Бумажный эквивалент. Фантастическая повесть. Часть 2 . Глава 24- 26
24
В Лос-….. проживает более трёх с половиной миллионов человек. Среди них восемьдесят семь тысяч триста сорок девочек в возрасте от пяти до семи лет. Детей, вернее девочек, данного возраста, проживающих в неблагополучных семьях, включая пригороды, по данным полиции числилось четыре тысячи семьсот двадцать. Из них три тысячи сто восемьдесят девочек были азиатского, афроамериканского и латиноамериканского происхождения, остальные тысяча пятьсот сорок девочек европейского типа, то есть похожих на нашу незнакомку. В течение восьми дней двенадцать специально нанятых людей посетили каждую семью, где потенциально могла проживать наша девочка. Нигде и ни от кого не было получено заявления об исчезновении ребёнка, в частности - девочки пяти-семи лет от роду. Девочку никто не искал, никто о ней не беспокоился, никому она была не нужна. Не одна же она жила на белом свете?
После медицинского обследования девочки, которая продолжала спать, стало известно, что в целом организм здоров, если можно назвать здоровым измождённое состояние ребёнка. Девочка была на грани истощения и, скорее это не столько результат отвратительного питания, сколько следствие психического истощения организма.
Салли почти не отходила от девочки. Она по волоску разобрала волосы ребёнка. Несколько раз в день протирала тельце девочки, с которого начали сходить ссадины и царапины.
Кормили девочку внутривенно, лечение было сведено к витаминам и микроэлементам.
Билл работал с адвокатом. Вернее адвокат был одним из представителей закона. Тут было бесчисленное множество работников опеки, защиты материнства и детства, прав человека, людей из отдела по учёту рождаемости и смертности, нескончаемая череда нотариусов. Билл был зажат тисками времени и бюрократизма. Время определил врач - в состоянии сна девочка могла оставаться ещё три-четыре дня, а дел и бумаг было на месяц. Но великая сила неограниченных денег волшебно - молниеносно сокращала сроки, открывала наглухо закрытые бюрократические двери, растопляла ледяные сердца крючкотворов и продвигала всё к логическому завершению. Наверное, столько бумаг за такой короткий срок Биллу не пришлось делать больше никогда, он умудрялся оформлять и подписывать бесконечные бумаги на усыновление даже ночью.
Для Рики была нанята ещё одна няня, потому что Салли почти не появлялась дома. Она подписывала все представляемые ей документы не прочитывая, полностью полагаясь на мужа. И вот, в субботу, в одиннадцать часов утра, Билл принёс свидетельство о рождении. Выдано оно было на имя Николь Клейтон, родившейся двадцать пятого июня тысяча девятьсот девяносто ….. года в городе Лос-….. Отцом Николь является Уильям Клейтон, матерью - Сара Клейтон.
Супруги вместе держали свидетельство и читали вслух, тихо проговаривая слова, словно боясь разбудить девочку и выдать тайну. Взглянув друг на друга, с каким-то воодушевлением и сознанием грандиозности и величия дела ими совершаемого, они более всего готовили себя к новому и неизведанному.
Клейтоны направились в кабинет к врачу и сообщили, что у них всё готово. Врач, очень энергичный, моложавый человек, сообщил, что завтра девочка проснётся и во избежание осложнений он направит к ним медсестру.
- Надеюсь, помощь её не потребуется. Я боюсь осложнений в более поздний период - через несколько месяцев, а возможно и лет. Но, - он сделал успокаивающий жест, - лечение проведено на высоком уровне и главный наш помощник - это юный возраст пациентки, вернее детский.
Пожав Биллу руку, врач распорядился о выписке девочки.
«Да, сколько я тебе заплатил, ты за три жизни не заработаешь», - без тени упрёка подумал Билл, провожая глазами врача.
25
Было около полудня, когда Николь проснулась. Вернее её разбудила музыка, которая была слышна в приоткрытую дверь комнаты. Музыка была негромкая, и, если бы девочка знала, то это была классическая музыка, точнее «Балеро» Равеля, но для неё это были просто красивые, ритмичные звуки. Николь довольно долго лежала с открытыми глазами, не шевелясь. Услышав шаги, она повернула голову. В комнату входила высокая молодая женщина в светлых брюках и ослепительной белизны блузке. Николь даже закрыла на мгновение глаза. Она очень радостно улыбалась девочке и, подойдя к кровати, наклонилась и поцеловала ребёнка.
- Наконец ты проснулась, доченька! - произнесла женщина и присела на кровать.
- Как ты себя чувствуешь, Николь?
Девочка молчала.
- Как ты себя чувствуешь, доченька? - нежно и тревожна повторила она вопрос и взяла в свои руки детскую ручку.
-Николь, ты очень сильно болела, и мы с папой очень беспокоились за тебя, но врач сказал, что ты поправилась и всё будет хорошо, - Тут женщина, как бы спохватившись, с тревогой произнесла:
- Если ты себя плохо чувствуешь, то у нас дома есть медсестра, я её сейчас позову, - она сделала движение, чтобы подняться. Но тут девочка шевельнулась и произнесла:
-У меня ничего не болит.
То ли от слов девочки, то ли от напряжения, из глаз Салли брызнули слёзы. Она обняла Николь и сбивчиво повторяла:
- Если бы ты знала, если бы ты знала, как я рада, как рада, что всё хорошо. Как я рада! Как рада!... Вот видишь - ты поправилась. Ты будешь здорова, и всё будет хорошо…
Салли уронила голову, обняв девочку. Николь гладила прозрачными ручками рассыпавшиеся волосы Салли и молчала.
Тут в комнату вошёл мужчина с ребёнком на руках. Даже неопытным детским рассудком девочка поняла, что мужчина очень взволнован. Салли подняла к нему заплаканное лицо:
- Всё хорошо, Билли, всё хорошо!
Билл опустился в кресло. Рики потянулся к матери. Салли поправила волосы, вытерла слёзы и взяла сына на руки. Заговорил Билл. Он старался быть спокойным, и чем больше он говорил, тем ровнее и увереннее была его речь.
- Николь, ты очень сильно болела, и мы с мамой очень опасались за тебя. Врач говорил, что болезнь твоя настолько опасна и сильна, что, возможно, ты многое забудешь. Николь! Ну, посмотри на нас ! Я твой папа - Билл Клейтон, а это твоя мама - Салли. Ведь так? А это кто? - спросил Билл, указывая на ребёнка.
Девочка молчала, но слушала очень внимательно. Казалось, она вслушивалсь не сколько в звук и смысл слов, но более прислушивалась к своему внутреннему голосу. На детском личике отразилось сосредоточие.
Не дождавшись ответа, вероятнее, и не ожидая его получить, Билл снова заговорил:
-Это твой брат, твой младший брат Рики и ты его очень любишь, а мы все очень любим тебя и рады, что ты поправилась!
Девочка молчала.
- Я сейчас позову медсестру, пусть она посмотрит Николь, - заговорила Салли и поднялась. Но тут дверь открылась и медсестра, опередив Салли, вошла в комнату.
-Простите, - произнесла она, - вам не нужна моя помощь?
- Да, да, будьте добры, - засуетилась Салли.
- Как ты себя чувствуешь?, - профессиональным голосом произнесла представительница медицины и присела на краю кровати.
Девочка молчала.
-У тебя что-нибудь болит?, - и протянула руку ко лбу ребёнка. Девочка невольно сделала движение в сторону, но рука медсестры всё-таки коснулась лба девочки.
-У тебя ничего не болит? - повторила сестра.
- Нет, - тихо, но внятно произнесла девочка и как эхо на этот долгожданный звук, супруги радостно вздохнули, переглянувшись друг с другом. Они снова одновременно шагнули к постели и, перебивая друг друга, заговорили:
- Вот как хорошо! Мы знали, что всё будет хорошо! Ты молодец!
Медсестра, ощущая себя властительницей момента, распорядилась:
- Ты, наверное, хочешь кушать? Сейчас мама тебе что-нибудь принесёт!
- Да, да, конечно. Я сейчас…, - засуетилась Салли, не понимая, как она сама не могла догадаться предложить девочке поесть и вышла из комнаты.
Медсестра продолжала задавать вопросы, девочка отвечала, но очень односложно, но и из этих ответов можно было сделать заключение, что ребёнок вполне адекватен и чувствует себя довольно неплохо.
Вернулась Салли с подносом. Медсестра поправила подушки и посадила Николь Салли протянула девочке кружку с какао.
- Ведь ты же очень любишь какао! - заговорила Салли, занимая на кровати место медсестры.
Девочка взяла кружку двумя руками, но Салли не отнимала своей руки от кружки, поддерживая её за донышко, тем самым сохраняя неразрывную связь с ребёнком и неожиданно для себя попросила оставить их с Николь одних. Медсестра сделала это с готовностью, Билл с некоторым замешательством, Рики сохранял нейтралитет.
Николь выпила всю кружку, но от булочки откусила только один раз.
- Ну, вот и хорошо. Ну, вот и умница, вот и хорошо…, - щебетала Салли. - Ты можешь лежать, да, я думаю тебе лучше полежать, но ты можешь и встать, а я буду с тобой.
- Хорошо, - ответила девочка, и было непонятно: «хорошо» - это согласие не вставать или, напротив, встать. Но Салли не стала выяснять, она осторожно гладила девочку поверх одеяла.
- А вот твоя одежда, - спохватившись указала Салли на лежащие на стуле халатик и панталончики. Этот домашний костюмчик был очень красивый - розовый с белыми кружевами. Николь взглянула на одежду и зашевелилась, села на кровати, опустила худенькие ноги и потянулась за домашними туфельками, стоявшими под стулом. Туфли тоже были розовые.
- Это мои тапочки?, - недоверчиво спросила Николь.
- Ну, конечно, твои. Только они новые. Мы с папой решили купить тебе всё новое, а старое выкинули. Николь, тут всё твоё, ведь это же твоя комната,- и она обвела рукой комнату, приглашая Николь взглянуть на неё.
Вся комната была розовая. Если быть более точным, то она была бело-розовая. Стены были розовыми, шторы на окнах были розовые, розовыми были подушки, одеяло и простыни на кровати, даже сама кровать, вернее её изголовье было отделано розовой обивкой, сама же кровать была белой, как и остальная мебель: стол, стулья, шкаф с большим зеркалом. В углу лежал большой, просто огромный мяч, также розового цвета. Однозначно, можно было заключить, что над интерьером детской комнаты поработал отличный дизайнер. Трудно вообразить, что в природе существует такое множество оттенков розового цвета. Насыщенный перетекал в мягкий, нежный цвет, а сочетание с белым создавало ощущение воздушности и, казалось, что комната представляет собой жилище Дюймовочки.
Николь взяла в руки туфли, погладила их, подула на тампоны.
-Обуй, обуй! - ободрила её Салли, подавая ей и халатик.
Николь обула туфли, надела халатик. Салли с бесконечной нежностью смотрела на ребёнка. Николь запахнула халатик, подошла к зеркалу, протягивая поочерёдно ножки и любуясь туфлями. Подошла к окну и, оттянув штору, произнесла:
-Розовый.
Подошла к мячу:
-Розовый.
К постели:
-Розовый.
Пробежала по ковру и, топая по нему ножками, повторяла:
- Розовый, розовый...
Подхватив халатик, закружилась:
- Розовый, розовый... - и голосок её звучал всё громче и веселее, всё громче и веселее и Салли закружилась вместе с девочкой, вторя ребёнку :
- Розовый, розовый, розовый...
26
Связь - понятие, включающее в себя множество значений. Если говорить об истории и абстрагироваться - это общественная связь времён и народов, если говорить о современности и материализоваться - это, без сомнения, могущественная телекоммуникационная связь, без которой уже немыслим современный мир. Но основа всех существовавших, существующих и возможных, ещё неведомых, связей была, есть и будет связь между людьми. Обычно данные отношения именуют во множественном числе - связи, даже если они касаются взаимоотношений двух человек, так как двое - это уже некий союз, а трое - целая группа людей, как правило - единомышленников. Естественно, отношения между самой малочисленной группой превращаются в связи, потому что любые предложения или вопросы одной стороны предполагают в себе контрпредложения или согласие другой. очень часто связи навязывают нам, мы пытаемся уйти, увернуться от них, но даже игнорирование уже несёт в себе некий ответ и связь завязывается, превращаясь , порой, в гордиев узел.
Но чаще всего связи, всё-таки, выгодны, как одной, так и другой стороне, во всяком случае, в этом нас старается убедить оппонент; поверим ему на слово.
Технические возможности нашего времени, как нам кажется с позиций сегоднешнего дня, упростили взаимосвязи, вернее ускорился процесс передачи вопросов и ответов, сами же вопросы и ответы стали более неопределённее, благодаря армии юристов - крючкотворов. Но, тем не менее, достаточно одной стороне поднять трубку телефона и произнести несколько слов, как на другом конце планеты, но будем скромнее - страны, завертится невидимый механизм, который называется либо коммерцией, либо экономикой, либо политикой и начнётся цепная реакция связей, вольно и невольно, завязывающихся по причине той, зачастую никому неведомой, первоначальной связи. Вскоре всё это будет облечено в бумаги и положения, приобретёт некий статус, начало же всему кроется в желании или нежелании одного лишь человека и, дай бог, чтобы и то и другое было благим. А уж после у этого мыслителя появляются союзники и, если действия приобретают широкий масштаб, то и последователи.
Так вот, именно эту действенную силу связи смог ощутить на себе молодой аспирант Николай Вершинин - связей отца, обещавшего помочь сыну. Прежде всего, это коснулось лаборатории института, а если быть последовательным, то лаборатория была лишь резонансом волны, всколыхнувшей весь институт. А что или кто создал волну?
Не следует думать, что действия имели эффект разорвавшейся бомбы. Ничуть! Всё было тихо, мирно и даже как-то незаметно, что стало почти традиционным для России последних времён. Тихо, по-домашнему, ушёл на заслуженный отдых директор института, на его место пришёл, точнее приехал из Сибири, довольно ещё молодой, доктор, кстати, рекомендованный предшественником. Люди продолжали работать, казалось, по строму. Но тишину и благодать институтских коридоров всё чаще и чаще стали оживлять весёлые голоса работников, неожиданно назначенных в заманчивую командировку, о счастье и удаче которой ещё вчера и не помышляли. Зарплата научных сотрудников медленно, но неуклонно поползла вверх. На промплощадке института стали часто появлятся люди в рабочих комбинезонах, разгружающих какие-то ящики.
Николай практически забросил кандидатскую диссертацию, всё время был занят в лаборатории работой над новым дематериализатором, точнее над изысканиями новой площадки - полигона для его размещения. Старый, островерховский образец казался просто детской игрушкой в этом сравнении. Но это ничуть не умаляло роли Островерхова, он являлся изобретателем устройства, а всё последующее является лищь усовершенствованием и модернизацией. Идея! Идея первостепенна! Принцип действия машины остался неизменнен и поэтому изобретение Островерхова можно назвать гениальным, а вот как его используют на практике - это вопрос времени. И используют ли вообще: начнут - во здравие, а кончат - за упокой, такова участь, если не большинства, то, во всяком случае, многтх изобретений и не только российских. Тем более в науке, где всё имеет весьма размытый и неопределённый вид и отсутствует явная перспектива , а положительный результат внедрения зависит от упорства, зачастую, упрямства людей, напрямую связанных с данной работой, так и людей довольно от неё отдалённых, но оказывающих воздействие не менее, а порой более существенное, посредством всё тех же пресловутых связей.
Но Островерхов может быть спокоен, как может быть спокоен только покойник, потому что его дело перешло в надёжные руки в лице Николая Вершинина. Но ещё более надёжно засело оно в его молодом, неустанно работающем мозгу, а вот уж оттуда его вряд ли вытащишь, что ещё возможно сделать с руками.
Но, если связи - это категория социальная, а базисом любой надстройки является нечно физическое, точнее материальное, а если ещё конкретнее - основой действия связей являются деньги, денежки, куда от них денешься, то этот союз - связи плюс деньги, вершат дела невообразимые, открывают любые двери и сердца, позволяют совершать головокружительные карьеры неоперившимся юнцам и они, эти счастливые молодые люди, окрылённые деньгами и связями, а не твёрдым крылом опыта, ломают свои неокрепшие перышки, а больше всего ломают дров.
Но бывают исключения. Бывают. Дай бог, Николай Вершинин именно из этой немногочисленной группы.
Выбор полигона для будущего дематериализатора - задача архиважная. Николай, несомненно, понимал это. И юношеский максимализм аспиранта играл на руку в этом выборе : проекты были с размахом, вернее с запасом и перспективой на десятки лет.
Конец книги
В Лос-….. проживает более трёх с половиной миллионов человек. Среди них восемьдесят семь тысяч триста сорок девочек в возрасте от пяти до семи лет. Детей, вернее девочек, данного возраста, проживающих в неблагополучных семьях, включая пригороды, по данным полиции числилось четыре тысячи семьсот двадцать. Из них три тысячи сто восемьдесят девочек были азиатского, афроамериканского и латиноамериканского происхождения, остальные тысяча пятьсот сорок девочек европейского типа, то есть похожих на нашу незнакомку. В течение восьми дней двенадцать специально нанятых людей посетили каждую семью, где потенциально могла проживать наша девочка. Нигде и ни от кого не было получено заявления об исчезновении ребёнка, в частности - девочки пяти-семи лет от роду. Девочку никто не искал, никто о ней не беспокоился, никому она была не нужна. Не одна же она жила на белом свете?
После медицинского обследования девочки, которая продолжала спать, стало известно, что в целом организм здоров, если можно назвать здоровым измождённое состояние ребёнка. Девочка была на грани истощения и, скорее это не столько результат отвратительного питания, сколько следствие психического истощения организма.
Салли почти не отходила от девочки. Она по волоску разобрала волосы ребёнка. Несколько раз в день протирала тельце девочки, с которого начали сходить ссадины и царапины.
Кормили девочку внутривенно, лечение было сведено к витаминам и микроэлементам.
Билл работал с адвокатом. Вернее адвокат был одним из представителей закона. Тут было бесчисленное множество работников опеки, защиты материнства и детства, прав человека, людей из отдела по учёту рождаемости и смертности, нескончаемая череда нотариусов. Билл был зажат тисками времени и бюрократизма. Время определил врач - в состоянии сна девочка могла оставаться ещё три-четыре дня, а дел и бумаг было на месяц. Но великая сила неограниченных денег волшебно - молниеносно сокращала сроки, открывала наглухо закрытые бюрократические двери, растопляла ледяные сердца крючкотворов и продвигала всё к логическому завершению. Наверное, столько бумаг за такой короткий срок Биллу не пришлось делать больше никогда, он умудрялся оформлять и подписывать бесконечные бумаги на усыновление даже ночью.
Для Рики была нанята ещё одна няня, потому что Салли почти не появлялась дома. Она подписывала все представляемые ей документы не прочитывая, полностью полагаясь на мужа. И вот, в субботу, в одиннадцать часов утра, Билл принёс свидетельство о рождении. Выдано оно было на имя Николь Клейтон, родившейся двадцать пятого июня тысяча девятьсот девяносто ….. года в городе Лос-….. Отцом Николь является Уильям Клейтон, матерью - Сара Клейтон.
Супруги вместе держали свидетельство и читали вслух, тихо проговаривая слова, словно боясь разбудить девочку и выдать тайну. Взглянув друг на друга, с каким-то воодушевлением и сознанием грандиозности и величия дела ими совершаемого, они более всего готовили себя к новому и неизведанному.
Клейтоны направились в кабинет к врачу и сообщили, что у них всё готово. Врач, очень энергичный, моложавый человек, сообщил, что завтра девочка проснётся и во избежание осложнений он направит к ним медсестру.
- Надеюсь, помощь её не потребуется. Я боюсь осложнений в более поздний период - через несколько месяцев, а возможно и лет. Но, - он сделал успокаивающий жест, - лечение проведено на высоком уровне и главный наш помощник - это юный возраст пациентки, вернее детский.
Пожав Биллу руку, врач распорядился о выписке девочки.
«Да, сколько я тебе заплатил, ты за три жизни не заработаешь», - без тени упрёка подумал Билл, провожая глазами врача.
25
Было около полудня, когда Николь проснулась. Вернее её разбудила музыка, которая была слышна в приоткрытую дверь комнаты. Музыка была негромкая, и, если бы девочка знала, то это была классическая музыка, точнее «Балеро» Равеля, но для неё это были просто красивые, ритмичные звуки. Николь довольно долго лежала с открытыми глазами, не шевелясь. Услышав шаги, она повернула голову. В комнату входила высокая молодая женщина в светлых брюках и ослепительной белизны блузке. Николь даже закрыла на мгновение глаза. Она очень радостно улыбалась девочке и, подойдя к кровати, наклонилась и поцеловала ребёнка.
- Наконец ты проснулась, доченька! - произнесла женщина и присела на кровать.
- Как ты себя чувствуешь, Николь?
Девочка молчала.
- Как ты себя чувствуешь, доченька? - нежно и тревожна повторила она вопрос и взяла в свои руки детскую ручку.
-Николь, ты очень сильно болела, и мы с папой очень беспокоились за тебя, но врач сказал, что ты поправилась и всё будет хорошо, - Тут женщина, как бы спохватившись, с тревогой произнесла:
- Если ты себя плохо чувствуешь, то у нас дома есть медсестра, я её сейчас позову, - она сделала движение, чтобы подняться. Но тут девочка шевельнулась и произнесла:
-У меня ничего не болит.
То ли от слов девочки, то ли от напряжения, из глаз Салли брызнули слёзы. Она обняла Николь и сбивчиво повторяла:
- Если бы ты знала, если бы ты знала, как я рада, как рада, что всё хорошо. Как я рада! Как рада!... Вот видишь - ты поправилась. Ты будешь здорова, и всё будет хорошо…
Салли уронила голову, обняв девочку. Николь гладила прозрачными ручками рассыпавшиеся волосы Салли и молчала.
Тут в комнату вошёл мужчина с ребёнком на руках. Даже неопытным детским рассудком девочка поняла, что мужчина очень взволнован. Салли подняла к нему заплаканное лицо:
- Всё хорошо, Билли, всё хорошо!
Билл опустился в кресло. Рики потянулся к матери. Салли поправила волосы, вытерла слёзы и взяла сына на руки. Заговорил Билл. Он старался быть спокойным, и чем больше он говорил, тем ровнее и увереннее была его речь.
- Николь, ты очень сильно болела, и мы с мамой очень опасались за тебя. Врач говорил, что болезнь твоя настолько опасна и сильна, что, возможно, ты многое забудешь. Николь! Ну, посмотри на нас ! Я твой папа - Билл Клейтон, а это твоя мама - Салли. Ведь так? А это кто? - спросил Билл, указывая на ребёнка.
Девочка молчала, но слушала очень внимательно. Казалось, она вслушивалсь не сколько в звук и смысл слов, но более прислушивалась к своему внутреннему голосу. На детском личике отразилось сосредоточие.
Не дождавшись ответа, вероятнее, и не ожидая его получить, Билл снова заговорил:
-Это твой брат, твой младший брат Рики и ты его очень любишь, а мы все очень любим тебя и рады, что ты поправилась!
Девочка молчала.
- Я сейчас позову медсестру, пусть она посмотрит Николь, - заговорила Салли и поднялась. Но тут дверь открылась и медсестра, опередив Салли, вошла в комнату.
-Простите, - произнесла она, - вам не нужна моя помощь?
- Да, да, будьте добры, - засуетилась Салли.
- Как ты себя чувствуешь?, - профессиональным голосом произнесла представительница медицины и присела на краю кровати.
Девочка молчала.
-У тебя что-нибудь болит?, - и протянула руку ко лбу ребёнка. Девочка невольно сделала движение в сторону, но рука медсестры всё-таки коснулась лба девочки.
-У тебя ничего не болит? - повторила сестра.
- Нет, - тихо, но внятно произнесла девочка и как эхо на этот долгожданный звук, супруги радостно вздохнули, переглянувшись друг с другом. Они снова одновременно шагнули к постели и, перебивая друг друга, заговорили:
- Вот как хорошо! Мы знали, что всё будет хорошо! Ты молодец!
Медсестра, ощущая себя властительницей момента, распорядилась:
- Ты, наверное, хочешь кушать? Сейчас мама тебе что-нибудь принесёт!
- Да, да, конечно. Я сейчас…, - засуетилась Салли, не понимая, как она сама не могла догадаться предложить девочке поесть и вышла из комнаты.
Медсестра продолжала задавать вопросы, девочка отвечала, но очень односложно, но и из этих ответов можно было сделать заключение, что ребёнок вполне адекватен и чувствует себя довольно неплохо.
Вернулась Салли с подносом. Медсестра поправила подушки и посадила Николь Салли протянула девочке кружку с какао.
- Ведь ты же очень любишь какао! - заговорила Салли, занимая на кровати место медсестры.
Девочка взяла кружку двумя руками, но Салли не отнимала своей руки от кружки, поддерживая её за донышко, тем самым сохраняя неразрывную связь с ребёнком и неожиданно для себя попросила оставить их с Николь одних. Медсестра сделала это с готовностью, Билл с некоторым замешательством, Рики сохранял нейтралитет.
Николь выпила всю кружку, но от булочки откусила только один раз.
- Ну, вот и хорошо. Ну, вот и умница, вот и хорошо…, - щебетала Салли. - Ты можешь лежать, да, я думаю тебе лучше полежать, но ты можешь и встать, а я буду с тобой.
- Хорошо, - ответила девочка, и было непонятно: «хорошо» - это согласие не вставать или, напротив, встать. Но Салли не стала выяснять, она осторожно гладила девочку поверх одеяла.
- А вот твоя одежда, - спохватившись указала Салли на лежащие на стуле халатик и панталончики. Этот домашний костюмчик был очень красивый - розовый с белыми кружевами. Николь взглянула на одежду и зашевелилась, села на кровати, опустила худенькие ноги и потянулась за домашними туфельками, стоявшими под стулом. Туфли тоже были розовые.
- Это мои тапочки?, - недоверчиво спросила Николь.
- Ну, конечно, твои. Только они новые. Мы с папой решили купить тебе всё новое, а старое выкинули. Николь, тут всё твоё, ведь это же твоя комната,- и она обвела рукой комнату, приглашая Николь взглянуть на неё.
Вся комната была розовая. Если быть более точным, то она была бело-розовая. Стены были розовыми, шторы на окнах были розовые, розовыми были подушки, одеяло и простыни на кровати, даже сама кровать, вернее её изголовье было отделано розовой обивкой, сама же кровать была белой, как и остальная мебель: стол, стулья, шкаф с большим зеркалом. В углу лежал большой, просто огромный мяч, также розового цвета. Однозначно, можно было заключить, что над интерьером детской комнаты поработал отличный дизайнер. Трудно вообразить, что в природе существует такое множество оттенков розового цвета. Насыщенный перетекал в мягкий, нежный цвет, а сочетание с белым создавало ощущение воздушности и, казалось, что комната представляет собой жилище Дюймовочки.
Николь взяла в руки туфли, погладила их, подула на тампоны.
-Обуй, обуй! - ободрила её Салли, подавая ей и халатик.
Николь обула туфли, надела халатик. Салли с бесконечной нежностью смотрела на ребёнка. Николь запахнула халатик, подошла к зеркалу, протягивая поочерёдно ножки и любуясь туфлями. Подошла к окну и, оттянув штору, произнесла:
-Розовый.
Подошла к мячу:
-Розовый.
К постели:
-Розовый.
Пробежала по ковру и, топая по нему ножками, повторяла:
- Розовый, розовый...
Подхватив халатик, закружилась:
- Розовый, розовый... - и голосок её звучал всё громче и веселее, всё громче и веселее и Салли закружилась вместе с девочкой, вторя ребёнку :
- Розовый, розовый, розовый...
26
Связь - понятие, включающее в себя множество значений. Если говорить об истории и абстрагироваться - это общественная связь времён и народов, если говорить о современности и материализоваться - это, без сомнения, могущественная телекоммуникационная связь, без которой уже немыслим современный мир. Но основа всех существовавших, существующих и возможных, ещё неведомых, связей была, есть и будет связь между людьми. Обычно данные отношения именуют во множественном числе - связи, даже если они касаются взаимоотношений двух человек, так как двое - это уже некий союз, а трое - целая группа людей, как правило - единомышленников. Естественно, отношения между самой малочисленной группой превращаются в связи, потому что любые предложения или вопросы одной стороны предполагают в себе контрпредложения или согласие другой. очень часто связи навязывают нам, мы пытаемся уйти, увернуться от них, но даже игнорирование уже несёт в себе некий ответ и связь завязывается, превращаясь , порой, в гордиев узел.
Но чаще всего связи, всё-таки, выгодны, как одной, так и другой стороне, во всяком случае, в этом нас старается убедить оппонент; поверим ему на слово.
Технические возможности нашего времени, как нам кажется с позиций сегоднешнего дня, упростили взаимосвязи, вернее ускорился процесс передачи вопросов и ответов, сами же вопросы и ответы стали более неопределённее, благодаря армии юристов - крючкотворов. Но, тем не менее, достаточно одной стороне поднять трубку телефона и произнести несколько слов, как на другом конце планеты, но будем скромнее - страны, завертится невидимый механизм, который называется либо коммерцией, либо экономикой, либо политикой и начнётся цепная реакция связей, вольно и невольно, завязывающихся по причине той, зачастую никому неведомой, первоначальной связи. Вскоре всё это будет облечено в бумаги и положения, приобретёт некий статус, начало же всему кроется в желании или нежелании одного лишь человека и, дай бог, чтобы и то и другое было благим. А уж после у этого мыслителя появляются союзники и, если действия приобретают широкий масштаб, то и последователи.
Так вот, именно эту действенную силу связи смог ощутить на себе молодой аспирант Николай Вершинин - связей отца, обещавшего помочь сыну. Прежде всего, это коснулось лаборатории института, а если быть последовательным, то лаборатория была лишь резонансом волны, всколыхнувшей весь институт. А что или кто создал волну?
Не следует думать, что действия имели эффект разорвавшейся бомбы. Ничуть! Всё было тихо, мирно и даже как-то незаметно, что стало почти традиционным для России последних времён. Тихо, по-домашнему, ушёл на заслуженный отдых директор института, на его место пришёл, точнее приехал из Сибири, довольно ещё молодой, доктор, кстати, рекомендованный предшественником. Люди продолжали работать, казалось, по строму. Но тишину и благодать институтских коридоров всё чаще и чаще стали оживлять весёлые голоса работников, неожиданно назначенных в заманчивую командировку, о счастье и удаче которой ещё вчера и не помышляли. Зарплата научных сотрудников медленно, но неуклонно поползла вверх. На промплощадке института стали часто появлятся люди в рабочих комбинезонах, разгружающих какие-то ящики.
Николай практически забросил кандидатскую диссертацию, всё время был занят в лаборатории работой над новым дематериализатором, точнее над изысканиями новой площадки - полигона для его размещения. Старый, островерховский образец казался просто детской игрушкой в этом сравнении. Но это ничуть не умаляло роли Островерхова, он являлся изобретателем устройства, а всё последующее является лищь усовершенствованием и модернизацией. Идея! Идея первостепенна! Принцип действия машины остался неизменнен и поэтому изобретение Островерхова можно назвать гениальным, а вот как его используют на практике - это вопрос времени. И используют ли вообще: начнут - во здравие, а кончат - за упокой, такова участь, если не большинства, то, во всяком случае, многтх изобретений и не только российских. Тем более в науке, где всё имеет весьма размытый и неопределённый вид и отсутствует явная перспектива , а положительный результат внедрения зависит от упорства, зачастую, упрямства людей, напрямую связанных с данной работой, так и людей довольно от неё отдалённых, но оказывающих воздействие не менее, а порой более существенное, посредством всё тех же пресловутых связей.
Но Островерхов может быть спокоен, как может быть спокоен только покойник, потому что его дело перешло в надёжные руки в лице Николая Вершинина. Но ещё более надёжно засело оно в его молодом, неустанно работающем мозгу, а вот уж оттуда его вряд ли вытащишь, что ещё возможно сделать с руками.
Но, если связи - это категория социальная, а базисом любой надстройки является нечно физическое, точнее материальное, а если ещё конкретнее - основой действия связей являются деньги, денежки, куда от них денешься, то этот союз - связи плюс деньги, вершат дела невообразимые, открывают любые двери и сердца, позволяют совершать головокружительные карьеры неоперившимся юнцам и они, эти счастливые молодые люди, окрылённые деньгами и связями, а не твёрдым крылом опыта, ломают свои неокрепшие перышки, а больше всего ломают дров.
Но бывают исключения. Бывают. Дай бог, Николай Вершинин именно из этой немногочисленной группы.
Выбор полигона для будущего дематериализатора - задача архиважная. Николай, несомненно, понимал это. И юношеский максимализм аспиранта играл на руку в этом выборе : проекты были с размахом, вернее с запасом и перспективой на десятки лет.
Конец книги