Первый день весны
Стараниями директора в библиотеку закупили компьютеры. Павел подключил у нас в книгохранилище эту кучу пластмассы и железа, неподъемный системный блок с квадратным выпуклым монитором. Что на нем делать, пока нет электронного каталога читального зала, никто не знал.
А мне тогда вспомнились уроки информатики с Богданом Борисовичем. Он ошибался, я соображала, только не все, а самое нужное. Потому с удовольствием начала осваивать систему «Виндоус-95». Благо, здесь не требовалось составлять алгоритмы. Компьютер поставили на столе, где прежде размещалась машинка «Ятрань».
Таня Волченко зашла посмотреть на это диво. Разговорились о музыке, она любила Высоцкого.
- Послушаю «Союз», все равно не то, быстро надоедает, и опять возвращаюсь к Высоцкому.
Я тоже его уважала, но Тальков как-то ближе, он человек моего поколения, а Высоцкий - немного другая эпоха. Чего ей дома не сидится, оставила малого ребенка и появляется на работе через день?
- А в Белгороде такие девушки красивые! Не то, что наши киргизушки. Я никогда столько много не видел, - говорил с улыбкой Павел, глядя на нас с Таней. Он тоже любил Высоцкого.
Павел был из переселенцев, которые тогда табунами осаждали мой родной город. Русский с украинской фамилией. Они большим семейством (тесть, теща, он с женой и дочкой, брат жены с семьей) переехали из города Фрунзе, уже переименованного в Бишкек, где он и родился.
Все те, кто прогонял русских из союзных республик позже грянут в Россию, в большие города на заработки. Киргизы, узбеки, таджики заселят Москву. У однокурсницы Роксаны был немного другой случай, там выгнали из Грузии христиан азербайджанцы-мусульмане.
Наш благополучный регион был обязан принимать переселенцев. В Белгород они приезжали с деньгами, покупали квартиры, и даже получали жилье согласно областным законам.
Павел скучал по своей родине, где синие горы Тянь-Шань и прозрачное озеро Иссык-Куль. Он говорил на миску «чашка», а любую чашку называл «бокалом». Эта особенность всех переселенцев меня невыносимо раздражала. Все его поведение отличалось от моих земляков. Неужели он хотел показаться незаурядным?
Помимо изучения ПК, хватало времени на разговоры. Будучи совсем не программистом по профессии, он искренне удивился, что я разобралась с компьютером. Павел сам закончил институт по специальности радиоэлектроника.
- А я когда-то в первом классе попросил в школьной библиотеке «Руслан и Людмила». Библиотекарша, сказала, рано еще такое читать и не дала.
- И с тех пор у тебя предвзятое отношение к библиотекарям? - спросила я.
Когда мы перешли на «ты», не помню. Практически сразу.
Наташа очередной раз напевала песню Пугачевой «Любимчик Пашка». Она, как Маша в училище, кокетничала без определенной цели. В отдел комплектования забегала юбки мерить. Паша не знал, куда глаза девать и ломал голову, чего она хочет. Она ничего не хотела, даже как мужчину его не воспринимала.
Хотя он вокруг нее увивался. Особенно, когда наступал сандень. Еще на одном из первых санитарных дней он фотографировал меня. В другой раз подвыпили и танцевали, Алексей Львович включил в читальном зале усилитель к магнитофону. Павел пригласил меня на медленный танец. С особенной теплотой вспоминала тот эпизод. «Пашка, не дай Бог в тебя влюбиться…», - мелькнуло у меня тогда.
Наташа как-то о нем сказала: «Паша не мальчик, но муж». У нее все просто и легкомысленно, а для меня любая ерунда серьезна.
Пашка, болтая обо всем, часто отвешивал совершенно тупые шутки, смеялся. Я ведь терпеть не могла таких болтунов. Он хвалил программу «Куклы», а я вообще телевизор смотрела редко, только нормальные фильмы. Из фильмов он любил «Тот самый Мюнхгаузен» и «Кин-дза-дза». Серьезно рассказывал лишь о том, что служил в армии в войсках ПВО в Харькове.
Он учил меня писать в текстовых редакторах Нортон и Ворд Пэд, а файлы сохранять на дискетах. Такие разноцветные, мягкие квадратные с магнитиками посередине, они мне очень нравились. Если не было Нины Васильевны и читателей, слушали музыку, компакт-диски только входили в употребление. У него был диск «Библиотека в кармане», дал посмотреть - я опешила. Три тысячи книг, каких только там не было! От неиздававшихся сказок Гофмана до «Кама-Сутры».
Паша вспоминал, как на практике я вела вечер, посвященный, Некрасову:
- Ты была изумительна, тебе хорошо шли джинсы, выглядела очень грациозно, держалась уверенно, говорила очень правильно, без напряжения.
Зачем он меня хвалил? По наивности я полагала, просто так, без определенной цели. Мы все чаще рассказывали друг другу о личном.
- Я прихожу домой, хватаю гитару и начинаю играть, а ты что делаешь? - спросил он.
- А я хватаю тетрадь с ручкой и начинаю писать...
Он тоже читал литературно-художественные журналы. Если я выборочно, отдельные произведения, то он весь журнал от корки до корки.
- Шолохов написал «Тихий Дон» в девятнадцать лет! - восхищался он.
- В двадцать три года, - поправила я.
Большая часть жизнь протекала на работе. Среда формирует личность, и общественное бытие определяет сознание. Откуда это? Из моей любимой философии.
В феврале текли ручьи, ласково пригревало солнце. Хотя еще марток прихватит, как любил повторять Юра Варавин.
Саша обожал программирование, поэтому сидел у Паши, безотрывно смотрел в экран компьютера. Вдруг неожиданно зашел в зал с вопросом:
- Лена, ты в эту субботу работаешь?
Я ответила утвердительно и уставилась на него в ожидании. Он молчал. Павел заглянул и сказал:
- Первый день весны.
Я съела кусок шоколадки, чтобы унять сердцебиение. И все оставшееся до субботы время ожидала чуда. Мое воображение рисовало, как они вдвоем готовятся преподнести мне сюрприз.
Павел потом подчеркивал, что я никогда не была в приподнятом настроении, он никогда не видел меня улыбающейся. «Мне она показалась истощенная какими-то проблемами, я с нею не мог шутить, я чувствовал что это ей не интересно, даже не до того. Либо у нее проблемы на темы любви, либо дома», - писал он.
На темы любви. Я страдала. Саша не предлагал мне ничего. До часа ночи писала ему признание, не собираясь отдавать письмо. Как в бреду, как что-то нашло на меня. Утром удивилась своему безумию:
«Пусть боль привычна, ты никогда не ответишь на мои чувства. Но хочу верить, что я что-то значу для тебя, ты - моя последняя любовь, спасение, воскресенье. Если бы от меня потребовалась жертва ради будущего с тобой, я бы отказаться от всего. Я умею любить самозабвенно. Позволь мне тайно любить тебя, если нам невозможно быть вместе...»
Весной мне всегда плохо физически и душевно. Перед первым марта покрасила волосы в черный с каштановым оттенком цвет. Давно собиралась закрасить седину. Появилась уверенность в себе.
Я никогда не мечтала абстрактно о мужчине, который бы меня любил. Было конкретно: я любила человека с его подлинными или нафантазированными качествами. Я любила кого-то одного, живого. А как вызвать его ответные чувства, я не знала.
Ирочка пришла с улицы в самом прямом смысле. В начале той весны. Она буквально ходила по городу, искала работу. Обошла школы, детские сады и добралась до библиотек. Стройная девушка, с редкими крашенными соломенными волосами, мелкими чертами лица, веселая, на год старше меня. Она окончила Индустриальный техникум и была согласна на всякую работу.
Ирочка сразу стала со всеми на «ты». Улыбалась непрерывно или заливалась смехом. Ее взяли техником, ремонтировать «говорящие книги». И Саша проводил с ней все свое рабочее время.
Общество влияет на человека. Во мне открылись подозрительность, сварливость, раздражительность. Я тоже начала завидовать и ненавидеть Ирочку, как соперницу. Не как в юности, а по-взрослому.
Я начала испытывать злорадство. Когда у Нины Васильевны случалось дома какое-нибудь несчастье, радовалась. Если Тая Семеновна заболевала, тоже про себя ликовала. Это Бог их наказывает. Все-таки справедливость есть на свете!
Кроме журнала мод «Бурда» Ирочка ничего не читала. Наташа с Настей брали ее на перерыв и посвящали во все тайны спецбиблиотеки. Я уходила с Пашкой в офис покурить или оставалась у себя в зале.
Потом мне передали, что Наташа как-то с ехидством относилась ко мне, - замкнутая, не общается с ними, показывает всем своим видом, что не нуждается в их внимании. Другое дело - Ирочка.
Кто-то навестил директора, не слишком высокие, но важные гости, Тая Семеновна водила их по отделам библиотеки. Когда зашли в передвижной, Ира встала и поприветствовала. А я, наверное, не встала. Я не могла понять, что от меня требуется. Директриса все ставила мне ее в пример, а я недоумевала, как эта моль может быть лучше меня.
Я пристрастилась читать любовные романы, наводнившие книжный рынок в безумном количестве. А еще больше журналы с газетами, не осознавая пагубного рассеивания внимания, поверхностных знаний. Это пустой поток информации, которая не задерживалась в уме.
Так что же было в первый день весны? Во мне снова возродилась глупая и необоснованная надежда. Саша пришел с Ваней часа на два.
Да ничего не было. Как в обычную субботу уходили с работы, закрыли все на втором этаже, включили сигнализацию. Они с Ваней ушли молча, пока мы с Алексеем Львовичем ждали Тамару Фирсовну на абонементе.
Дома муки. Я вновь перечитывала сонеты Шекспира. Возникла потребность в одиночестве. Не было сил терпеть телевизор, он меня прямо бесил.
«Женщине всегда надо кого-то любить. Есть женщины, которым свойственно любить даже без взаимности. Это самоотвержение, когда человек ничего не ждет взамен. Эти женщины фанатики своей любви. Самые мудрые женщины любя, рождают взаимную любовь. Они таланты в любви. Они все подчиняют своей цели, цель проста - любить и быть любимой. Это не простая наука. Но как любую науку, ее можно осилить, тому, кто желает учиться. Надо усвоить, что самое главное, это найти любовь, активно искать. Тот, кто ждет любви и внутренне всегда готов к ней, дождется обязательно», - утешали меня журналы.
Не нужен мне никто! Дороже всего моя свобода. Разве могу я ее так просто потерять. «Не гоняйся за счастьем, оно всегда находится в тебе самом», - утешал меня Пифагор.
Начала думать, что скоро поеду в Орел. Если доживу, если они не вгонят меня в гроб. Начальницы своими извращенными придирками и Саша своим безразличием. Неужели только это?
«Мужчине потому надо испытать большую любовь к женщине, что она, эта любовь, открывает душе наивысшее ощущение бытия, вполне уравновешивающее все неудачи и несвершения его реальной земной жизни. Это великая надежда, которой, может быть, не дано сбыться, но которая путеводит им как яркая звезда в ночи», - писал Анатолий Ким в повести «Отец-Лес».
Паше повесть очень понравилась, прочитанная в журнале «Новый мир». В какие-то дни у него была масса дел в библиотеке, потом появилась возможность заработать с пищевыми добавками, и он был увлечен.
А у меня какое-то затвердевание в мозгу. Как будто трудно ему шевелиться и что-то мешает думать. Мысли словно ударяются обо что-то. Безвестная преграда не позволяет найти ответа на многие вопросы. Кажется, если бы не она, то я бы все решила.
Если бы можно было составить алгоритм с помощью логики, интуиции и пространственного мышления. Эта преграда - Павел. Как приходит любовь? Разве так?
Процесс кристаллизации моих новых чувств и фантазий уже пошел. Возможно, он начался, еще зимой, когда мы с ним стояли за остановкой и курили. Он сказал:
- Ой, у тебя снежинки на ресницах.
Я потом стихотворение написала. О снежинках и о том, что он романтик-технарь и ему безразлична моя душа.
А любовь уже пребывала в состоянии зародыша. Когда мы общались на работе, в моей душе воцарялось такое спокойствие, что все тревоги отпадали. Но мысли снова ударялись о камень-барьер: он женат.
И слишком много роковых совпадений. Он жил на улице Железнякова, жену звали Ларисой. Она один раз заходила к нему в библиотеку. Мощная фигура, широкоскулое лицо, короткие темные волосы. И дочь Софья. Соня. Светловолосый ангел семи лет.
Мне необходимо убить свои фантазии, порвать с ним всякие отношения. Так думала одна половина мозга - здравый рассудок, сила воли, твердые обещания не связываться больше с женатыми. А другая половина - это всепоглощающая потребность в любви. Есть ли в этой стороне духовное? Я находила его везде.
Он изредка приводил Соню в библиотеку, много фотографировал. Я уже сильно расстроилась, заранее ощутив себя виноватой перед этим невинным существом - девочкой с фотографий.
Нет, я не должна завязывать с ним отношений. Тем более я еще тогда надеялась на что-то с Сашей. Пусть все течет само собой, как любила размышлять моя однокурсница Люба.
«Меня никогда не интересовала красота без ума, но трижды умная мне не нравилась, если в ней нет чего-то привлекательного. Иногда это было невыносимо, и я завидовал тем, кто не заглядывался на красавиц, имел какие-то земные увлечения в виде рыбалки или тащился от компьютеров», - напишет Павел позже со всей откровенностью.
Это потом, а началось все с первого дня весны. Той сумасшедшей весной мы стали уходить с работы вместе. Садились в парке, не замечая, что скамейки окрашены. И говорили, говорили. Его руки слегка дрожали, когда он подносил мне зажигалку. Чуть сутулясь, он нарочно распрямлял спину, трогая рукой брюки.
Почему женатый около десяти лет молодой мужчина, примерный семьянин, нежно любящий дочку, засматривался на девушек? Паша позже скажет, что его всегда привлекали девчонки с эстетической и эротической точки зрения. Зачем тогда жениться?
За открытыми окнами шуршали молодыми листьями тополя, звонко трещали воробьи. Санитарный день выдался насыщенным. Весеннее мытье окон для меня каждый раз было мучительно. Физическая слабость никого не волновала, надо брать и мыть. Домы мы никогда не делали ритуал из этого, мыли по-быстрому между делом.
Погода - плюс 35 на солнце в конце марта. Я опасалась, что Тая Семеновна заметит мое состояние. Она подозрительно нормально ко мне обращалась. На Сашу я страшно злилась. Директор затеяла ремонт, и мы покрывали лаком полы в читальном зале своими силами. Остались после работы, Паша красил, я ему помогала.
Павел, так же как и я, любил литературу, музыку и живопись. Единство душевных устремлений для меня на первом месте. После духовной близости человек становится привлекательным и внешне. Я ему настолько доверяла, что дала прочитать мои «Цветы одиночества». Он полдня ходил с расширенными глазами, в конце сказал:
- Кошмар! Такого пессимистического я еще не читал.
Вообще не существует того набора качеств, внешних данных, за которые любят человека. Разве сердце выбирает, кого полюбить? Разве органы чувств могут объяснить, за что полюбили?
Разве покой - не прозябание? Только огонь страсти это жизнь. Душа моя снова жаждала страстей и потрясений. Где-то у классиков литературы сказано, что страстная любовь - живая искра, придающая вкус жизни.
«Очарование новизны в любви подобно цветению фруктовых деревьев, она быстро тускнеет и больше никогда не возвращается», - предупреждал Франсуа Ларошфуко.
И фруктовые деревья цвели тогда как-то особенно необычно. Их белизна, пышность и благоухание будоражили ум и сердце.
Остроухов вздыхал:
- Лена, когда мы с тобой почитаем любовный роман?
День 8 мая прошел бурно и весело. Да мне вообще грех жаловаться. Теперь плохие дни бывали довольно редко. Настя в одном веселом разговоре пожелала Паше:
- Дай Бог тебе хорошую любовницу.
Какое слово красивое и отвратное одновременно! «Любовник - это лишь временное спасение от одиночества. Нет родственника, равного мужу, нет друга равного мужу. А если у вас нет мужа, любовницы вам не страшны. Романы бывают разгрузочные, служебные, ностальгические, официальные…» - поясняли журналы.
Нет, никаких романов! Спасите меня, милые читатели.
Накануне дня Победы проводились праздничные мероприятия в первичке и клубе. Я туда отправилась с кратким выступлением, но больше как гостья, представитель библиотеки. После торжественной части и концерта в клубе был банкет. Все расселись за накрытые столы, директор предприятия, председатель Правления, работники клуба, ансамбль и я вместе с ними.
Весь день слушала комплименты. Виктор Васильевич сказал, что безумно уважает и восхищается женщинами, которые любят и умеют готовить. Я, сама не зная зачем, соврала, что люблю готовить. Остроухов спросил, когда я его поцелую. Герасимов полез обниматься. Пожелав мира и благополучия их семьям, я удалилась.
Душа переполнялась радостью, сдерживала слезы, снова размышляя о слепых. Они совершенно полноценные люди. Поют, танцуют, пьют, едят. Еще больше сблизилась с ними, благодаря судьбу за то, что она привела меня в эту библиотеку. Иначе бы не нашла такой клад - этих людей.
С болью подумала, а вдруг мне придется когда-либо расставаться с Обществом слепых. Как Марина не жалела? Я бы не ушла отсюда только из-за них. Главное люди, а все проблемы на работе - проходящая суета.
На следующий день Нина Васильевна, нахмурив брови, сказала:
- Если тебе не будет хватать часов, то пойдешь с книжкой во двор - собирать людей и читать.
Мне все равно, куда и зачем идти. У меня душа воскресла!
«Если пришедший на землю мужчина вправе заниматься бизнесом, завоевыванием пространств, искусством, то женщина (сделанная из его ребра) вольна только любить. По мере прохождения ею фаз биологического развития (девочка-девушка-женщина) практикуются все виды любви - ко всему человечеству - к конкретному мужчине - к ребенку этого мужчины. Не всегда эта схема гладка и ровна, но любовь начинает и выигрывает», - снова читала в журнале.
Как приходит любовь? Разве я еще не влюблена? Как назвать то, что испытываю к нему? Задаю себе вопрос и не нахожу ответа. Душа моя и сердце снова несвободны. Пока вначале эта сентиментальная привязанность без печали и беспокойства. И ощущение счастья, которое никогда не кончится.
Само собой, все вылилось в стихи. Мне была интересна его реакция, когда перед расставанием сунула ему в руку листок со стихотворением. Я не спрашивала, четыре дня ждала, когда он скажет о своем впечатлении. Неужели не прочитал? Он прочел его тогда сразу, как только я отъехала на троллейбусе.
- Далеко не каждый мужчина может сказать, что о нем писала стихи женщина.
Сказал, что был поражен, все полностью понравилось. Сказал, стихи мои совершенны, ни одного лишнего слова.
О Саше я еще писала в дневнике: «Прелестное создание, зачем он появился? Мы не виделись больше месяца, в разлуке только вспоминала, и во сне видела. Не ждала, и вдруг мне сказали, что он меня искал в библиотеке. Зачем он появился в разгар страстей и растревожил мою грешную душу? Любовь к нему чиста, я недостойна ее. Он невольно напомнил, что я порочна даже в своих помыслах. Сказал, что соскучился, а я не поверила в это счастье».
Фирма называлась «Инрич». Американская компания. Зеленая круглая эмблема. Уже прошел бум «Гербалайфа» и что-то новенькое пользовалось успехом. Здесь в широком ассортименте предлагались не только биологически активные пищевые добавки, но и лечебная косметика.
Тесная комната освещалась одним окном с железной решеткой на первом этаже в торце длинного здания. Старый стол, шкаф-витрина с пузырьками из-под пищевых добавок «Инрич», кушетка для посетителей. Мы почти ежедневно захаживали после работы. Раз собрались с Пашей посидеть в офисе, попить пива. Но ко мне на работу после обеда явился мой братец, пришлось взять его и посидеть без пива. Павел принес туда магнитофон.
Влюбленность и так похожа на состояние опьянения. Только бы смотреть на него, слушать голос... Я хотела быть верной до смерти одному любимому человеку. Лишь в том случае, что и он тоже меня любит.
На перерыве в библиотеке размышляли о грехе не хуже философов. Мы не спорили, мнение было единым. Павел сказал:
- Как раз грехи очищают душу.
- Умение противостоять соблазнам, искушениям - это путь к совершенствованию души, - уточнила я.
- Безгрешных людей нет.
- Смотря какой бывает грех и Бог все прощает.
21 июня состоялась моя аттестация на повышение разряда. Все прошло благополучно. Саша пришел на работу в белой рубашке, черном костюме, галстуке. Ему надо было потом в свой институт. Смех Ирочки раздавался из их отдела весь день.
Тая Семеновна была со мной честна и добра. Внимательно поставила на меня глаза, сняв очки. «Пусть не хвалится, что видит насквозь души людей и сердца. Это просто жизненный опыт», - подумала я.
Она была права во всем, когда говорила воодушевленно:
- В твоем возрасте надо ходить с гордо поднятой головой и всех женатых ставить на место. Ты должна отшить Пашу. Зачем он тебе нужен? У него семья, а тебе надо устраивать свою жизнь.
Но я … я ее ослушалась. Мне нужен был именно он.