Война мамы
Мама моя, говоря о войне, любила цитировать Демьяна Бедного - он написал в начале войны, когда были взяты Рига, Таллин, Вильнюс, Минск, Киев, когда наши отступили до Москвы:
Пусть приняла война опасный оборот,
Пусть немцы кичатся фашистскою химерой,
Победу будет нашей. Я верю в свой народ
Несокрушимою тысячелетней верой.
"Я верю в свой народ" - вот что ее восхищало. Не испугался, не поддался, не сдался. Не переметнулся.
Мама была маленькой девочкой, когда началась война. Помнила первую бомбежку Москвы - она, ее мама, тетя Настя, соседи по квартире прятались под аркой подворотни где-то в Безбожном переулке - бомбеубежищ рядом еще не было. Стоял вой сирен, рвались бомбы, летали зарницы на фоне темной ночи. Маме было страшно, но она была маленькая девочка, а рядом были ее близкие - мама, тетя Настя, - и, значит, думала она по малолетству, ничего плохого случится с ней не могло. Отец, мой дедушка, был уже на фронте.
Потом уже взрослой, когда она писала диссертацию, а в ней речь шла о театре времен войны, она ясно вспоминала сводки и голос Левитана: суровое "Наши войска оставили...", а потом триумфальное "Наши войска взяли...". Вдруг все, что она слышала по радио ребенком, стало перед ней, стало остро, живо, до боли пронзительно. И она пережила это второй раз.
Подвиг молодогвардейцев трогал ее необыкновенно остро в юности, рассказывала мне потом ее подруга. "Если бы я была старше, если бы я была там, смогла бы я, как они?" Не знаю, смогла бы мама. Но она очень хотела поднять алое знамя революции, всеобщего равенства и братства против черного флага фашизма, расизма, элитизма, разделения на "людей-господ" и "человеческий мусор".
Спасибо маме за ее рассказы. Я вечно благодарна ей за то, что она передала дальше память, за то, что пела со мной военные песни, за то, что рассказывала о том, что пережила всем сердцем, всей душой.
Это все было с нами, с нашим родными, с нашей родиной. И мы это помним, верим, как верила мама, как люди войны верили, что, в конечном итоге, правда, братство, равенство победят. Верим несокрушимою тысячелятней верой.