10-я мысль расцвела
Подработка, которую я себе нашла в кинотеатре, всё-таки оказалась совершенно не совместима с моей основной деятельностью. С учётом того, что у нас практически на выпуске новый спектакль, с учётом того, что я вроде как буду в нём задействована, с учётом того, что новый работодатель всё же больше склонялся к тому, чтобы составлять график так, как удобнее в первую очередь ему (что, в общем-то, понятно и логично)... Я ломала над этой проблемой голову, начиная с момента, как подала документы, и всё же вчера вечером написала директору извинительное сообщение и от этой подработки отказалась. Я не успела ещё заключить трудовой договор, лишь написала заявление о приёме на работу и обговорила, когда должна буду в первый раз выйти на смену, так что завтра я просто заберу свою трудовую и… и не знаю. Либо я опять буду активно что-то искать, либо как-то приноравливаться к тем финансовым доходам, что у меня есть и будут.
Сегодня с утра всё же съездила на собеседование в другое место. Из предварительного разговора по телефону следовало, что там возможно работать короткими сменами по 4-5-6 часов несколько раз в неделю, что оформление возможно по гражданско-правовому договору. Всё перечисленное меня вполне устраивало, но на месте оказалось - опять двадцать пять! - что таковое оформление корячится лишь тем, кто работает 2/2 по 12 часов, а всех подрабатывающих короткими сменами оформляют только как СЗ. А я не хочу и не могу быть СЗ. Отказалась и уехала ни с чем. Видимо, я слишком многого хочу...
Вчера мы опять репетировали «Соловья». Репетиция была и со мной в том числе. Режиссёр страшно ругался и кричал, больше всего досталось мне и ещё одной актрисе. Наш режиссёр вообще человек крайне эмоциональный, и если делает даже заслуженные замечания своим актёрам, то эти замечания всегда звучат на повышенных тонах и с ругательствами. Актрисы, как правило, после таких репетиций уходят в слезах, актёры, конечно, не плачут, но пребывают в подавленном состоянии. К этому как-то тоже нужно приноровиться и привыкнуть, в конце концов, мы три недели были вместе зимой на гастролях, выжила же я… Просто я очень плохо переношу, когда на меня кричат, тем более, когда это делается публично, перед лицом всей труппы. И в такие моменты просто вхожу в ступор и перестаю соображать. Я совершенно не против того, чтобы мне делали замечания (и уж тем более режиссёр, ставящий спектакль), ибо никто из нас не идеален; и хоть, конечно, и расстраиваюсь из-за критики в свой адрес, но если она конструктивна, стараюсь относиться к ней адекватно, но когда всё перечисленное происходит криком и оскорблениями, воспринимаю это очень тяжело. Как-то смотрела видеоинтервью с актрисой Ольгой Дроздовой, она рассказывала в нём о каком-то другом режиссёре, но с аналогичной привычкой вести репетиции криком и крыть актёров последними словами. «А я не могу, когда на меня кричат, - признавалась Ольга. - Мне кажется, в такие моменты я даже начинаю тупеть». Вот у меня аналогичная проблема.
Муж рано утром уехал играть «Гудвина», а следом с ночёвкой в Новгород на маленькие гастроли с «Питером Пэном». Вернётся завтра к вечеру. Встретимся уже в театре на очередной репетиции «Соловья». Так что, пойду я доучивать текст, ибо если и завтрашняя репетиция будет с моим участием, глядишь, избегу лишнего режиссёрского крика в свой адрес.
Сегодня с утра всё же съездила на собеседование в другое место. Из предварительного разговора по телефону следовало, что там возможно работать короткими сменами по 4-5-6 часов несколько раз в неделю, что оформление возможно по гражданско-правовому договору. Всё перечисленное меня вполне устраивало, но на месте оказалось - опять двадцать пять! - что таковое оформление корячится лишь тем, кто работает 2/2 по 12 часов, а всех подрабатывающих короткими сменами оформляют только как СЗ. А я не хочу и не могу быть СЗ. Отказалась и уехала ни с чем. Видимо, я слишком многого хочу...
Вчера мы опять репетировали «Соловья». Репетиция была и со мной в том числе. Режиссёр страшно ругался и кричал, больше всего досталось мне и ещё одной актрисе. Наш режиссёр вообще человек крайне эмоциональный, и если делает даже заслуженные замечания своим актёрам, то эти замечания всегда звучат на повышенных тонах и с ругательствами. Актрисы, как правило, после таких репетиций уходят в слезах, актёры, конечно, не плачут, но пребывают в подавленном состоянии. К этому как-то тоже нужно приноровиться и привыкнуть, в конце концов, мы три недели были вместе зимой на гастролях, выжила же я… Просто я очень плохо переношу, когда на меня кричат, тем более, когда это делается публично, перед лицом всей труппы. И в такие моменты просто вхожу в ступор и перестаю соображать. Я совершенно не против того, чтобы мне делали замечания (и уж тем более режиссёр, ставящий спектакль), ибо никто из нас не идеален; и хоть, конечно, и расстраиваюсь из-за критики в свой адрес, но если она конструктивна, стараюсь относиться к ней адекватно, но когда всё перечисленное происходит криком и оскорблениями, воспринимаю это очень тяжело. Как-то смотрела видеоинтервью с актрисой Ольгой Дроздовой, она рассказывала в нём о каком-то другом режиссёре, но с аналогичной привычкой вести репетиции криком и крыть актёров последними словами. «А я не могу, когда на меня кричат, - признавалась Ольга. - Мне кажется, в такие моменты я даже начинаю тупеть». Вот у меня аналогичная проблема.
Муж рано утром уехал играть «Гудвина», а следом с ночёвкой в Новгород на маленькие гастроли с «Питером Пэном». Вернётся завтра к вечеру. Встретимся уже в театре на очередной репетиции «Соловья». Так что, пойду я доучивать текст, ибо если и завтрашняя репетиция будет с моим участием, глядишь, избегу лишнего режиссёрского крика в свой адрес.