие, но патриотичные. Прошли 15 км и привели нас в 2 одноэтажные школы, которые стояли далеко от деревни на краю оврага. Было нас человек 20, а может больше, я не помню. Разместили на полу матрацы, дали одеяла и подушки, а насчет постельного белья я не помню. И мы заснули как убитые. Утром нас повели к местному начальству. По-моему, директор совхоза была женщина. Она провела инструктаж и повела нас в столовую. Дали нам кашу из гороха, и не помню, был ли чай. После этого повели нас в поле работать, с нами старый бригадир и удивлялся, откуда такие работнички прибыли: один меньше другого. Привели на поле и показали, какие грядки со свеклой мы должны были полоть. От начала до конца не было видно - такие длинные. И все (?) мы никогда этого не делали, начали работать под палящим солнцем. Так мы ползали по этим грядкам, даже в глазах было темно. Кончили одной грядкой, настал обед. На обед нам дали суп гороховый, кашу гороховую и 600 грамм черного хлеба. Дети так были голодны, что за обедом его сразу съедали. Потом небольшой отдых и опять работать. Вечером опять гороховую кашу. У кого были деньги, покупали молоко по маленькой баночке. Если остался хоть кусочек хлеба, то пили с хлебом, а если нет, то пили просто так. А вечером, когда мы засыпали, приходили деревенские мальчишки стучали нам в окна, педагог был один на 2 школы, женщина, что она могла сделать. Кто плакал, кто молился.
Потом начинали возвращаться немецкие самолеты, если у них остались бомбы, то сбрасывали в овраг. Вот был страх. Так мы жили месяц или больше. Пока немцы стали приближаться к Кашире, нас отправили всех домой. И меня спрашивают, а что же у тебя нет справки, а кто мне ее бы дал, да и я подумать не хотела об этом.
Приехали в Москву. Москву бомбили, но все же были дома. Год не учились. Было голодно и холодно в домах. Я жила в Москворецком районе недалеко от Даниловского рынка, на нашем месте сейчас Гознак. А тогда маленькие дома без всяких удобств. Метро далеко. Поэтому во дворах рыли убежища, копали из земли ямы и укладывали брева сверху. Мы, дети, тоже помогали. Вечерами дворник просил нас проверить светомаскировки. Нас учили как гасить зажигалки. На определенных местах стояли ящики с песком, лопатами и баграми. Дети вечерами дежурили. Мужчины на фронте, родители мамы на раб [оте?].
На следующий год пошли в школу. Я училась в школе № 547 на Малой Тульской. Немцы уже близко подходили к Москве. И мы, школьники, рыли противотанковые рвы от Даниловского рыка до Донского Монастыря. Всё это делали школьики без всяких справок, которыми сейчас козыряют многие участники тыла. Я даже год потом училась в техникуме мясомолочной и холодильной промышленности, со студентами мы ходили помогать строителям убирать мусор на ст. метро. Измайлово, и никаких справок у меня нет.
Потом я работала в Чернышевских казармах в воинской части, какой, тоже не знаю, и училась в школе рабочей молодежи, т.к. отец у отца был инсульт, и нам было трудно материально. В 1947 году закончила школу и поступила в институт Тонкой химической технологии по специальности технология синтетического каучука.
В 1952 году закончила институт и была направлена на работу в Гипрокаучук. Работала инженером-технологом. По моим проектам были построены и пущены цеха не только в СССР, но за рубежом: Румыния, Болгария, Венгрия.
В 1988 я ушла на пенсию, имея самую высокую тогда песию 132 руб. В 1992 году я получила инвалидность II группы. Вот и все. Обидно то, что детей, которые жили в Москве, пережили все бомбежки, даже е считают участниками тыла. Разве можно было тогда думать о справках. Спасибо Лужкову, что хоть дал 300 руб без справок а [?] участникам тыла.
--
Дети войны - фото лета 1940 года, пионерлагерь.
Мама (справа) с подружкой.
С двумя подружками в 1942 году.
Сохранилось и мамино письмо на имя чиновницы районной управы от 2011 года.
Там тоже есть колоритные детали про осень 1941-го.
Заместителю ректора Восточного округа Ларисе Плотниковой.
От ветерана инвалида II группы Кириллиной Ольги Кузьминичны (до замужества Кирюшиной)
Я слышала ваши передачи по телевизору, дозвониться было невозможно. Я всю войну 14-летним ребенком прожила в осадной Москве и могу записать все по датам. Я жила у Даниловского рынка и мы школьниками проводили большую работу. Следили за светомаскировкой. Нас учили гасить бомбы-зажигалки. У нас были дежурства по переулку до 12 ночи. До этого мы были направлены под Каширу 15 км от города Кашира на сельхозработы. Мы там пололи грядки со свеклой. Мы были маленькие худенькие дети, и местый старый бригадир был удивлен, какие маленькие и работают. Нас плохо кормили, но давали в обед 600 гр черного хлеба. Его многие не отходя от стола съедали.
Когда мы вернулись в Москву, нас послали копать противотанковый ров от Даниловского рынка в стороу крематория. Над нами 16 октября 41 года летали немецкие самолеты. И они бросали листовки: «Дамочки, не ройте ваши ямочки, приедут наши таночки, зароют ваши ямочки». Они даже не думали, что это были дети. В первое время немцы поставили задачу устроить парад в Москве 7 ноября.
Я до сих пор не получила звание участника обороны Москвы. Хотя президент меня поздравил в день Победы телеграммой. Наше поколение было героически настроено. Я могу гордиться нашим поколением. Извините, что я плохо написала. Я плохо вижу. У меня катаракта, и я очень больной человек, из дома не выхожу. [...]
Извините за послание. Просто вы мне понравились. Мне хотелось вам высказать свою жизнь.
Спасибо вам за все.
Если прочитаете, я буду рада.
-----
Чем кончилось?
Естественно, ничем. Я отговаривала маму от писем к чиновникам, объясняя, что без справки для них человек не существует. Она настаивала.
Как и ожидалось, она получала в ответ отписки, иногда вежливые, но чаще формальные. Мне больно было это читать, а у неё осталась в душе заноза: как же так, почему её не могут признать участником обороны Москвы и тружеником тыла...
Чего ей хотелось?
Денег к пенсии? Она бы не отказалась, но деньги не были главным. В конце концов, она жила в семье и ни в чем не нуждалась, если говорить о чисто материальных вещах.
Подарков к празднику 9 мая? Да, пожалуй. Помню, как её задело, когда знакомые, добывшие вожделенные справки, получали продуктовые заказы и какие-то пледы от комитета ветеранов, а она - только открытку от "президента" и 300 р от Лужкова. Я говорила: ну , мама, какой ты хочешь плед, я куплю тебе любой, и гораздо лучше дарёного (и купила-таки). Однако это было не то.
Ей хотелось внимания, уважения, общественного признания её участия в истории страны.
И в этом-то ей было отказано.
Впрочем, на могильном памятнике я всё-таки запечатлела то, что она жаждала бы прочитать о себе при жизни.
Когда знаешь про всё это из первых рук, то царящее вокруг победобесие и безумные призывы "повторить" ввергают в оторопь, а то и в ярость. Вы, ядрёные тетёхи и длинноногие холёные молодки, цепляющие на свои роскошные бюсты ни разу вами лично не заслуженные знаки доблести и выводящие своих деток в военных пилотках и гимастерках на парады человекоубийственной техники - вы действительно хотите, чтобы ваши дочки и сыночки стали детьми войны? Чтобы они росли без отцов? Чтобы рыли окопы и прочее?.. Впрочем, в той войне, которую вы так сладострастно любите и кличете, окопы вряд ли понадобятся.
9 мая - день скорби, памяти, тихого поминовения погибших, умерших, замученных, без вести пропавших и даже доселе не похороненных.
Будь проклята война.