Ушел от нас Илья Израилевич Блехман.
Мне очень тяжело писать этот пост, и в то же время мне трудно его не написать, потому что хочется, чтобы даже те, кто никогда не видел Илью Израилевича, немного его узнали, и так он остался бы чуть-чуть еще с нами. Он умер вчера. Коронавирус. Ему было 92 года, и здоровье уже
подводило, но сила личности, доброта, ласка, великодушие и ясный ум оставались прежними. Если б не эта мерзкая болезнь, ему бы жить до ста лет! Он писал статьи и книги; совсем недавно я подредактировала перевод его с коллегами статьи, принятой в Philosophical Transactions of the Royal Society A. Не то что б я была особо хорошим редактором, но другие не могли срочно сделать. Не так давно он публиковался и в Nature, но, если честно, я считаю, что это честь для Nature. Его наука была немного волшебной. Он был основоположником вибрационной механики, много работ у него по теории колебаний, синхронизации, сыпучим средам, есть разные изобретения. Скрытые движения и слабые взаимодействия иногда дают большие эффекты. И поэтому у него иногда песок полз вверх по наклонным трубам, работали отключенные от электричества машины, мягкая веревка вставала торчком, и происходили разные другие чудеса. Когда он рассказывал об этом, я видела в его глазах выражение, похожее на выражение моего младшего, когда он радуется своей удавшейся шалости. Илья Израилевич, я уверена, до самого конца испытывал восторг от того волшебства, которое он наблюдал и пытался выразить в своих работах. Он приводил в своих докладах примеры синхронизации: светляки, которые начинают мерцать все вместе, или синхронизация пульса у пары, которая получает удовольствие от совместного танца. "И другие есть некоторые примеры", со скромной улыбкой замечал Илья Израилевич, не вдаваясь в детали.
Я знала его еще до знакомства: Маргарита два года работала в "Механобре" и с восторгом говорила мне о нем. Интересно, что, не видя ее многие годы (тридцать с чем-то, что ли, лет?), он нередко спрашивал меня о ней с лаской и любовью. И она о нем вспоминала... позвонила ему под этот Новый Год. Он всегда был очень ласков и добр со мной и хорошо говорил о моих мальчишках. Каждый раз, когда я разговаривала с ним о науке, это было удивительно интересно - его ли задачи мы обсуждали, или мои.
Илья Израилевич был знаменитым, выдающимся ученым. Но еще он был и удивительным человеком. Он никогда не унижал "младших по (научному) званию" и уважал их несогласие с его точкой зрения. Он был очень эмоционален, иногда несколько ревнив. Но он был очень щедрым, добрым, великодушным человеком, удивительно сильной и яркой личностью. Обладал совершенно непреодолимым обаянием. Его полные света синие глаза, ласковая улыбка создавали тепло и мир в душе того, кто находился с ним рядом. Для каждой женщины он находил совершенно особый комплимент, искренний и применимый только к ней, полный ласки и уважения. Вообще он любил женщин, необязательно красивых; мне кажется, в каждой он находил какую-то свою прелесть. Насколько я могу судить, женщины отвечали ему взаимностью. К сожалению, его горячо любимая жена умерла много лет назад... было и другое страшное горе, но он смог все перенести и продолжал жить по-настоящему, радоваться и любить жизнь. Илья Израилевич был как солнышко. Мне не поверить, что его больше нет. Мы только недавно разговаривали с ним о науке, он сказал, что надеется отпраздновать защиту моей докторской, я обещала... кто из нас оплошал? Он должен был еще жить, понятие старости к таким людям неприменимо. Пусть за него помолятся все, кто верит в какую-нибудь высшую силу. В некий момент своей жизни он принял христианство. Но, наверное, это не так важно: вряд ли Там принимают всех исключительно по месту регистрации. Пусть, где бы он ни был, ему будет хорошо. Сегодня, когда я начинаю плакать, мне кажется, что я слышу его голос: "Леночка, я все-таки уже пожил." Но горюем мы не только о прекрасном человеке, горюем о части нас самих.
подводило, но сила личности, доброта, ласка, великодушие и ясный ум оставались прежними. Если б не эта мерзкая болезнь, ему бы жить до ста лет! Он писал статьи и книги; совсем недавно я подредактировала перевод его с коллегами статьи, принятой в Philosophical Transactions of the Royal Society A. Не то что б я была особо хорошим редактором, но другие не могли срочно сделать. Не так давно он публиковался и в Nature, но, если честно, я считаю, что это честь для Nature. Его наука была немного волшебной. Он был основоположником вибрационной механики, много работ у него по теории колебаний, синхронизации, сыпучим средам, есть разные изобретения. Скрытые движения и слабые взаимодействия иногда дают большие эффекты. И поэтому у него иногда песок полз вверх по наклонным трубам, работали отключенные от электричества машины, мягкая веревка вставала торчком, и происходили разные другие чудеса. Когда он рассказывал об этом, я видела в его глазах выражение, похожее на выражение моего младшего, когда он радуется своей удавшейся шалости. Илья Израилевич, я уверена, до самого конца испытывал восторг от того волшебства, которое он наблюдал и пытался выразить в своих работах. Он приводил в своих докладах примеры синхронизации: светляки, которые начинают мерцать все вместе, или синхронизация пульса у пары, которая получает удовольствие от совместного танца. "И другие есть некоторые примеры", со скромной улыбкой замечал Илья Израилевич, не вдаваясь в детали.
Я знала его еще до знакомства: Маргарита два года работала в "Механобре" и с восторгом говорила мне о нем. Интересно, что, не видя ее многие годы (тридцать с чем-то, что ли, лет?), он нередко спрашивал меня о ней с лаской и любовью. И она о нем вспоминала... позвонила ему под этот Новый Год. Он всегда был очень ласков и добр со мной и хорошо говорил о моих мальчишках. Каждый раз, когда я разговаривала с ним о науке, это было удивительно интересно - его ли задачи мы обсуждали, или мои.
Илья Израилевич был знаменитым, выдающимся ученым. Но еще он был и удивительным человеком. Он никогда не унижал "младших по (научному) званию" и уважал их несогласие с его точкой зрения. Он был очень эмоционален, иногда несколько ревнив. Но он был очень щедрым, добрым, великодушным человеком, удивительно сильной и яркой личностью. Обладал совершенно непреодолимым обаянием. Его полные света синие глаза, ласковая улыбка создавали тепло и мир в душе того, кто находился с ним рядом. Для каждой женщины он находил совершенно особый комплимент, искренний и применимый только к ней, полный ласки и уважения. Вообще он любил женщин, необязательно красивых; мне кажется, в каждой он находил какую-то свою прелесть. Насколько я могу судить, женщины отвечали ему взаимностью. К сожалению, его горячо любимая жена умерла много лет назад... было и другое страшное горе, но он смог все перенести и продолжал жить по-настоящему, радоваться и любить жизнь. Илья Израилевич был как солнышко. Мне не поверить, что его больше нет. Мы только недавно разговаривали с ним о науке, он сказал, что надеется отпраздновать защиту моей докторской, я обещала... кто из нас оплошал? Он должен был еще жить, понятие старости к таким людям неприменимо. Пусть за него помолятся все, кто верит в какую-нибудь высшую силу. В некий момент своей жизни он принял христианство. Но, наверное, это не так важно: вряд ли Там принимают всех исключительно по месту регистрации. Пусть, где бы он ни был, ему будет хорошо. Сегодня, когда я начинаю плакать, мне кажется, что я слышу его голос: "Леночка, я все-таки уже пожил." Но горюем мы не только о прекрасном человеке, горюем о части нас самих.