«Раз я в любви своей чувствую вечность, значит, Бог существует»
Михаил Пришвин - это не только «Кладовая солнца» и рассказы про озера и ежиков, это глубочайший (потому до сих пор не прочитанный) писатель. Его главное произведение - дневники, 18 томов, издание которых завершилось лишь в минувшем году. Они - подлинный документ эпохи, и это не журналистский штамп.
Михаил Пришвин, начиная с 1905 года и до последнего своего дня, 16 января 1954-го года, ежедневно записывал все, что наблюдал, о чем болела его душа: свои мысли, открытия, радости и горести… Это самые длинные дневники русской литературы. И самые объективные. Дарю совет современным сценаристам и писателям - если хотите разобраться в реальной жизни первой половины прошлого века, то Пришвин вам в руки. Иначе получится очередная однобокая подделка.
Для Пришвина революция стала одной из первых ступенек к глубокой вере. Вообще, смею предположить, что «Дневники» Михаила Михайловича - это не только «свидетельские показания» эпохи, это, прежде всего, история восхождения человека. Если в начале века он - бывший революционер, отсидевший за политику в тюрьме, то к середине - тихо живущий писатель, нашедший свою любовь. Если в молодости ему свойственны религиозные метания (как и миллионам современников), то к возрасту мудрости он - человек воцерковленный, талантливо доказывающий в своих дневниках существование Бога.
Но вернемся к первым ступеням. Пришвин - купеческий сын, получивший образование в Европе, прошедший военкором Первую мировую - незадолго до революции смиряет все свои амбиции и поселяется в провинции, в родном Елецком уезде. Он строит дом, заводит хозяйство, сам копает, сажает, рубит. Помогает ему жена-крестьянка, на которой женился больше из жалости, чем из любви (да и, как не крути, нужна в доме женщина - к чему себя Гоголем мнить?). Коллеги пришвинский «дауншифтинг» не оценили.
Горький недоумевает: «Ваше пребывание на хуторе какое отношение имеет к литературе?» Михаил Михайлович, и правда, пишет мало, и, кажется, все, чего он хочет - укрыться от надвигающейся катастрофы, которую почувствовал еще на фронтах Первой мировой: «Смерть и разрушение создают теперь в воображении человечества силы стремления к земному счастью. Последствием этой войны, быть может, явится какая-нибудь земная религия: человек здесь, на земле...»
Полностью статья: http://www.pravoslavie.ru/111099.html