ОТРАЖЕНИЯ. КОФЕ. НОВОСТИ.
Сижу в кафе. Читаю новости. Не могу читать.
Ложь да ложь кругом, путь далек лежит, в той степи глухой умирал...
Умирают, воюют, нет спасения.
Рабство, что родина-будка, к которой цепью, на жизнь.
Прописочка - крепостное право! Не отменено.
И не знают. Не помнят?
Куют мечи на цепи, цепи на мечи.
Привыкли...
Никто и не взвоет "Let my people go"...
А взвоют... Ты - инопланетянин! Засланный!
Жадный до третьего мира, трущоб и нищеты!
Мечтаешь о болоте, чтоб ракету свою пристроить!
С болота на Марс-то куда ближе!
А сорвался с цепи? Бешеный!
А и так, покусает всех вокруг, порвет, облает, наворотит дел, да и пристрелят бедолагу.
А с ним и лес пожгут, чтоб не заразился кто.
А кто виноват??? Инопланетяне.
Бешеный к ним подался, а они ждут не дождутся заграбастать все!
Всю его будку с цепью и обглоданной костью!
Кровь да кровь кругом...
Патриотизм - это когда наружу ни ногой, носа не высунь, а сунул - ругай пока не охрип, не то!
Земля?! Нет такого понятия. Где такая? Кто такая? Не видели, не знаем.
"Так, выйдешь куда на троллейбусе и почти всегда обратно"
Инопланетяне виноваты!
Песню запевай!
Враг да враг кругом...
Пью кофе. Ну, их, новости. Кровавые походы на Вы.
Вон парочка сидит, целуется. Земляне...
Им бы детишек родить, сотворить что-нибудь этакое, красивое!
Бессмертие бы состряпать...
Что-нибудь такое, экстремально-индивидуальное.
Чтоб без всех этих настроений, наслоений, населений, давлений, кровяной колбасы, будь оно неладно.
Дремлю. Рыбы какие-то снятся. Плыву. Тень откидываю. В песчаном дне отражаюсь.
Почитать что-нибудь, что ли. Человеческое. Земное. Космическое.
Георгий Иванов. Распад Атома.
"В кафе сидит человек. Обыкновенный человечек, ноль. Один из тех, о которых пишут после катастрофы: убито десять, ранено двадцать шесть. Не директор треста, не изобретатель, не Линдберг, не Чаплин, не Монтерлан. Он прочел газету и знает теперь, как настроено общественное мнение Англии. Он допил кофе и зовет гарсона, чтобы расплатиться. Он рассеянно думает, что ему дальше делать - пойти в кинематограф или отложить деньги на лотерейный билет. Он спокоен, он мирно настроен, он спит, ему снится чепуха. И вдруг, внезапно он видит перед собой черную дыру своего одиночества. Сердце перестает биться, легкие отказываются дышать. Мука, похожая на восхищение.
Атом неподвижен. Он спит. Все гладко замуровано, на поверхность жизни не пробьется ни одного пузырька. Но если его ковырнуть. Пошевелить его спящую суть. Зацепить, поколебать, расщепить. Пропустить сквозь душу миллион вольт, а потом погрузить в лед. Полюбить кого-нибудь больше себя, а потом увидеть дыру одиночества, черную ледяную дыру.
Человек, человечек, ноль растерянно смотрит перед собой. Он видит черную пустоту, и в ней, как беглую молнию, непостижимую суть жизни. Тысяча безымянных, безответных вопросов, на мгновение освещаемых беглым огнем и сейчас же поглощаемых тьмой.
Сознание, трепеща, изнемогая, ищет ответа. Ответа нет ни на что. Жизнь ставит вопросы и не отвечает на них. Любовь ставит... Бог поставил человеку - человеком - вопрос, но ответа не дал. И человек, обреченный только спрашивать, не умеющий ответить ни на что. Вечный синоним неудачи - ответ. Сколько прекрасных вопросов было поставлено за историю мира, и что за ответы были на них даны...
Два миллиарда обитателей земного шара. Каждый сложен своей мучительной, неповторимой, одинаковой, ни на что не нужной, постылой сложностью. Каждый, как атом в ядро, заключен в непроницаемую броню одиночества. Два миллиарда обитателей земного шара - два миллиарда исключений из правила. Но в то же время и правило. Все отвратительны. Все несчастны. Никто не может ничего изменить и ничего понять. Брат мой Гете, брат мой консьерж, оба вы не знаете, что творите и что творит с вами жизнь.
Точка, атом, сквозь душу которого пролетают миллионы вольт. Сейчас они ее расщепят. Сейчас неподвижное бессилие разрешится страшной взрывчатой силой. Сейчас, сейчас. Уже заколебалась земля. Уже что-то скрипнуло в сваях Эйфелевой башни. Самум мутными струйками закрутился в пустыне. Океан топит корабли. Поезда летят под откос. Все рвется, ползет, плавится, рассыпается в прах - Париж, улица, время, твой образ, моя любовь.
Человек, человечек, ноль сидит с остановившимся взглядом. Подходит лакей, сдает сдачу. Человек переводит дыхание, встает. Он закуривает папиросу, он идет по улице. Его сердце еще не разорвалось - вот оно по-прежнему бьется в груди. Мировое уродство не рухнуло - вот оно, как екала, по-прежнему подпирает мир.
Синее платье, размолвка, зимний туманный день. Желание говорить, стремленье петь - о своей любви, о своей душе. Изойти, захлебнуться простыми, убедительными словами, словами, которых нет...
Как началась наша любовь? Банально, банально. как все прекрасное, началась банально. Вероятно, гармония и есть банальность. Вероятно, на это бессмысленно роптать. Вероятно, для всех был и есть один-единственный путь - как акробат по канату, пройти над жизнью по мучительному ощущению жизни. Неуловимому ощущению, которое возникает в последней физической близости, последней недоступности, в нежности, разрывающей душу, в потере всего этого навсегда, навсегда. Рассвет за окном. Желанье описало полный путь и ушло в землю. Ребенок зачат. Зачем нужен ребенок? Бессмертия нет. Не может не быть бессмертья. Зачем мне нужно бессмертье, если я так одинок?
Рассвет за окном. На смятой простыне в моих руках вся невинная прелесть мира и недоуменный вопрос, что делали с ней. Она божественна, она бесчеловечна. Что же делать человеку с ее бесчеловечным сиянием? Человек - это морщины, мешки под глазами, известь в душе и крови, человек - это прежде всего сомнение в своем божественном праве делать зло "Человек начинается с горя", как сказал какой-то поэт Кто же спорит. Человек начинается с горя. Жизнь начинается завтра. Волга впадает в Каспийское море. Дыр бу щыл убещур. "