Разрыв или преемственность?
Главный результат поездки Юли в Париж - это книга, приобретенная по моей просьбе. Называется «Робеспьер. Человек, который больше всего нас разделяет». Книгу она купила в большом книжном магазине рядом с Сорбонной.
Я немедленно начала искать информацию об авторе. Марсель Гоше (родился в 1946 году) - французский историк, философ, социолог и политолог, главный редактор престижного интеллектуального журнала «Le débat» («Дебаты»), основанного в 1980 году. Он является трибуной для самых смелых умов сегодняшней Франции.
Марсель Гоше так же научный директор Высшей школы социальных наук (EHESS). Пресса называет его «одним из самых значительных французских мыслителей современности».
Книга выпущена в крупнейшем парижском издательстве «Галлимар» в октябре 2018 года.
Планирую заняться книгой, как только закончу субтитры к фильму. Но, конечно, я не выдержала и уже перевела аннотацию с предисловием. Это аннотация:
Робеспьер остается загадкой и загадкой, вызывающей страсти. Он имеет своих безоговорочных поклонников и своих ярых критиков. На горячность «Неподкупного» для одних другие отвечают отвращением ко кровожадному «Тирану».
Это разделение воссоздает двойственность памяти о Французской революции. 1789 и 1793 годы продолжают символизировать две противоположные грани этих событий: славное наступление свободы с одной стороны и тенденция террора с другой.
Ценность Робеспьера заключается в его оригинальности, соединяющей эти два образа. Защитник прав народа в Учредительном собрании также является монтаньяром - поставщиком для гильотины Конвента.
В чем переход от одного к другому? В разрыве или преемственности? Именно этот классический вопрос поднимает настоящая книга.
Она стремится ответить на него, внимательно вглядываясь в путь мысли, который позволяют воссоздать глубокие речи Робеспьера. Путь следования, освещающий смысл самих революционных событий.
Робеспьер представляется в этом свете как человек, который наиболее близко придерживался принципа «революции прав человека», чем и была Французская революция. Он также является тем, кто установил Террор как инструмент правления Добродетели в буре 1793-1794 годов, не сумев, однако, обеспечить прочную основу для политического режима, который бы выражал права человека.
Этот путь следования иллюстрирует задачу, которую Революция завещала Франции и которая более двух столетий спустя все еще не решена.