Дальше - крик
Вчера фестиваль Территория открылся "Гамлетом" знаменитого берлинского театра "Шаубюне ам Ленинер Платц" поставленным Томасом Остермайером ( Опять спасибо и поклоны другу и коллеге Алене Карась.)
Это спектакль, который почти ( если не совсем) не оставляет культурной дистанции между тобой и происходящим.
И не потому что Клавдий - мафиози, а Гертруда - верная подруга мафиози, гибрид из "Кисо гламурной" и "Чиксы ... - не помню какой, какими бывают чиксы? (Причем, ясно понимаешь, что "мафиози" это не итальянское и не американское, а нечто глобальное, всечеловеческое, нам и немцам столь же родное и присущее, как не нам и не немцам.) То есть не потому что шекспировское содержание вогнано в расхожие образы нашего местного зла ( до таких гламурных бандючков нам всем рукой подать), освобождено из королевских одежд и манер, из прошловековых интонаций и лексик, из традиций театрального прочтения этой драмы. Это не столько разоблачительное, сколько разоблаченное ( лишенное облачений) действие. Благодаря Гамлету, конечно. Благодаря тому, что он пустился в этот страшный путь. И прежде чем разоблачить их всех - разоблачил себя. Разоблачил себя от любви ( снял любовь, как одежду), от доверия, от иллюзий, от страсти мщения ( он перепроверил призрака искусством, не от дьявола ли он?), от сочувствия. От всего человеческого. Остался один на один с чем- то, что не имеет расхожего имени в нашем языке. Что сначала сломило Офелию. Но затем перевело на его сторону Мать. Лаэрта.
Это не об обличении как разоблачении. Это об обличении - как обретении лица. У двоих - оно появилось - у Гертруды и Лаэрта, благодаря Гамлету. И у Гамлета, благодаря Битве ( не только на шпагах с Лаэртом, но и на шпаге сумасшествия своего с выгодами века)
Что выше жизни и смерти? Лицо. От этого, задыхаясь, Гамлет - Горацио: расскажи, не поймут, расскажи, как было.
И последние слова, превращенные в вопрос: "Дальше - тишина?".
Нет, Гамлет, нет. Нет, Гамлет, принц датский. Не переживай, не бойся. Дальше - крик.
От этого отстутствия дистанции между ним (Гамлетом, принцом датским, мне навязанным мыслью режиссера Томаса Остермайера и нервами, слезами, слюнями Ларса Айдингера ) и мною хочется кричать. Никакой культурной изоляции, оголенный провод искусства с бьющим током...
Не бойся, Гамлет.
Дальше -крик.
Это спектакль, который почти ( если не совсем) не оставляет культурной дистанции между тобой и происходящим.
И не потому что Клавдий - мафиози, а Гертруда - верная подруга мафиози, гибрид из "Кисо гламурной" и "Чиксы ... - не помню какой, какими бывают чиксы? (Причем, ясно понимаешь, что "мафиози" это не итальянское и не американское, а нечто глобальное, всечеловеческое, нам и немцам столь же родное и присущее, как не нам и не немцам.) То есть не потому что шекспировское содержание вогнано в расхожие образы нашего местного зла ( до таких гламурных бандючков нам всем рукой подать), освобождено из королевских одежд и манер, из прошловековых интонаций и лексик, из традиций театрального прочтения этой драмы. Это не столько разоблачительное, сколько разоблаченное ( лишенное облачений) действие. Благодаря Гамлету, конечно. Благодаря тому, что он пустился в этот страшный путь. И прежде чем разоблачить их всех - разоблачил себя. Разоблачил себя от любви ( снял любовь, как одежду), от доверия, от иллюзий, от страсти мщения ( он перепроверил призрака искусством, не от дьявола ли он?), от сочувствия. От всего человеческого. Остался один на один с чем- то, что не имеет расхожего имени в нашем языке. Что сначала сломило Офелию. Но затем перевело на его сторону Мать. Лаэрта.
Это не об обличении как разоблачении. Это об обличении - как обретении лица. У двоих - оно появилось - у Гертруды и Лаэрта, благодаря Гамлету. И у Гамлета, благодаря Битве ( не только на шпагах с Лаэртом, но и на шпаге сумасшествия своего с выгодами века)
Что выше жизни и смерти? Лицо. От этого, задыхаясь, Гамлет - Горацио: расскажи, не поймут, расскажи, как было.
И последние слова, превращенные в вопрос: "Дальше - тишина?".
Нет, Гамлет, нет. Нет, Гамлет, принц датский. Не переживай, не бойся. Дальше - крик.
От этого отстутствия дистанции между ним (Гамлетом, принцом датским, мне навязанным мыслью режиссера Томаса Остермайера и нервами, слезами, слюнями Ларса Айдингера ) и мною хочется кричать. Никакой культурной изоляции, оголенный провод искусства с бьющим током...
Не бойся, Гамлет.
Дальше -крик.