Причины неугасающей популярности Толкина и влияние его личных убеждений на фэндом.
Недавно у меня оформилось желание рассмотреть вопрос неугасающей популярности Толкина. Что выделяет его произведения из прочего "фэнтези", да и насколько корректно употребление этого понятия в адрес его работ? В чём его писательский "счастливый билет", позволивший ещё при жизни заслужить включения в классическую литературу и укрепляться там после смерти? Почему именно его сказки породили особого рода фэндом и даже своего рода направление субкультурного течения? На всё это я привожу своё мнение и анализ мнения самого профессора Толкина (при желании его мнение можно легко найти в письмах и различных лекциях на тему, как например "О волшебных историях"). Для сохранения стилистики и удобности чтения текст сей не испещрён ссылками и прямыми цитатами, но хочу заранее оговорить факт своего знакомства как с текстами Толкина, в том числе и с неизданными на русском, так и с источниками, вовлечёнными Профессором в литературную обработку. Некоторое исключение составляют языки - увы, но не со всеми наречиями, использованными для творения своих Квенья и Синдарин Толкином, я имею близкое и глубокое знакомство.
Что ставил перед собой Профессор в качестве исходной цели творчества?
Это известно - создание мифологического и легендарного английского эпоса. Артурианский цикл он считал (и весьма-таки по праву) чисто валлийским. И он выбрал форму сказки, форму эпоса. В его произведениях раскрываются образные ряды всех, слагающих сборную английскую нацию, народов. Кельты, иберийцы, германцы... С этими группами народов, если не генетически, то культурно в родстве все европеоиды так, или иначе. Толкин не только внимательно и скрупулёзно вовлекает мотивы народных сказок Великобритании, он вовлекает мотивы родственных культур - от Скандинавии до России, в его образах есть отзвук и других, совсем не европейских культур, как, например мифологии маори. Но утверждать о знакомстве Профессора с культурой новозеландских аборигенов нет возможности, за неимением информации. Однако, учитывая факт большого интереса англичан к культурам колониальных уголков Британской Империи в его время, логично ожидать хотя бы шапочное знакомство Профессора с мифами и сказками маори. В любом случае, схожесть ряда образов и мотивов имеет место быть.
Ставка на такую широкую выборку народных мотивов и мифов - один из явных ключей к тому успеху, что имеет творчество Толкина.
Языки.
Профессор, как известно, был профессором. Филологии. И языки стали одним из основ "его" мира.
Все мы с детства растём в определённой языковой среде, у нас формируется тот, или иной языковой вкус. Джон Толкин рос в английской языковой среде, и, как известно, был недоволен звучанием и структурой родного языка современного ему периода. Но даже профессору-языковеду не под силу взять и поменять язык целой нации, ставший к тому же уже международным языком. Но человеку, знающему по роду деятельности не один, и не два языка (и не только живых, но и мёртвых), их звучание и грамматику, вполне под стать свои языковые вкусы и изыскания оформить в литературном творчестве. Толкин это и делает, создавая идеальные, на свой вкус, языки. В работу вовлечены финский, древнерусский, древнескандинавские и германские наречия, испанский и его предок (латынь), а так же малые языки Британских островов (гэльские и валлийский). Так же угадывается сходство с греческой грамматикой в грамматике Квенья. Он создаёт два варианта гибридных "идеальных" языков с преобладанием тех, или иных черт (Синдарин настолько близок к валлийскому, что почти может быть определён как его диалект). И все эти его языки наложились на давнюю мечту панъевропейцев об общем языке. Можно сказать, что есть Эсперанто. Даже есть его фанаты и приверженцы - такие серьёзные дяди и тёти. Так зачем же какие-то Синдарин и Квенья? Да ещё и какие-то сказочные эльфы к ним в довесок? Но ведь тем и отличаются языки Толкина от Эсперанто, что они более естественные и наделены не просто надёрганными чертами разных языков, но ещё и духом. И всё это за счёт мифа. Язык с мифологией, со своей образной историей, получился более живой. Эсперанто, де факто, не нужен - такой мёртвый по духу язык уже есть, и это английский, так не любимый Профессором. Хотя, надо признать, один существенный минус есть у толкиновских языковых изысканий перед эсперантистскими - это плод работы и обработки одного человека, одного чувства языка. И это же, к сожалению, отличает толкиновские языки от живых. Любой живой язык рождается и шлифуется в чувстве вкуса разных людей-носителей языка.
Но о Синдарин и Квенья мы поговорим ещё немного ниже.
Магия реальности.
И тут Толкин отличился. Тут нет нереалистичного волшебства на каждом шагу. В описанной реальности случаются чудеса, большинство из которых могут происходить с кем угодно из нас с вами сегодня, завтра, или вчера. Именно магия естественного чуда выгодно отличает его работы. Причём тут нам встречаются и сказочные народы, многие из которых, подобно традиционным прототипам из сказок и легенд Севера, вполне человечны и даже могут иметь смешанное с людьми потомство. Просто это несколько необычные люди. И вместе с тем, образы гномов и эльфов неизбежно окутаны неким мистическим ореолом чудесного. Примерно так, как смотрел на альва скандинав - как на странного, но вполне себе человекообразного соседа. С альвами могли меняться и торговать, как и с цвергами (гномами), и даже воевать, что делает в сказках германцев эти народы более живыми - для них это были такие же соседи, как русы или кельты. Северные варвары не видели в них духов полей, лесов и гор. Для этого в их понимании ещё оставались боги. Да, подношения и дары водяным, лешим, альвам и цвергам имели место, к ним обращались за покровительством и дружбой. Но скорее как к могущественным и старшим соседям, нежели как к богам и духам. Сознание древнего язычника оставляло место для таких народов в их восприятии мира. И по такому восприятию мира, по такому взгляду на реальность мы, потомки тех самых варваров, имеем свойство интуитивно грустить. Наше сердце, наше подсознание тянется к подобному взгляду на мир, а потому часто реальность, как её описывает древний скальд, или не столь древний Толкин многим нравится даже больше чем наша современность. Толкиновские эльфы, гномы, хоббиты, орки и гоблины - все они так же отличаются той или иной, но однозначной человечностью, а реальность, Толкином описанная, благодаря тому обретает большую объёмность, реализм и, вместе с тем, тонкую и неотразимую особого рода мистичность. Такой мистичностью может обладать только живой и настоящий мир.
С самого начала я указал цель творческого замысла Толкина, но достиг ли он её, или достиг чего-то другого? А вместе с тем, так ли уж фэнтези его сказки?
Нет, английский эпос ему не удалось создать, хоть он местами и очень старался подогнать результат под Англию и её масштабы. Но ему удалось больше - он написал сказку про нашу Землю. Если, и не про весь шарик, то про Старушку Европу и Азию заодно.
Хотя многие фанаты его творчества воображают наличие какой-то иной реальности, какого-то отдельного "Средиземья" (и этот взгляд в общем и целом господствует). Кто в виде иного мира, а кто и просто в рамках вымышленной реальности. Но такие люди упускают из вида отсылки к привязке его географии Арды к географии нашей Земли. Что уж говорить, сами названия Арда и Средиземье - прямая отсылка... Эти отсылки есть как в тексте книг, так и в авторских комментариях и письмах. Так, профессор неоднократно противится мысли об иномирии, как и мысли о том, что его сказки являются фэнтези. Он не претендует и на реальную историю - но его сказки отчётливо про Землю. И именно так они позиционируются автором, что, увы, часто игнорируется поклонниками. Однако, именно то, что этот сказочный эпос написан про нашу реальность делает Толкина столь привлекательным и интуитивно его мы воспринимаем всегда серьёзнее и глубже, чем всяких Роулинг, Мартинов и Сапковских, как бы при этом головой не объясняли притягательность Средиземья.
Такая же история, что с Эсперанто и эльфийскими языками Толкина: одно просто искусственно и оторвано от живого образного питания, второе живо и пропитано силой этого мира.
Сказка про Землю? Хорошо. Но про где, и когда эта сказка?
Тут весьма сложный вопрос, который явно смущал самого Профессора - и мы видим то очень далёкое туманное время, то попытки привязать его к образам Тёмных веков... Сам автор старался максимально стилизовать повествование и время его действия под ранее Средневековье, а местами под упадок Античности.
Помимо текстов, мы имеем ряд карт, нарисованных его сыном под впечатлением от эпоса. Они стилизованы под картографию древних времён - не то Античность, не то Средние Века по стилю. Это красиво, но не точно. Однако, карты эти внезапно неплохо накладываются на карту Евразии... Но не на современную, а на примерную реконструкцию Третичного облика этой суши. Выходит, что Арда отображает рельеф доледниковой Земли, либо ландшафт одного из межледниковий начала Четвертичного периода. Впрочем, об этом я уже писал с сопоставлением карт.
Русские ролевики и политологи часто видят прообраз Мордора в России, особенно в Советском Союзе. Но это опять-таки притянуто и убого, а более того, противоречит указаниям самого Толкина (он ответил и на прямой подобный вопрос: "Спрашивать, разумелись ли под орками коммунисты, по мне все равно, что интересоваться, коммунисты ли орки."). Из суммы его высказываний и образа Мордора вытекает, что прообразом этой страны послужил Китай. Как и вся монголоидная Азия, воспринимаемая как страна Зла. Так, сиамская кошка для него - "фауна Мордора", а внешность орка - доведённые до абсурда черты азиатов, "противные каждому европейцу". И китайская котловина действительно вписывается и в очертания, и в климат Мордора - суровая каменистая пустыня Гоби Внутренней Монголии на севере (там, где крались хоббиты в сердце Мордора), и влажные тёплые леса на Юге с разными реликтами древнего мира, а так же сырые жаркие низины, возделываемые рабами Тёмного Властелина...
А в нашей с вами стране есть прообраз Мглистых Гор - Уральский хребет. Так что делаем выводы - где Мордор, а где Советский Союз, товарищи коммунисты.
На роль Белых Гор из Легендариума Толкина очень хорошо подходит горная система Загрос. Да, в отличии от потрёпанного временем Урала, Загрос и сопредельные с ним горные страны разраслись и увеличились, а море к югу от него потеряло прямое сообщение с Атлантикой через Средиземное море. Что же Западная Европа, ведь и она, выходит, лишняя на карте толкиновской Арды? Недавно, по данным геологов, она была мелководными морями с кучей островов (будущие Альпы, Пиренеи и Апеннины). Даже Белерианд из Сильмариллиона, вернее его прообраз можно найти на карте мира, вернее, то, что от него осталось и торчит сейчас из-за понижения уровня Мирового Океана - Гренландия, Шпицберген... Кстати, даже есть вполне научная гипотеза о прообразе Белерианда - Гренландском палеоконтиненте.
Так что весьма очевидно, что сказки Толкина о нашей реальности. Просто арена действия отрезана от нас пеленой четвертичных оледенений и связанных с ними перемен ландшафта, а так же - орогенезом в Европе и в Азии. Лишь технофобия Толкина и его любовь к стилистике Средних Веков создаёт путанницу за счёт максимальной стилизации под реальность Тёмных Веков. Впрочем, Мартин или Сапковский в такой стилизации его превзошли.
Отдельно стоит упомянуть и ещё об одной черте, говорящей в пользу соотношения Арды и Земли, как и о большей серьёзности творчества Толкина в сравнении с трудами его коллег по цеху. Это современные квенди. Казалось бы, гики и фанаты любой реальности склонны ассоциировать себя с полюбившимися персонажами, расами, существами. Часто их косплеят, причём некоторые гики ходят в таком образе по жизни (в случае эльфов по Толкину такое тоже есть и называется ЭПЖ; далее под понятием современные квенди речь пойдёт не о них). Но важно не наличие таких фанатов творчества Толкина, гики всякого рода - вполне типичный ответ ряда людей на свой творческий поиск. На почве Толкина возникли не только поклонники всех мастей и различные гики, но и люди, осознающие себя эльфами-квенди. В этом случае образы из книг Профессора имеют особый внутренний отклик, элемент узнавания. Дежавю вызывает не всё произведение, лишь отдельные образы и мотивы - для каждого свои. Более того, часто схематичная картина событий у Толкина дополняется индивидуальными подробностями, не коим образом в книгах Профессора не отображёнными. Часто эти детали совпадают у разных людей, часто в этой жизни такие люди встречают тогдашних знакомцев и тогда имеет, опять же, чувство дежавю. Это явление в сути своей уникально. Хотя контекстуально нам сейчас интересно не само явление, а один своеобразный момент: чем больше вспомнил из тогдашней жизни современный эльф, чем чётче эти картины вырисованы и проработаны в его нынешнем сознании, тем сильнее расхождения с авторским концептом Толкина, вплоть до прямого противоречия с "автором мира". В среде современных эльфов-толкинистов это не очень-то принято говорить, обычно ход таким воспоминаниям стараются заминать, само наличие подобного так же стараются заминать, списывая на "глюки", а выдаваемую в беседах информацию чаще всего подгоняют под канву Толкина. В сущности, жалкое зрелище - люди, уважающие чужие глюки в книжке выше своих собственных. Хотя по жизни считать себя героем художественного произведения и придерживаться буквы "канона" - это к ЭПЖ. Но чем больший порядок эльф навёл в своих воспоминаниях, тем более он понимает сколь сильно Толкин переверает и искажает передачу событий сообразно своим убеждениям. Подобное логично допустить только при базировании авторских произведений Профессора на каком-то вполне реальном историческом пласте реальности. Потому, при наличии у писателей типа Сапковского и Мартина огромного числа фанатов и гиков, в их фэндомах нет и не будет подобного, тогда как толкинизм породил такое явление.
Это, в сумме с другими доводами, говорит о том, что книги про Арду не стоит воспринимать как обычное художественное произведение, пусть и высокого сорта. Правомернее смотреть на них как на странные, литературно обработанные, легенды о доисторической Земле и заре человечества, коими они скорее всего действительно являются.
Более серьёзное отношение к легендариуму Профессора, допущение, что он базируется на каком-то историческом субстрате с конкретными деятелями и ходом событий, логично наводит на вопрос: "Хорошо, а откуда лингвист и знаток мифов взял основу под свои литературные забавы?" В среде наиболее разумных квенди, воспринимающих толкинский "канон" критично (в формате литературного произведения "по мотивам", а не святыни, или "Писания"), давно ведутся диспуты по этому поводу. Толкин был лингвистом, более того - он был наделён живым чувством языка, которое эльфы из его книг назвали бы ламатьявэ. И он, как я уже писал, для собственного удовольствия сочинял новые языки, основываясь на синтезе их из имеющихся европейских, с прохождением этого субстрата через фильтры собственного чувства вкуса. В итоге он получил близкую реконструкцию двух первоязыков Европы. Так же он находил потребность языка в истории, в мифе. И Толкин, по одной из его жизни. Он каким-то образом наращивает культурно-исторический пласт вокруг одних лишь языков. Чудо ли это? Возможно. Но для человека, проделавшего реконструкцию праязыков Европы, проделать примерную реконструкцию истории тех времён могло быть проще и реальнее, чем для нас с вами. Вполне может быть, что сама структура языка отражает историю и мировоззрение народа-носителя. И искушённый филолог-гений может быть способен к дешифровке этой информации - истории, культуры и взглядов лишь по языку. Эта версия объяснения специфичности творчества Профессора кажется мне самой логичной.
Опять о языках Толкина.
У Толкина первые люди, создавшие речь и научившие ей всех остальных - квенди. То есть "говорилки", эльфы из его эпоса. Выходит, что все людские языки "светлых" (европеоидов) восходят к эльфийским наречиям. И в творчестве языков Профессор в итоге имеет довольно удачную попытку реконструировать праязыки Европы. Именно это и даёт им преимущество перед Эсперанто - они трогают наши гены, нашу кровь, имеют отклик в подсознании многих. Однако, они, как я уже писал, прошли через фильтр чувства вкуса одного человека, а стало быть потому однобоки. Если фанаты будут работать над их совершенством более интенсивно значение титанической по объёму работы Толкина возрастёт. В общих чертах, именно в этом я вижу основы успеха книг Толкина, их ключ к сердцам читателей.
Но, к сожалению, его творчество не идеально - всё-таки Толкин был убеждённым христианином, католиком к тому же. Как итог - католическая мораль и идея пронизывает и искажает космогонию всей реальности. Католическая мораль столь аккуратно закралась во все кусочки произведений, что многие фанаты становятся католиками, проникнувшись Толкином. Хотя важно понимать, что католичество - вирус в этом легендариуме и не оно имеет отклик в сердце каждого, умеющего видеть и слышать. Однако, увы, вирус часто проникает сквозь открытую дверь в сердце и поражает дух и сознание... Не все умеют воспринимать произведения, вычленяя отпечаток личной позиции автора. Это факт.
Другой вирус из личной позиции Толкина - технофобия и примитивизм. Технологии в его произведениях далеко идут только у нолдор в Эрегионе и у нуменорцев. Причём, так как в эльфах Толкин выражает во многом собственные идеалы людей, технологичность нолдорской культуры старательно замята даже в этом случае. Но главное - и те, и те кончают плохо. И авторская позиция довольно однозначно объясняет их трагичный финал с точки зрения христианства и технофобии - в гордыне пали и Бог их наказал. Примитивизм у эльфов подчёркивается в идейном опрощении лориэнских нолдор и дориатских беженцев-синдар в Эрюн-Ласгаллен (читателю больше известен этот лес под названием Лихолесье), так как они видят причину гибели своих близких и цивилизаций в гордыне и прогрессе.
При этом, если анализировать образ эльфов, как архетип творческого потенциала человека и человечества - как рафинад человека в творчестве, что во многом закладывается самим Толкином, а ещё больше вытекает из образа альва из скандинавских источников, и не забыть добавить к этому весьма долгую жизнь с сохранением творческой активности и жизненного тонуса юности на протяжении тысяч лет, то весьма странно представить их культуру на уровне чуть выше Высокой Античности. В первую очередь это касается нолдор, но не только их. Эльфам характерно рациональное отношение к ресурсам и бережное отношение к природе, они существуют в гармоничности с окружающим миром. И Профессор представляет эту гармонию сообразно его времени и его представлению об этом. Что уж говорить о человеке начала прошлого века, сейчас немало людей, видящих гармонию с природой в полном, или почти полном отказе от технологичной цивилизации. Именно из однозначного противоречия в голове Толкина между природой и цивилизацией мы имеем образ эльфов-примитивистов и павших технологичных людей-нуменорцев (прообраз их - греческие атланты), из него растёт образ индустриального Изенгарда и Шира, где промышленность чуть ли не для того внедряется, чтобы воевать с природой, а заводы нужны исключительно чтобы коптить. Война Изенгарда с духами леса, с деятельными защитниками дикой природы, и поражение в ней - ничто иное, как выражение мечты Толкина о триумфе дикости над урбанизацией и индустриализацией его века.
Так что творчество Профессора многогранно и имеет огромное значение. Но в нём есть не только очарование и красота. В нём много дряни и искажения: через позицию автора и его взглядом на современность. Впрочем, даже сам Толкин не представлял прекрасного без ложки дёгтя.
Как-то так.
Что ставил перед собой Профессор в качестве исходной цели творчества?
Это известно - создание мифологического и легендарного английского эпоса. Артурианский цикл он считал (и весьма-таки по праву) чисто валлийским. И он выбрал форму сказки, форму эпоса. В его произведениях раскрываются образные ряды всех, слагающих сборную английскую нацию, народов. Кельты, иберийцы, германцы... С этими группами народов, если не генетически, то культурно в родстве все европеоиды так, или иначе. Толкин не только внимательно и скрупулёзно вовлекает мотивы народных сказок Великобритании, он вовлекает мотивы родственных культур - от Скандинавии до России, в его образах есть отзвук и других, совсем не европейских культур, как, например мифологии маори. Но утверждать о знакомстве Профессора с культурой новозеландских аборигенов нет возможности, за неимением информации. Однако, учитывая факт большого интереса англичан к культурам колониальных уголков Британской Империи в его время, логично ожидать хотя бы шапочное знакомство Профессора с мифами и сказками маори. В любом случае, схожесть ряда образов и мотивов имеет место быть.
Ставка на такую широкую выборку народных мотивов и мифов - один из явных ключей к тому успеху, что имеет творчество Толкина.
Языки.
Профессор, как известно, был профессором. Филологии. И языки стали одним из основ "его" мира.
Все мы с детства растём в определённой языковой среде, у нас формируется тот, или иной языковой вкус. Джон Толкин рос в английской языковой среде, и, как известно, был недоволен звучанием и структурой родного языка современного ему периода. Но даже профессору-языковеду не под силу взять и поменять язык целой нации, ставший к тому же уже международным языком. Но человеку, знающему по роду деятельности не один, и не два языка (и не только живых, но и мёртвых), их звучание и грамматику, вполне под стать свои языковые вкусы и изыскания оформить в литературном творчестве. Толкин это и делает, создавая идеальные, на свой вкус, языки. В работу вовлечены финский, древнерусский, древнескандинавские и германские наречия, испанский и его предок (латынь), а так же малые языки Британских островов (гэльские и валлийский). Так же угадывается сходство с греческой грамматикой в грамматике Квенья. Он создаёт два варианта гибридных "идеальных" языков с преобладанием тех, или иных черт (Синдарин настолько близок к валлийскому, что почти может быть определён как его диалект). И все эти его языки наложились на давнюю мечту панъевропейцев об общем языке. Можно сказать, что есть Эсперанто. Даже есть его фанаты и приверженцы - такие серьёзные дяди и тёти. Так зачем же какие-то Синдарин и Квенья? Да ещё и какие-то сказочные эльфы к ним в довесок? Но ведь тем и отличаются языки Толкина от Эсперанто, что они более естественные и наделены не просто надёрганными чертами разных языков, но ещё и духом. И всё это за счёт мифа. Язык с мифологией, со своей образной историей, получился более живой. Эсперанто, де факто, не нужен - такой мёртвый по духу язык уже есть, и это английский, так не любимый Профессором. Хотя, надо признать, один существенный минус есть у толкиновских языковых изысканий перед эсперантистскими - это плод работы и обработки одного человека, одного чувства языка. И это же, к сожалению, отличает толкиновские языки от живых. Любой живой язык рождается и шлифуется в чувстве вкуса разных людей-носителей языка.
Но о Синдарин и Квенья мы поговорим ещё немного ниже.
Магия реальности.
И тут Толкин отличился. Тут нет нереалистичного волшебства на каждом шагу. В описанной реальности случаются чудеса, большинство из которых могут происходить с кем угодно из нас с вами сегодня, завтра, или вчера. Именно магия естественного чуда выгодно отличает его работы. Причём тут нам встречаются и сказочные народы, многие из которых, подобно традиционным прототипам из сказок и легенд Севера, вполне человечны и даже могут иметь смешанное с людьми потомство. Просто это несколько необычные люди. И вместе с тем, образы гномов и эльфов неизбежно окутаны неким мистическим ореолом чудесного. Примерно так, как смотрел на альва скандинав - как на странного, но вполне себе человекообразного соседа. С альвами могли меняться и торговать, как и с цвергами (гномами), и даже воевать, что делает в сказках германцев эти народы более живыми - для них это были такие же соседи, как русы или кельты. Северные варвары не видели в них духов полей, лесов и гор. Для этого в их понимании ещё оставались боги. Да, подношения и дары водяным, лешим, альвам и цвергам имели место, к ним обращались за покровительством и дружбой. Но скорее как к могущественным и старшим соседям, нежели как к богам и духам. Сознание древнего язычника оставляло место для таких народов в их восприятии мира. И по такому восприятию мира, по такому взгляду на реальность мы, потомки тех самых варваров, имеем свойство интуитивно грустить. Наше сердце, наше подсознание тянется к подобному взгляду на мир, а потому часто реальность, как её описывает древний скальд, или не столь древний Толкин многим нравится даже больше чем наша современность. Толкиновские эльфы, гномы, хоббиты, орки и гоблины - все они так же отличаются той или иной, но однозначной человечностью, а реальность, Толкином описанная, благодаря тому обретает большую объёмность, реализм и, вместе с тем, тонкую и неотразимую особого рода мистичность. Такой мистичностью может обладать только живой и настоящий мир.
С самого начала я указал цель творческого замысла Толкина, но достиг ли он её, или достиг чего-то другого? А вместе с тем, так ли уж фэнтези его сказки?
Нет, английский эпос ему не удалось создать, хоть он местами и очень старался подогнать результат под Англию и её масштабы. Но ему удалось больше - он написал сказку про нашу Землю. Если, и не про весь шарик, то про Старушку Европу и Азию заодно.
Хотя многие фанаты его творчества воображают наличие какой-то иной реальности, какого-то отдельного "Средиземья" (и этот взгляд в общем и целом господствует). Кто в виде иного мира, а кто и просто в рамках вымышленной реальности. Но такие люди упускают из вида отсылки к привязке его географии Арды к географии нашей Земли. Что уж говорить, сами названия Арда и Средиземье - прямая отсылка... Эти отсылки есть как в тексте книг, так и в авторских комментариях и письмах. Так, профессор неоднократно противится мысли об иномирии, как и мысли о том, что его сказки являются фэнтези. Он не претендует и на реальную историю - но его сказки отчётливо про Землю. И именно так они позиционируются автором, что, увы, часто игнорируется поклонниками. Однако, именно то, что этот сказочный эпос написан про нашу реальность делает Толкина столь привлекательным и интуитивно его мы воспринимаем всегда серьёзнее и глубже, чем всяких Роулинг, Мартинов и Сапковских, как бы при этом головой не объясняли притягательность Средиземья.
Такая же история, что с Эсперанто и эльфийскими языками Толкина: одно просто искусственно и оторвано от живого образного питания, второе живо и пропитано силой этого мира.
Сказка про Землю? Хорошо. Но про где, и когда эта сказка?
Тут весьма сложный вопрос, который явно смущал самого Профессора - и мы видим то очень далёкое туманное время, то попытки привязать его к образам Тёмных веков... Сам автор старался максимально стилизовать повествование и время его действия под ранее Средневековье, а местами под упадок Античности.
Помимо текстов, мы имеем ряд карт, нарисованных его сыном под впечатлением от эпоса. Они стилизованы под картографию древних времён - не то Античность, не то Средние Века по стилю. Это красиво, но не точно. Однако, карты эти внезапно неплохо накладываются на карту Евразии... Но не на современную, а на примерную реконструкцию Третичного облика этой суши. Выходит, что Арда отображает рельеф доледниковой Земли, либо ландшафт одного из межледниковий начала Четвертичного периода. Впрочем, об этом я уже писал с сопоставлением карт.
Русские ролевики и политологи часто видят прообраз Мордора в России, особенно в Советском Союзе. Но это опять-таки притянуто и убого, а более того, противоречит указаниям самого Толкина (он ответил и на прямой подобный вопрос: "Спрашивать, разумелись ли под орками коммунисты, по мне все равно, что интересоваться, коммунисты ли орки."). Из суммы его высказываний и образа Мордора вытекает, что прообразом этой страны послужил Китай. Как и вся монголоидная Азия, воспринимаемая как страна Зла. Так, сиамская кошка для него - "фауна Мордора", а внешность орка - доведённые до абсурда черты азиатов, "противные каждому европейцу". И китайская котловина действительно вписывается и в очертания, и в климат Мордора - суровая каменистая пустыня Гоби Внутренней Монголии на севере (там, где крались хоббиты в сердце Мордора), и влажные тёплые леса на Юге с разными реликтами древнего мира, а так же сырые жаркие низины, возделываемые рабами Тёмного Властелина...
А в нашей с вами стране есть прообраз Мглистых Гор - Уральский хребет. Так что делаем выводы - где Мордор, а где Советский Союз, товарищи коммунисты.
На роль Белых Гор из Легендариума Толкина очень хорошо подходит горная система Загрос. Да, в отличии от потрёпанного временем Урала, Загрос и сопредельные с ним горные страны разраслись и увеличились, а море к югу от него потеряло прямое сообщение с Атлантикой через Средиземное море. Что же Западная Европа, ведь и она, выходит, лишняя на карте толкиновской Арды? Недавно, по данным геологов, она была мелководными морями с кучей островов (будущие Альпы, Пиренеи и Апеннины). Даже Белерианд из Сильмариллиона, вернее его прообраз можно найти на карте мира, вернее, то, что от него осталось и торчит сейчас из-за понижения уровня Мирового Океана - Гренландия, Шпицберген... Кстати, даже есть вполне научная гипотеза о прообразе Белерианда - Гренландском палеоконтиненте.
Так что весьма очевидно, что сказки Толкина о нашей реальности. Просто арена действия отрезана от нас пеленой четвертичных оледенений и связанных с ними перемен ландшафта, а так же - орогенезом в Европе и в Азии. Лишь технофобия Толкина и его любовь к стилистике Средних Веков создаёт путанницу за счёт максимальной стилизации под реальность Тёмных Веков. Впрочем, Мартин или Сапковский в такой стилизации его превзошли.
Отдельно стоит упомянуть и ещё об одной черте, говорящей в пользу соотношения Арды и Земли, как и о большей серьёзности творчества Толкина в сравнении с трудами его коллег по цеху. Это современные квенди. Казалось бы, гики и фанаты любой реальности склонны ассоциировать себя с полюбившимися персонажами, расами, существами. Часто их косплеят, причём некоторые гики ходят в таком образе по жизни (в случае эльфов по Толкину такое тоже есть и называется ЭПЖ; далее под понятием современные квенди речь пойдёт не о них). Но важно не наличие таких фанатов творчества Толкина, гики всякого рода - вполне типичный ответ ряда людей на свой творческий поиск. На почве Толкина возникли не только поклонники всех мастей и различные гики, но и люди, осознающие себя эльфами-квенди. В этом случае образы из книг Профессора имеют особый внутренний отклик, элемент узнавания. Дежавю вызывает не всё произведение, лишь отдельные образы и мотивы - для каждого свои. Более того, часто схематичная картина событий у Толкина дополняется индивидуальными подробностями, не коим образом в книгах Профессора не отображёнными. Часто эти детали совпадают у разных людей, часто в этой жизни такие люди встречают тогдашних знакомцев и тогда имеет, опять же, чувство дежавю. Это явление в сути своей уникально. Хотя контекстуально нам сейчас интересно не само явление, а один своеобразный момент: чем больше вспомнил из тогдашней жизни современный эльф, чем чётче эти картины вырисованы и проработаны в его нынешнем сознании, тем сильнее расхождения с авторским концептом Толкина, вплоть до прямого противоречия с "автором мира". В среде современных эльфов-толкинистов это не очень-то принято говорить, обычно ход таким воспоминаниям стараются заминать, само наличие подобного так же стараются заминать, списывая на "глюки", а выдаваемую в беседах информацию чаще всего подгоняют под канву Толкина. В сущности, жалкое зрелище - люди, уважающие чужие глюки в книжке выше своих собственных. Хотя по жизни считать себя героем художественного произведения и придерживаться буквы "канона" - это к ЭПЖ. Но чем больший порядок эльф навёл в своих воспоминаниях, тем более он понимает сколь сильно Толкин переверает и искажает передачу событий сообразно своим убеждениям. Подобное логично допустить только при базировании авторских произведений Профессора на каком-то вполне реальном историческом пласте реальности. Потому, при наличии у писателей типа Сапковского и Мартина огромного числа фанатов и гиков, в их фэндомах нет и не будет подобного, тогда как толкинизм породил такое явление.
Это, в сумме с другими доводами, говорит о том, что книги про Арду не стоит воспринимать как обычное художественное произведение, пусть и высокого сорта. Правомернее смотреть на них как на странные, литературно обработанные, легенды о доисторической Земле и заре человечества, коими они скорее всего действительно являются.
Более серьёзное отношение к легендариуму Профессора, допущение, что он базируется на каком-то историческом субстрате с конкретными деятелями и ходом событий, логично наводит на вопрос: "Хорошо, а откуда лингвист и знаток мифов взял основу под свои литературные забавы?" В среде наиболее разумных квенди, воспринимающих толкинский "канон" критично (в формате литературного произведения "по мотивам", а не святыни, или "Писания"), давно ведутся диспуты по этому поводу. Толкин был лингвистом, более того - он был наделён живым чувством языка, которое эльфы из его книг назвали бы ламатьявэ. И он, как я уже писал, для собственного удовольствия сочинял новые языки, основываясь на синтезе их из имеющихся европейских, с прохождением этого субстрата через фильтры собственного чувства вкуса. В итоге он получил близкую реконструкцию двух первоязыков Европы. Так же он находил потребность языка в истории, в мифе. И Толкин, по одной из его жизни. Он каким-то образом наращивает культурно-исторический пласт вокруг одних лишь языков. Чудо ли это? Возможно. Но для человека, проделавшего реконструкцию праязыков Европы, проделать примерную реконструкцию истории тех времён могло быть проще и реальнее, чем для нас с вами. Вполне может быть, что сама структура языка отражает историю и мировоззрение народа-носителя. И искушённый филолог-гений может быть способен к дешифровке этой информации - истории, культуры и взглядов лишь по языку. Эта версия объяснения специфичности творчества Профессора кажется мне самой логичной.
Опять о языках Толкина.
У Толкина первые люди, создавшие речь и научившие ей всех остальных - квенди. То есть "говорилки", эльфы из его эпоса. Выходит, что все людские языки "светлых" (европеоидов) восходят к эльфийским наречиям. И в творчестве языков Профессор в итоге имеет довольно удачную попытку реконструировать праязыки Европы. Именно это и даёт им преимущество перед Эсперанто - они трогают наши гены, нашу кровь, имеют отклик в подсознании многих. Однако, они, как я уже писал, прошли через фильтр чувства вкуса одного человека, а стало быть потому однобоки. Если фанаты будут работать над их совершенством более интенсивно значение титанической по объёму работы Толкина возрастёт. В общих чертах, именно в этом я вижу основы успеха книг Толкина, их ключ к сердцам читателей.
Но, к сожалению, его творчество не идеально - всё-таки Толкин был убеждённым христианином, католиком к тому же. Как итог - католическая мораль и идея пронизывает и искажает космогонию всей реальности. Католическая мораль столь аккуратно закралась во все кусочки произведений, что многие фанаты становятся католиками, проникнувшись Толкином. Хотя важно понимать, что католичество - вирус в этом легендариуме и не оно имеет отклик в сердце каждого, умеющего видеть и слышать. Однако, увы, вирус часто проникает сквозь открытую дверь в сердце и поражает дух и сознание... Не все умеют воспринимать произведения, вычленяя отпечаток личной позиции автора. Это факт.
Другой вирус из личной позиции Толкина - технофобия и примитивизм. Технологии в его произведениях далеко идут только у нолдор в Эрегионе и у нуменорцев. Причём, так как в эльфах Толкин выражает во многом собственные идеалы людей, технологичность нолдорской культуры старательно замята даже в этом случае. Но главное - и те, и те кончают плохо. И авторская позиция довольно однозначно объясняет их трагичный финал с точки зрения христианства и технофобии - в гордыне пали и Бог их наказал. Примитивизм у эльфов подчёркивается в идейном опрощении лориэнских нолдор и дориатских беженцев-синдар в Эрюн-Ласгаллен (читателю больше известен этот лес под названием Лихолесье), так как они видят причину гибели своих близких и цивилизаций в гордыне и прогрессе.
При этом, если анализировать образ эльфов, как архетип творческого потенциала человека и человечества - как рафинад человека в творчестве, что во многом закладывается самим Толкином, а ещё больше вытекает из образа альва из скандинавских источников, и не забыть добавить к этому весьма долгую жизнь с сохранением творческой активности и жизненного тонуса юности на протяжении тысяч лет, то весьма странно представить их культуру на уровне чуть выше Высокой Античности. В первую очередь это касается нолдор, но не только их. Эльфам характерно рациональное отношение к ресурсам и бережное отношение к природе, они существуют в гармоничности с окружающим миром. И Профессор представляет эту гармонию сообразно его времени и его представлению об этом. Что уж говорить о человеке начала прошлого века, сейчас немало людей, видящих гармонию с природой в полном, или почти полном отказе от технологичной цивилизации. Именно из однозначного противоречия в голове Толкина между природой и цивилизацией мы имеем образ эльфов-примитивистов и павших технологичных людей-нуменорцев (прообраз их - греческие атланты), из него растёт образ индустриального Изенгарда и Шира, где промышленность чуть ли не для того внедряется, чтобы воевать с природой, а заводы нужны исключительно чтобы коптить. Война Изенгарда с духами леса, с деятельными защитниками дикой природы, и поражение в ней - ничто иное, как выражение мечты Толкина о триумфе дикости над урбанизацией и индустриализацией его века.
Так что творчество Профессора многогранно и имеет огромное значение. Но в нём есть не только очарование и красота. В нём много дряни и искажения: через позицию автора и его взглядом на современность. Впрочем, даже сам Толкин не представлял прекрасного без ложки дёгтя.
Как-то так.