Бумажный эквивалент. Фантастическая повесть. Часть 2 . Глава 9-12
9
Наконец-то Салли уехала с сыном к родителям, и у Билла было целых три дня. Это казалось бесконечностью, правда, один день был выходным, но и его со счетов сбрасывать нельзя.
«Возможно, в воскресенье будет дежурить Роберт Стивенс, и пройти в кабинет будет несложно»,- успокаивал себя Билл. Роберт - это охранник, которого Билл знал хорошо , знал даже его семью, это был свой человек и пропустить Билла в выходной день в офис он мог и без пропуска.
Оставалось перевезти два мешка, мешки были довольно тяжёлыми, так как Билл буквально набивал их деньгами, но всё-таки подъёмными. Поверх денег Билл предусмотрительно положил всякий хлам, тем самым создавая иллюзию освобождения кабинета от ненужных вещей, которые жалко выбросить и поэтому он увозит их домой. Мешки, конечно же, должны быть открыты, чтобы любой встречный ничего не заподозрил, тем более охранник. Вот такая тактика была разработана Клейтоном. О! За эти почти три года он приобрёл много ценного опыта, которому мог бы позавидовать начинающий шпион, особенно в умении отвлечь внимание или перевести разговор от нежелательной для него темы. А нежелательной темой была тема денежная. Уже несколько месяцев он вообще не мог спокойно слышать о деньгах, они вызывали в нём какое-то физическое отвращение. Ему сразу же представлялась эта ужасная необходимость их перевозки, пересчёта, а самое отвратительное - сдача их в банк. Единственное чем он в последнее время занимался - это деньгами, они отнимали его душевные силы, и, кажется, уже и физические.
«Перевезти деньги домой и всё будет хорошо!» - как наваждение втемяшилось в голову Билла. Он был уверен, что стоит только переместить последний доллар в домашний кабинет, как к нему вернётся спокойствие и уверенность и эти глупые терзания покинут его душу. Откуда у него взялась эта мысль он не знал, вероятно, бесконечное напряжение породило эту спасительную идею самоуспокоения и он, как к островку, устремился к ней, надеясь на облегчение.
В воскресенье знакомого Биллу охранника не оказалось, работал парень, который аккуратно выписал пропуск пару месяцев тому назад ему и Мартину на те пять минут, которые потребовались им, чтобы забрать срочно потребовавшиеся Мартину бумаги из кабинета Билла. Клейтон терпеливо претерпел обязательную процедуру оформления пропуска, не определив время пребывания в офисе, и поднялся в кабинет, заранее зная, что не решится сегодня вынести деньги.
«Ну, чего я боюсь, почему бы не сказать охраннику сразу, что я повезу домой некоторые вещи?» - корил себя Билл и бесцельно усевшись в кресло, стучал кулаком по лбу, пытаясь выбить из головы глупый, ничем не оправданный страх. Нервозность чувствовалась в движениях Клейтона: он то барабанил пальцами по столу, то брал какие-то бумаги и тут же отбрасывал их, тёр лицо, произносил какие-то бессвязные слова.
«Сегодня не придётся везти» - окончательно заключил Билл и без того ясное дело, встал и почему-то направился в хранилище. В тесном помещении мирно стояли два готовых мешка с деньгами. Билл тупо уставился на них и вдруг начал пинать их ногой, делал он это серьёзно и с наслаждением, потом, сменив тактику, начал пинать левой ногой мешок, стоящий слева, а правой - другой мешок - справа. Пинал он методично и размеренно, стараясь не набить ноги, но вкладывая в удары всю злобу, накопившуюся у него к этим ненавистным деньгам. Уставший, но с чувством чего-то исполненного, он направился к выходу.
На утро следующего дня Билл отправился на работу с твёрдым намерением увезти хотя бы один мешок и эта заранее обусловленная им минимизация, то есть не оба мешка, была ему неприятна.
Ближе к обеду у него вдруг появилось желание перевезти оставшиеся деньга в портфеле - самым надёжным и проверенным способом, он хотел было уже положить деньги в портфель, но, заглянув в мешок, в сердцах снова закрыл его конспиративным хламом. Деньги лежали в мешке навалом и чтобы перевезти в портфеле, требовалось, по крайней мере, уложить в пачки, чего Биллу не хотелось делать категорически. С отчаянием он пнул мешок, закрыл дверь хранилища и уселся в кресло, деловито придвинув бумаги. В настоящий момент Билл представлял классический пример борьбы противоположностей, и местом противостояния была его душа. С одной стороны он не мог дождаться той минуты, когда все деньги будут дома, с другой - он всячески оттягивал процесс перевозки. Он страшился всяких непредвиденных обстоятельств, которые могут случится с ним, вернее с деньгами. У него не было страха потерять деньги, наверное, потому что был уверен - они тут же вернутся к нему, его буквально парализовывала вероятность раскрытия его тайны, и это казалось ему равносильно смерти. Ей богу! Поэтому, внутренне считая сохранение тайны делом первостепенным, Билл всё оттягивал и оттягивал неприятный момент перевозки, выстраивая то теорию занятости, то теорию наибольшей безопасности вывезти мешки в конце рабочего дня, так как ношами будет обременён не только он, но и народ повалит с работы. Решено! Он выйдет за десять-пятнадцать минут до конца работы; а сейчас? О! Он может со спокойной совестью сходить на ланч, а потом преспокойно работать три часа и сорок пять минут! Главное не думать о деньгах, главное не думать!
«Действительно, стоило ли так переживать!» - с облегчением сбрасывая мешок не только с рук, но и с души. Всё обошлось как нельзя лучше, если не считать бешено бьющегося сердца, которое Биллу пришлось успокаивать несколько минут, сидя уже у машине. Зато сейчас в потайной комнате домашнего кабинета Билл испытывал истинное удовольствие. Он погрозил кулаком мешку, своему злейшему врагу, которого всё-таки победил. Но врага нужно было ещё и выпотрошить, то бишь извлечь и разложить содержимое по купюрам, но Билл чувствовал, что сегодня сделать это не в состоянии, с него достаточно тех пятнадцати минут, когда он выносил мешок с работы.
«А пусть стоит!» - с наслаждением на прощанье пнул бесчувственный мешок.
С сознанием исполнения какого-то значительного дела, Билл вышел на веранду. О завтрашнем дне, вернее о последнем мешке, который предстояло перевезти завтра, думать не хотелось.
«Странно, мы живём в доме почти полгода, а я ни разу не сидел на веранде, тем более один? Всё дела, дела…» - отрешённо подумал молодой хозяин, с удовольствием располагаясь в качалке. Было начало ноября, но вечер был тёплый и безветренный, какие редко бывают в Л…… поздней осенью. Внутреннее умиротворение, которое наконец-то заглянуло в издёрганную душу Билла, полностью гармонировало с тишиной и покоем природы. Море гостеприимно расправило свои объятия нетребовательному ноябрьскому солнцу, обещая убаюкать его в своей пучине, нашёптывая о таких же лучистых, струящихся снах, подобных бликам, которые угасающее светило рассыпало на водной глади.
«Как хорошо, господи!» - блаженно вытянул ноги Билл.
Как прекрасна и совершенна природа, как прекрасен и совершенен человек, вершина её творчества и как далеко от совершенства всё созданное этим венцом природы, даже самый изысканный из шедевров, произведённых его умом, руками и сердцем. Отчего так, что мешает такому разумному и тонкому существу творить совершенство, равное ему, достойное его? Не потому ли из рук выходит уродство и карикатура, что ум на девяносто девять долей занят чем-то ненужным и отвлекающим и лишь одна сотая направлена на предмет своего творчества и созидания?!
Суета! И сотни, тысячи, миллионы людей с первого и до последнего дня своей жизни проводят в этой суете, даже не осознав всю её тщетность, а, следовательно, не сделав никакой попытки уйти от неё, уйти, чтобы творить совершенство.
А природа ждёт, ждёт терпеливо, когда наконец этот безумец прекратит воевать, пьянствовать, развратничать, объедаться и бездельничать и займётся делом, достойным своего создателя.
10
Окрылённый удачей вчерашнего дня, Билл энергично с самого утра направился в хранилище. Забрав мешок и закрывая дверь хранилища, Билл с радостью положил ключ в карман. Неожиданно у него возникла мысль выбросить ключ от злосчастной двери, он остановился, опустив мешок на пол, и стал отделять ключ от брелока, что-то не получалось, Билл старался, высунув язык.
- Вы хотите что-то выбросить, сэр?
От неожиданности Билл выронил ключи.
В дверях стояла секретарша.
"Я не закрыл дверь своего кабинета!" - с ужасом увидел Билл свою оплошность. Это было невероятно. Как могло это случиться , он не понимал.
- Вы что-то хотите выкинуть? Вам помочь? - повторила вопрос женщина.
- Нет, нет, Лили. Я сам, - заспешил Клейтон. Он нелепо, как курица над яйцом, засуетился над мешком. Лили вышла. Билл дождался, когда она сядет на своё место и почти бегом, насколько это было возможно, кинулся с мешком к выходу. Нервный и несобранный вошёл он в лифт, там был уже один человек. Кнопка первого этажа уже горела. Билл некоторое время держал мешок в руках, но то ли от нервного напряжения, то ли от тяжести, то ли в лифте было действительно жарко, но пот буквально струился по лицу Клейтона, чего раньше за собой Билл не замечал. Он неуклюже опустил мешок и полез в карман за платком.
- Деньги, ваши деньги!- обратился попутчик к Клейтону. Вспотевший Билл непонимающе посмотрел на человека, продолжая вытирать лицо платком. Тут он посмотрел туда, куда показывал ему ехавший с ним в лифте. На полу, около мешка, лежали деньги, их было полтора-два десятка, не более, высыпаться большему количеству помешала положенная поверх них куртка. Вид денег, вернее всё происходящее парализовало Клейтона.
«Не надо было везти деньги сегодня. На это указала назакрытая дверь и появление Лили и вот сейчас - упал мешок!» - молнией сверкнуло в мозгу.
Попутчик наклонился было, чтобы поднять упавшее и это его движение вывело Билла из оцепенения.
- Я сам, спасибо! - бросился он к деньгам, невольно толкнув мужчину. С ожесточением, точнее, с каким-то отчаянием, он подобрал деньги, сунул их в мешок, закрыв курткой, яростно утрамбовав её кулаком. Мужчина, оторопев, смотрел на Билла, рывки и ярость явно навели на него страх, он с видимым нетерпением ждал первого этажа. Но с ещё большим нетерпением ждал этого Билл. Он ощущал себя мышью в мышеловке. Интуитивно он чувствовал, что стоящий с ним в лифте человек не сделает ему ничего плохого, тем более не ограбит его, но как плохо было Биллу рядом с ним.
«Быстрее, быстрее!», - мысленно подгонял он лифт, но лифт, казалось, стоит на месте. Наверное, никогда минута не длилась так долго в жизни Клейтона! За эту нескончаемую минуту с Билла сошло не семь, а семьдесят потов. Он чувствовал, как пот струится по его спине, пульс, как удар молота, стучал в висках, мешок, который он снова поднял, казался огромной гирей, тяжелевшей с каждым ударом этого молота. Одно желание, одна мысль сверлила мозг:
«Выйти отсюда, выйти отсюда!»
Лифт остановился, невообразимо долго открывалась его дверь, попутчик пулей вылетел, а Клейтон , казалось, выходил из него целую вечность.
Чёрная полоса продолжалась. В холле его окликнул Мартин Коллен - ни минутой раньше, ни минутой позже. Билл обречённо опустил мешок. Мартин говорил что-то, Билл однозначно отвечал. Вдруг обратив внимание на вспотевшего Билла с ношей, Мартин вызвался помочь, тут же ухватившись за мешок, но Билл с отчаянием выхватил его и почти бегом бросился к выходу. Мартин с удивлением посмотрел ему в след.
Взвизгнули тормоза, отчаянно загудел сигнал, Билл инстинктивно остановился: водитель, чуть было не сбивший зазевавшегося Билла, на чём свет стоит ругал его из своей машины. Ничего не ответив, лишь для пущей надёжности зажав верх мешка рукой, другой что есть силы прижав его к груди, Клейтон, как заворожённый, шёл к своей машине. До неё ещё несколько метров, впереди бесконечная дорога в семь миль - и он дома. А за эти метры и мили может такое произойти!... Билл был готов ко всему, а значит , к самому худшему, то есть к тому, что хоть каким-то образом коснётся его тайны. Именно тайны, а не денег. Как на углях сидел Билл за рулём.
За дорогу ничего не случилось, без происшествий он внёс деньги в дом, в комнату-кладовую своего кабинета, но Билл почему-то не почувствовал ожидаемого облегчения, и если бы сейчас ему кто-то заметил, напомнил об этом, то он, вероятно, не понял бы его. Для Билла весь путь казался восхождением на Голгофу - и когда он ехал по городу, и по знакомым переулкам к дому. Красный свет светофора был вечностью, движение в потоке машин - черепашьим шагом.
Бросив мешок, Билл заспешил обратно на работу - ни радости, ни облегчения не было. Билл оставался в напряжении, он, как пружина, готов был распрямиться, освободившись от тисков, его сжимавших. Он забыл о том, как ожидал того дня, когда все деньги будут дома. Казалось, всё позади - живи и радуйся, но Билла раздражало всё: его сослуживцы, работа, даже завтрашний приезд Салли не радовал его, так как по причине возвращения жены он будет вынужден сегодня заняться деньгами - достать и разложить их. Билл понимал, что главный раздражитель - это деньги. Это они заставляют его думать о них, заботиться о них, бесконечно работать на них, то есть с ними, они уже не отпускают его ни на минуту, не давая покоя ни днём, ни ночью. Но Билл не хотел в этом признаться, поэтому искал более простое и обыденное объяснение своему раздражению.
Вечером, наскоро покушав купленной по дороге пиццей, Клейтон скрепя сердце вошёл в кабинет. Он почему-то решил разложить деньги непосредственно в кабинете, вернее, рассортировать их в кабинете, храниться они, конечно, будут в заветной комнате - кладовой. Билл притащил оба мешка и вытряхнул их содержимое. «Вытряхнул» - в данном случае явно не соответствовало действительности, ему пришлось вытаскивать, извлекать, выцарапывать, - так плотно деньги были утрамбованы. Когда Билл закончил эту работу, то понял, что совершил ошибку, решив разобрать деньги в кабинете - денег было огромное множество, они заняли почти всю середину кабинета, и это была целая гора, гора денег. Зрелище было удручающим.
«Вот это да…» - мрачно произнёс Билл. Чтобы разложить их явно не хватит и целой ночи. Он ещё раз окинул взглядом кучу, его внимание привлекли деньги, замаранные чем-то синим, вблизи цвет оказался скорее фиолетовым и это было не что иное, как чернила. Билл не помнил запачканных чернилами денег как минимум лет двадцать. Чернила существовали для него в раннем детстве, да ещё в книгах и кино. Но чернила на деньги явно были пролиты не вчера, хотя замаранные бумажки от других особо не отличались; в коллекции богача встречались и более старые образцы. Билл отобрал чернильные бумажки. Купюры были испорчены почти на одну треть. Чернильный ореол на каждой бумажке был совершенно одинаков, или почти одинаков, казалось, бывший хозяин, сложив деньги в пачку, одним концом опустил их в чернильницу, а потом, спохватившись, вытащил. Билл пересчитал меченые деньги, их было триста сорок: семнадцать по двадцать долларов. С каким-то благоговением Билл сложил особенные доллары и, поднявшись, спрятал их в ящике своего стола. Зачем, почему? Он и сам не знал, но в том, что эти деньги не потратит никогда, Билл был уверен.
Усевшись на пол, Клейтон приступил к ненавистной работе. Прошло три часа, куча не уменьшалась, хотя рядом возвышалась приличная стопка упакованных по сто штук купюр, аккуратно разложенных по достоинству, портретами президентов наверх, перехваченных бумажными лентами. Больше всего было пачек по пять и десять долларов, сто долларовых было лишь четыре пачки.
Руки механически выбирали одинаковые купюры, ум автоматически отсчитывал сто штук, затем привычно, почти профессионально, по-банковски, накручивалась бумажная лента, и конца этому не было видно. А мысли Клекйтона были далеко от предмета своего занятия. Автоматизм работы несколько успокоил его раздражённые нервы, вследствие чего мысли обрели форму мечтаний, а мечты людей, как обычно, бывают почти сказочные, поэтому приятные. Билл отправлялся в путешествие на лучезарные берега, рядом была милая Салли, сына он видел уже подросшим, а он, в довольстве и неге, качается на волнах в собственной яхте мечты. Кстати, мечты вполне могли быть реальностью, средство претворения их в жизнь лежало перед Биллом, но это средство, каким-то непостижимым образом отнимало у своего хозяина время, без которого совершить путешествие было невозможно. Билл чувствовал, что чем больше у него будет денег, тем меньше у него будет времени, которое он сможет тратить на себя, свою семью, работу. Деньги пожирали это бесценное сокровище, подсовывая взамен лишь огромный дом с огромными заботами и хлопотами, огромные счета в банках со значительными процентами, акции компании с нескончаемыми котировками и биржами и бесконечное нервное напряжение. Так что мечты Билла вполне могли остаться мечтами, и поэтому с таким удовольствием он сейчас покачивался на их волнах, а не собственной яхте.
Пальцы сводило от напряжения, мозг путал цифры.
«Устал. Всё. Спать.», - даже мысли были короткими и уставшими. Было три часа ночи. Куча оставалось большой. С трудом Билл поднялся на ноги, взял корзину для бумаг и начал переносить деньги в комнату- хранилище, ссыпая их в угол. Определённо, он не разобрал и одного мешка, стоило ли вытряхивать оба, но он старался не думать об этом, носил и носил себе. Наконец перенёс, перенёс и упакованные деньги. Беглым взглядом окинул кабинет , - не завалилась ли где ненавистная бумажка. Совершенно разбитый, он направился в спальню и, не раздеваясь, рухнул на постель.
11
- Билли стал просто невыносим последнее время, - жаловалась свекрови Салли. - Он стал ужасно жадный, контролирует каждый цент. Я экономлю абсолютно на всём! Чтобы не тратиться на бензин для моей машины, он сам покупает продукты, причём в самых дешёвых магазинах. Я целыми днями сижу дома с Рики. Я согласна, что нужно быть бережливым, расчётливым, но не до такой же степени! Да, если б денег не было, деньги есть, я точно знаю. Вы знаете, - Салли перешла на заговорщический шёпот, - я недавно видела карту счёта Билли в Ч….. - там лежит двенадцать миллионов, двенадцать! - Салли округлила глаза.
- Я вас прошу, - Салли страдальчески посмотрела на свекровь, - поговорите с Биллом, и отец пусть поговорит. А вдруг он болен? - неожиданно заключила Салли.
- Боже мой, чем? - испугалась женщина.
- Каким-нибудь психическим расстройством на почве…, - Салли подыскивала слово, - денежной мании. Ведь это же ненормально - иметь двенадцать миллионов и грызть сухари!
- Ну, так уж и сухари!
- На сегодняшний день, слава богу, нет, но любая болезнь прогрессирует, и я боюсь, что этим всё и кончится.
Свекровь старалась успокоить невестку, говоря, что она явно сгущает краски, что Билл просто заботится о будущем, экономя сегодня, но поговорить с сыном обещала.
О! Билл! В чём тебя подозревают! Милые женщины, всё гораздо прозаичнее - Билл просто устал заниматься деньгами, ему попросту это надоело, поэтому он решил свести до минимума все расходы. Но не мог же он рассказать всё, даже жене, даже маме.
А расходы, уже с учётом всех сокращений и экономии оставались немалые. Львиную долю забирал дом, к тому же Клейтон не приступал к оформлению лужайки, но сейчас, когда деньги были водворены на своё законное место, Билл планировал заняться этим приятным делом. Эта работа была для души, так, во всяком случае, полагал Клейтон. Предполагалось устроить хорошую детскую площадку, а как же иначе - о сыне, вернее, о детях Билл думал всегда. Но всем этим он займётся после поездки в Ч….
Конечно, сейчас он может позволить тратить деньги - место для хранения есть, но Билл знает нескончаемые потребности Салли (у Билла ещё достаточно свежи воспоминания о колье). Странно, такая непритязательная в начале их супружеской жизни, Салли, с появлением достатка превратилась в настоящую транжиру. У неё невообразимо развился вкус к дорогим вещам и магазинам. Вначале Биллу это нравилось и льстило его самолюбию, но скоро он понял, что аппетиты растут, и предела им нет. К тому же, эти потребности влекли за собой заботы для него. Единственное, на что он хотел тратить деньги - это на путешествия, но в ближайшее время такой возможности явно не представится, остальное, считал Билл, должно быть по минимуму, ну, во всяком случае, в пределах разумного.
Мыслимое ли дело - покупка гостиного гарнитура стоимостью в миллион! Восторженная Салли принялась живописать все его достоинства и совершенства: и дерево привезено из Африки, то есть за тридевять земель, и выдержка его чуть ли не четверть века, и клей какой-то супер прочный, в результате чего держать он будет лет двести, а кожа на диванах, так чуть ли не с динозавра. Билл категорически наложил табу на ввоз умопомрачительного гарнитура на территорию их дома. Обуреваемый желанием доказать жене бесспорную правильность его запрета, он тут же съездил и привёз мебель для гостиной в сто раз дешевле:
- Нам с тобой хватит, а дети пусть себе новую покупают, - поставил перед фактом жену довольный своей оперативностью муж. Жена вынуждена подчиниться и привыкать к новой мебели. Через неделю она находила мебель довольно миленькой, а главное современной. Муж, как всегда, был прав, но в таком случае появилась возможность потратить сэкономленные деньги, пусть даже некоторую часть, на что-нибудь другое, ну, например , например …
12
Две сумки были очень тяжёлые, но их общее содержимое едва составляло семь миллионов, сотнями лишь пять пачек, остальные были по пятьдесят и двадцать долларов. Билл очень сокрушался по поводу тяжеловесности денег, он даже пытался взвесить одну купюру и подсчитать предполагаемый вес будущей ноши, но подсчёты почему-то разнились с фактическим весом. Сумки, как и в прошлый раз, Билл положил в багажник заранее, улучив минутку во время отсутствия жены. В его поездках в Ч…. был отработанный приём: машину он оставлял на стоянке аэропорта, а по возвращении снова садился в неё. Данный маневр трактовался исключительно привычкой к собственному автомобилю, в смысле объяснения с Салли. Хотя, будь Салли наблюдательней, то легко могла бы заметить, что на своей машине ездил в аэропорт Билл исключительно при поездках в Ч…. Но Салли была обычной женщиной и наблюдательностью не отличалась, тем более не занималась анализом.
Ч… Билл не любил. Он ему казался слишком деловым, озабоченным и имел серый вид, а холодный , приносящий дождь летом и снег зимой, ветер с озера, был невыносим. Поэтому возвращение в теплый, солнечный Лос…. было для Билла всегда радостным, хотя больше двух-трёх дней в Ч…. он никогда не был.
В первую очередь Клейтон сделал все личные дела: сдал деньги, перевёл двести тысяч на карточный счёт, сверил остатки на всех имеющихся счетах, положил в бумажник пятьсот долларов и с лёгким сердцем и руками, направился по делам компании. Такой распорядок был для него привычен. Совмещать свои денежные заботы в Ч… с делами фирмы было обыкновением, говоря расхожей фразой «совмещать полезное и приятное», но что было полезным, а что приятным, вопреки логике «своя рубашка ближе к телу» приняло для Билла обратное отражение. Приятными были дела компании, они были конкретны, понятны, выполнимы. С деньгами же была бесконечная мука: то требовалась какая-то декларация, то нужно было закрыть один счёт и открыть другой, то возникала необходимость заверить подпись у нотариуса, поэтому посещение банка было сопряжено с бесконечными нудными проблемами, предусмотреть которые было невозможно.
Хотя рабочий день был в разгаре, с банковскими делами Билл управился за два часа, но короткий декабрьский день близился к концу, чем навеял на Клейтона лень, и, пообедав в кафе, он решил с бумагами компании идти завтра пораньше. Был сочельник, кругом стояли ёлки, висели гирлянды, всё дышало праздником, Биллу захотелось погулять по нарядному городу.
Как ни любил Билл свой родной город, но не мог не согласится, что рождественский Ч… был красивее Лос-…. Всё-таки рождество - это холод, вернее небольшой морозец и, конечно же, снег, а всего этого недостаёт южному городу. Именно настоящий зимний пейзаж и создаёт ту неповторимую атмосферу праздника, даже индейка здесь ароматнее и вкуснее, а запах ёлки, принесённой с мороза в тёплый дом, можно не только вдыхать, но даже пить. Этот запах напоминает детство и радость ожидания подарков, праздничного ужина, веселья.
Город зажигался тысячами огней, фантазии дизайнеров были бесконечны и причудливы, но люди, ради которых всё это создавалось, похоже, не замечали этой красоты: они были заняты нескончаемыми делами, и оценить всё это вспыхивающее и гаснущее великолепие мог только человек свободный от забот, точнее человек праздно гуляющий по этому огромному великану, приукрасившему себя к божественному празднику и грандиозно раскинувшемуся на берегу великого озера.
Билл, одетый тепло и удобно, с наслаждением вдыхая лёгкий морозный воздух, неторопливо шёл в спешащей толпе. Он шёл, защищённый от непогоды тёплой курткой, от материальных невзгод - толстым кошельком и кредитной картой, от плохого самочувствия - молодостью и здоровьем, шёл свободный и беззаботный, не думая о завтрашнем дне, любуясь шумным вечерним городом, готовящемся отметить в очередной раз рождение Христа.
Отель, в котором остановился Билл, был недалеко, и он решил зайти в кафе, посидеть, посмотреть газеты, поужинать, наконец.
Кафе было малолюдным и также уже полностью экипированным к празднику. На каждом столике стоял букет из еловых веток и, странно, все они были с шишками. Билл, невольно, потрогал шишки, несколько усомнившись в их натуральности, - и шишки , и ветки были настоящими.
Билл развернул газеты, попросив официанта не спешить с заказом.
Наконец-то Салли уехала с сыном к родителям, и у Билла было целых три дня. Это казалось бесконечностью, правда, один день был выходным, но и его со счетов сбрасывать нельзя.
«Возможно, в воскресенье будет дежурить Роберт Стивенс, и пройти в кабинет будет несложно»,- успокаивал себя Билл. Роберт - это охранник, которого Билл знал хорошо , знал даже его семью, это был свой человек и пропустить Билла в выходной день в офис он мог и без пропуска.
Оставалось перевезти два мешка, мешки были довольно тяжёлыми, так как Билл буквально набивал их деньгами, но всё-таки подъёмными. Поверх денег Билл предусмотрительно положил всякий хлам, тем самым создавая иллюзию освобождения кабинета от ненужных вещей, которые жалко выбросить и поэтому он увозит их домой. Мешки, конечно же, должны быть открыты, чтобы любой встречный ничего не заподозрил, тем более охранник. Вот такая тактика была разработана Клейтоном. О! За эти почти три года он приобрёл много ценного опыта, которому мог бы позавидовать начинающий шпион, особенно в умении отвлечь внимание или перевести разговор от нежелательной для него темы. А нежелательной темой была тема денежная. Уже несколько месяцев он вообще не мог спокойно слышать о деньгах, они вызывали в нём какое-то физическое отвращение. Ему сразу же представлялась эта ужасная необходимость их перевозки, пересчёта, а самое отвратительное - сдача их в банк. Единственное чем он в последнее время занимался - это деньгами, они отнимали его душевные силы, и, кажется, уже и физические.
«Перевезти деньги домой и всё будет хорошо!» - как наваждение втемяшилось в голову Билла. Он был уверен, что стоит только переместить последний доллар в домашний кабинет, как к нему вернётся спокойствие и уверенность и эти глупые терзания покинут его душу. Откуда у него взялась эта мысль он не знал, вероятно, бесконечное напряжение породило эту спасительную идею самоуспокоения и он, как к островку, устремился к ней, надеясь на облегчение.
В воскресенье знакомого Биллу охранника не оказалось, работал парень, который аккуратно выписал пропуск пару месяцев тому назад ему и Мартину на те пять минут, которые потребовались им, чтобы забрать срочно потребовавшиеся Мартину бумаги из кабинета Билла. Клейтон терпеливо претерпел обязательную процедуру оформления пропуска, не определив время пребывания в офисе, и поднялся в кабинет, заранее зная, что не решится сегодня вынести деньги.
«Ну, чего я боюсь, почему бы не сказать охраннику сразу, что я повезу домой некоторые вещи?» - корил себя Билл и бесцельно усевшись в кресло, стучал кулаком по лбу, пытаясь выбить из головы глупый, ничем не оправданный страх. Нервозность чувствовалась в движениях Клейтона: он то барабанил пальцами по столу, то брал какие-то бумаги и тут же отбрасывал их, тёр лицо, произносил какие-то бессвязные слова.
«Сегодня не придётся везти» - окончательно заключил Билл и без того ясное дело, встал и почему-то направился в хранилище. В тесном помещении мирно стояли два готовых мешка с деньгами. Билл тупо уставился на них и вдруг начал пинать их ногой, делал он это серьёзно и с наслаждением, потом, сменив тактику, начал пинать левой ногой мешок, стоящий слева, а правой - другой мешок - справа. Пинал он методично и размеренно, стараясь не набить ноги, но вкладывая в удары всю злобу, накопившуюся у него к этим ненавистным деньгам. Уставший, но с чувством чего-то исполненного, он направился к выходу.
На утро следующего дня Билл отправился на работу с твёрдым намерением увезти хотя бы один мешок и эта заранее обусловленная им минимизация, то есть не оба мешка, была ему неприятна.
Ближе к обеду у него вдруг появилось желание перевезти оставшиеся деньга в портфеле - самым надёжным и проверенным способом, он хотел было уже положить деньги в портфель, но, заглянув в мешок, в сердцах снова закрыл его конспиративным хламом. Деньги лежали в мешке навалом и чтобы перевезти в портфеле, требовалось, по крайней мере, уложить в пачки, чего Биллу не хотелось делать категорически. С отчаянием он пнул мешок, закрыл дверь хранилища и уселся в кресло, деловито придвинув бумаги. В настоящий момент Билл представлял классический пример борьбы противоположностей, и местом противостояния была его душа. С одной стороны он не мог дождаться той минуты, когда все деньги будут дома, с другой - он всячески оттягивал процесс перевозки. Он страшился всяких непредвиденных обстоятельств, которые могут случится с ним, вернее с деньгами. У него не было страха потерять деньги, наверное, потому что был уверен - они тут же вернутся к нему, его буквально парализовывала вероятность раскрытия его тайны, и это казалось ему равносильно смерти. Ей богу! Поэтому, внутренне считая сохранение тайны делом первостепенным, Билл всё оттягивал и оттягивал неприятный момент перевозки, выстраивая то теорию занятости, то теорию наибольшей безопасности вывезти мешки в конце рабочего дня, так как ношами будет обременён не только он, но и народ повалит с работы. Решено! Он выйдет за десять-пятнадцать минут до конца работы; а сейчас? О! Он может со спокойной совестью сходить на ланч, а потом преспокойно работать три часа и сорок пять минут! Главное не думать о деньгах, главное не думать!
«Действительно, стоило ли так переживать!» - с облегчением сбрасывая мешок не только с рук, но и с души. Всё обошлось как нельзя лучше, если не считать бешено бьющегося сердца, которое Биллу пришлось успокаивать несколько минут, сидя уже у машине. Зато сейчас в потайной комнате домашнего кабинета Билл испытывал истинное удовольствие. Он погрозил кулаком мешку, своему злейшему врагу, которого всё-таки победил. Но врага нужно было ещё и выпотрошить, то бишь извлечь и разложить содержимое по купюрам, но Билл чувствовал, что сегодня сделать это не в состоянии, с него достаточно тех пятнадцати минут, когда он выносил мешок с работы.
«А пусть стоит!» - с наслаждением на прощанье пнул бесчувственный мешок.
С сознанием исполнения какого-то значительного дела, Билл вышел на веранду. О завтрашнем дне, вернее о последнем мешке, который предстояло перевезти завтра, думать не хотелось.
«Странно, мы живём в доме почти полгода, а я ни разу не сидел на веранде, тем более один? Всё дела, дела…» - отрешённо подумал молодой хозяин, с удовольствием располагаясь в качалке. Было начало ноября, но вечер был тёплый и безветренный, какие редко бывают в Л…… поздней осенью. Внутреннее умиротворение, которое наконец-то заглянуло в издёрганную душу Билла, полностью гармонировало с тишиной и покоем природы. Море гостеприимно расправило свои объятия нетребовательному ноябрьскому солнцу, обещая убаюкать его в своей пучине, нашёптывая о таких же лучистых, струящихся снах, подобных бликам, которые угасающее светило рассыпало на водной глади.
«Как хорошо, господи!» - блаженно вытянул ноги Билл.
Как прекрасна и совершенна природа, как прекрасен и совершенен человек, вершина её творчества и как далеко от совершенства всё созданное этим венцом природы, даже самый изысканный из шедевров, произведённых его умом, руками и сердцем. Отчего так, что мешает такому разумному и тонкому существу творить совершенство, равное ему, достойное его? Не потому ли из рук выходит уродство и карикатура, что ум на девяносто девять долей занят чем-то ненужным и отвлекающим и лишь одна сотая направлена на предмет своего творчества и созидания?!
Суета! И сотни, тысячи, миллионы людей с первого и до последнего дня своей жизни проводят в этой суете, даже не осознав всю её тщетность, а, следовательно, не сделав никакой попытки уйти от неё, уйти, чтобы творить совершенство.
А природа ждёт, ждёт терпеливо, когда наконец этот безумец прекратит воевать, пьянствовать, развратничать, объедаться и бездельничать и займётся делом, достойным своего создателя.
10
Окрылённый удачей вчерашнего дня, Билл энергично с самого утра направился в хранилище. Забрав мешок и закрывая дверь хранилища, Билл с радостью положил ключ в карман. Неожиданно у него возникла мысль выбросить ключ от злосчастной двери, он остановился, опустив мешок на пол, и стал отделять ключ от брелока, что-то не получалось, Билл старался, высунув язык.
- Вы хотите что-то выбросить, сэр?
От неожиданности Билл выронил ключи.
В дверях стояла секретарша.
"Я не закрыл дверь своего кабинета!" - с ужасом увидел Билл свою оплошность. Это было невероятно. Как могло это случиться , он не понимал.
- Вы что-то хотите выкинуть? Вам помочь? - повторила вопрос женщина.
- Нет, нет, Лили. Я сам, - заспешил Клейтон. Он нелепо, как курица над яйцом, засуетился над мешком. Лили вышла. Билл дождался, когда она сядет на своё место и почти бегом, насколько это было возможно, кинулся с мешком к выходу. Нервный и несобранный вошёл он в лифт, там был уже один человек. Кнопка первого этажа уже горела. Билл некоторое время держал мешок в руках, но то ли от нервного напряжения, то ли от тяжести, то ли в лифте было действительно жарко, но пот буквально струился по лицу Клейтона, чего раньше за собой Билл не замечал. Он неуклюже опустил мешок и полез в карман за платком.
- Деньги, ваши деньги!- обратился попутчик к Клейтону. Вспотевший Билл непонимающе посмотрел на человека, продолжая вытирать лицо платком. Тут он посмотрел туда, куда показывал ему ехавший с ним в лифте. На полу, около мешка, лежали деньги, их было полтора-два десятка, не более, высыпаться большему количеству помешала положенная поверх них куртка. Вид денег, вернее всё происходящее парализовало Клейтона.
«Не надо было везти деньги сегодня. На это указала назакрытая дверь и появление Лили и вот сейчас - упал мешок!» - молнией сверкнуло в мозгу.
Попутчик наклонился было, чтобы поднять упавшее и это его движение вывело Билла из оцепенения.
- Я сам, спасибо! - бросился он к деньгам, невольно толкнув мужчину. С ожесточением, точнее, с каким-то отчаянием, он подобрал деньги, сунул их в мешок, закрыв курткой, яростно утрамбовав её кулаком. Мужчина, оторопев, смотрел на Билла, рывки и ярость явно навели на него страх, он с видимым нетерпением ждал первого этажа. Но с ещё большим нетерпением ждал этого Билл. Он ощущал себя мышью в мышеловке. Интуитивно он чувствовал, что стоящий с ним в лифте человек не сделает ему ничего плохого, тем более не ограбит его, но как плохо было Биллу рядом с ним.
«Быстрее, быстрее!», - мысленно подгонял он лифт, но лифт, казалось, стоит на месте. Наверное, никогда минута не длилась так долго в жизни Клейтона! За эту нескончаемую минуту с Билла сошло не семь, а семьдесят потов. Он чувствовал, как пот струится по его спине, пульс, как удар молота, стучал в висках, мешок, который он снова поднял, казался огромной гирей, тяжелевшей с каждым ударом этого молота. Одно желание, одна мысль сверлила мозг:
«Выйти отсюда, выйти отсюда!»
Лифт остановился, невообразимо долго открывалась его дверь, попутчик пулей вылетел, а Клейтон , казалось, выходил из него целую вечность.
Чёрная полоса продолжалась. В холле его окликнул Мартин Коллен - ни минутой раньше, ни минутой позже. Билл обречённо опустил мешок. Мартин говорил что-то, Билл однозначно отвечал. Вдруг обратив внимание на вспотевшего Билла с ношей, Мартин вызвался помочь, тут же ухватившись за мешок, но Билл с отчаянием выхватил его и почти бегом бросился к выходу. Мартин с удивлением посмотрел ему в след.
Взвизгнули тормоза, отчаянно загудел сигнал, Билл инстинктивно остановился: водитель, чуть было не сбивший зазевавшегося Билла, на чём свет стоит ругал его из своей машины. Ничего не ответив, лишь для пущей надёжности зажав верх мешка рукой, другой что есть силы прижав его к груди, Клейтон, как заворожённый, шёл к своей машине. До неё ещё несколько метров, впереди бесконечная дорога в семь миль - и он дома. А за эти метры и мили может такое произойти!... Билл был готов ко всему, а значит , к самому худшему, то есть к тому, что хоть каким-то образом коснётся его тайны. Именно тайны, а не денег. Как на углях сидел Билл за рулём.
За дорогу ничего не случилось, без происшествий он внёс деньги в дом, в комнату-кладовую своего кабинета, но Билл почему-то не почувствовал ожидаемого облегчения, и если бы сейчас ему кто-то заметил, напомнил об этом, то он, вероятно, не понял бы его. Для Билла весь путь казался восхождением на Голгофу - и когда он ехал по городу, и по знакомым переулкам к дому. Красный свет светофора был вечностью, движение в потоке машин - черепашьим шагом.
Бросив мешок, Билл заспешил обратно на работу - ни радости, ни облегчения не было. Билл оставался в напряжении, он, как пружина, готов был распрямиться, освободившись от тисков, его сжимавших. Он забыл о том, как ожидал того дня, когда все деньги будут дома. Казалось, всё позади - живи и радуйся, но Билла раздражало всё: его сослуживцы, работа, даже завтрашний приезд Салли не радовал его, так как по причине возвращения жены он будет вынужден сегодня заняться деньгами - достать и разложить их. Билл понимал, что главный раздражитель - это деньги. Это они заставляют его думать о них, заботиться о них, бесконечно работать на них, то есть с ними, они уже не отпускают его ни на минуту, не давая покоя ни днём, ни ночью. Но Билл не хотел в этом признаться, поэтому искал более простое и обыденное объяснение своему раздражению.
Вечером, наскоро покушав купленной по дороге пиццей, Клейтон скрепя сердце вошёл в кабинет. Он почему-то решил разложить деньги непосредственно в кабинете, вернее, рассортировать их в кабинете, храниться они, конечно, будут в заветной комнате - кладовой. Билл притащил оба мешка и вытряхнул их содержимое. «Вытряхнул» - в данном случае явно не соответствовало действительности, ему пришлось вытаскивать, извлекать, выцарапывать, - так плотно деньги были утрамбованы. Когда Билл закончил эту работу, то понял, что совершил ошибку, решив разобрать деньги в кабинете - денег было огромное множество, они заняли почти всю середину кабинета, и это была целая гора, гора денег. Зрелище было удручающим.
«Вот это да…» - мрачно произнёс Билл. Чтобы разложить их явно не хватит и целой ночи. Он ещё раз окинул взглядом кучу, его внимание привлекли деньги, замаранные чем-то синим, вблизи цвет оказался скорее фиолетовым и это было не что иное, как чернила. Билл не помнил запачканных чернилами денег как минимум лет двадцать. Чернила существовали для него в раннем детстве, да ещё в книгах и кино. Но чернила на деньги явно были пролиты не вчера, хотя замаранные бумажки от других особо не отличались; в коллекции богача встречались и более старые образцы. Билл отобрал чернильные бумажки. Купюры были испорчены почти на одну треть. Чернильный ореол на каждой бумажке был совершенно одинаков, или почти одинаков, казалось, бывший хозяин, сложив деньги в пачку, одним концом опустил их в чернильницу, а потом, спохватившись, вытащил. Билл пересчитал меченые деньги, их было триста сорок: семнадцать по двадцать долларов. С каким-то благоговением Билл сложил особенные доллары и, поднявшись, спрятал их в ящике своего стола. Зачем, почему? Он и сам не знал, но в том, что эти деньги не потратит никогда, Билл был уверен.
Усевшись на пол, Клейтон приступил к ненавистной работе. Прошло три часа, куча не уменьшалась, хотя рядом возвышалась приличная стопка упакованных по сто штук купюр, аккуратно разложенных по достоинству, портретами президентов наверх, перехваченных бумажными лентами. Больше всего было пачек по пять и десять долларов, сто долларовых было лишь четыре пачки.
Руки механически выбирали одинаковые купюры, ум автоматически отсчитывал сто штук, затем привычно, почти профессионально, по-банковски, накручивалась бумажная лента, и конца этому не было видно. А мысли Клекйтона были далеко от предмета своего занятия. Автоматизм работы несколько успокоил его раздражённые нервы, вследствие чего мысли обрели форму мечтаний, а мечты людей, как обычно, бывают почти сказочные, поэтому приятные. Билл отправлялся в путешествие на лучезарные берега, рядом была милая Салли, сына он видел уже подросшим, а он, в довольстве и неге, качается на волнах в собственной яхте мечты. Кстати, мечты вполне могли быть реальностью, средство претворения их в жизнь лежало перед Биллом, но это средство, каким-то непостижимым образом отнимало у своего хозяина время, без которого совершить путешествие было невозможно. Билл чувствовал, что чем больше у него будет денег, тем меньше у него будет времени, которое он сможет тратить на себя, свою семью, работу. Деньги пожирали это бесценное сокровище, подсовывая взамен лишь огромный дом с огромными заботами и хлопотами, огромные счета в банках со значительными процентами, акции компании с нескончаемыми котировками и биржами и бесконечное нервное напряжение. Так что мечты Билла вполне могли остаться мечтами, и поэтому с таким удовольствием он сейчас покачивался на их волнах, а не собственной яхте.
Пальцы сводило от напряжения, мозг путал цифры.
«Устал. Всё. Спать.», - даже мысли были короткими и уставшими. Было три часа ночи. Куча оставалось большой. С трудом Билл поднялся на ноги, взял корзину для бумаг и начал переносить деньги в комнату- хранилище, ссыпая их в угол. Определённо, он не разобрал и одного мешка, стоило ли вытряхивать оба, но он старался не думать об этом, носил и носил себе. Наконец перенёс, перенёс и упакованные деньги. Беглым взглядом окинул кабинет , - не завалилась ли где ненавистная бумажка. Совершенно разбитый, он направился в спальню и, не раздеваясь, рухнул на постель.
11
- Билли стал просто невыносим последнее время, - жаловалась свекрови Салли. - Он стал ужасно жадный, контролирует каждый цент. Я экономлю абсолютно на всём! Чтобы не тратиться на бензин для моей машины, он сам покупает продукты, причём в самых дешёвых магазинах. Я целыми днями сижу дома с Рики. Я согласна, что нужно быть бережливым, расчётливым, но не до такой же степени! Да, если б денег не было, деньги есть, я точно знаю. Вы знаете, - Салли перешла на заговорщический шёпот, - я недавно видела карту счёта Билли в Ч….. - там лежит двенадцать миллионов, двенадцать! - Салли округлила глаза.
- Я вас прошу, - Салли страдальчески посмотрела на свекровь, - поговорите с Биллом, и отец пусть поговорит. А вдруг он болен? - неожиданно заключила Салли.
- Боже мой, чем? - испугалась женщина.
- Каким-нибудь психическим расстройством на почве…, - Салли подыскивала слово, - денежной мании. Ведь это же ненормально - иметь двенадцать миллионов и грызть сухари!
- Ну, так уж и сухари!
- На сегодняшний день, слава богу, нет, но любая болезнь прогрессирует, и я боюсь, что этим всё и кончится.
Свекровь старалась успокоить невестку, говоря, что она явно сгущает краски, что Билл просто заботится о будущем, экономя сегодня, но поговорить с сыном обещала.
О! Билл! В чём тебя подозревают! Милые женщины, всё гораздо прозаичнее - Билл просто устал заниматься деньгами, ему попросту это надоело, поэтому он решил свести до минимума все расходы. Но не мог же он рассказать всё, даже жене, даже маме.
А расходы, уже с учётом всех сокращений и экономии оставались немалые. Львиную долю забирал дом, к тому же Клейтон не приступал к оформлению лужайки, но сейчас, когда деньги были водворены на своё законное место, Билл планировал заняться этим приятным делом. Эта работа была для души, так, во всяком случае, полагал Клейтон. Предполагалось устроить хорошую детскую площадку, а как же иначе - о сыне, вернее, о детях Билл думал всегда. Но всем этим он займётся после поездки в Ч….
Конечно, сейчас он может позволить тратить деньги - место для хранения есть, но Билл знает нескончаемые потребности Салли (у Билла ещё достаточно свежи воспоминания о колье). Странно, такая непритязательная в начале их супружеской жизни, Салли, с появлением достатка превратилась в настоящую транжиру. У неё невообразимо развился вкус к дорогим вещам и магазинам. Вначале Биллу это нравилось и льстило его самолюбию, но скоро он понял, что аппетиты растут, и предела им нет. К тому же, эти потребности влекли за собой заботы для него. Единственное, на что он хотел тратить деньги - это на путешествия, но в ближайшее время такой возможности явно не представится, остальное, считал Билл, должно быть по минимуму, ну, во всяком случае, в пределах разумного.
Мыслимое ли дело - покупка гостиного гарнитура стоимостью в миллион! Восторженная Салли принялась живописать все его достоинства и совершенства: и дерево привезено из Африки, то есть за тридевять земель, и выдержка его чуть ли не четверть века, и клей какой-то супер прочный, в результате чего держать он будет лет двести, а кожа на диванах, так чуть ли не с динозавра. Билл категорически наложил табу на ввоз умопомрачительного гарнитура на территорию их дома. Обуреваемый желанием доказать жене бесспорную правильность его запрета, он тут же съездил и привёз мебель для гостиной в сто раз дешевле:
- Нам с тобой хватит, а дети пусть себе новую покупают, - поставил перед фактом жену довольный своей оперативностью муж. Жена вынуждена подчиниться и привыкать к новой мебели. Через неделю она находила мебель довольно миленькой, а главное современной. Муж, как всегда, был прав, но в таком случае появилась возможность потратить сэкономленные деньги, пусть даже некоторую часть, на что-нибудь другое, ну, например , например …
12
Две сумки были очень тяжёлые, но их общее содержимое едва составляло семь миллионов, сотнями лишь пять пачек, остальные были по пятьдесят и двадцать долларов. Билл очень сокрушался по поводу тяжеловесности денег, он даже пытался взвесить одну купюру и подсчитать предполагаемый вес будущей ноши, но подсчёты почему-то разнились с фактическим весом. Сумки, как и в прошлый раз, Билл положил в багажник заранее, улучив минутку во время отсутствия жены. В его поездках в Ч…. был отработанный приём: машину он оставлял на стоянке аэропорта, а по возвращении снова садился в неё. Данный маневр трактовался исключительно привычкой к собственному автомобилю, в смысле объяснения с Салли. Хотя, будь Салли наблюдательней, то легко могла бы заметить, что на своей машине ездил в аэропорт Билл исключительно при поездках в Ч…. Но Салли была обычной женщиной и наблюдательностью не отличалась, тем более не занималась анализом.
Ч… Билл не любил. Он ему казался слишком деловым, озабоченным и имел серый вид, а холодный , приносящий дождь летом и снег зимой, ветер с озера, был невыносим. Поэтому возвращение в теплый, солнечный Лос…. было для Билла всегда радостным, хотя больше двух-трёх дней в Ч…. он никогда не был.
В первую очередь Клейтон сделал все личные дела: сдал деньги, перевёл двести тысяч на карточный счёт, сверил остатки на всех имеющихся счетах, положил в бумажник пятьсот долларов и с лёгким сердцем и руками, направился по делам компании. Такой распорядок был для него привычен. Совмещать свои денежные заботы в Ч… с делами фирмы было обыкновением, говоря расхожей фразой «совмещать полезное и приятное», но что было полезным, а что приятным, вопреки логике «своя рубашка ближе к телу» приняло для Билла обратное отражение. Приятными были дела компании, они были конкретны, понятны, выполнимы. С деньгами же была бесконечная мука: то требовалась какая-то декларация, то нужно было закрыть один счёт и открыть другой, то возникала необходимость заверить подпись у нотариуса, поэтому посещение банка было сопряжено с бесконечными нудными проблемами, предусмотреть которые было невозможно.
Хотя рабочий день был в разгаре, с банковскими делами Билл управился за два часа, но короткий декабрьский день близился к концу, чем навеял на Клейтона лень, и, пообедав в кафе, он решил с бумагами компании идти завтра пораньше. Был сочельник, кругом стояли ёлки, висели гирлянды, всё дышало праздником, Биллу захотелось погулять по нарядному городу.
Как ни любил Билл свой родной город, но не мог не согласится, что рождественский Ч… был красивее Лос-…. Всё-таки рождество - это холод, вернее небольшой морозец и, конечно же, снег, а всего этого недостаёт южному городу. Именно настоящий зимний пейзаж и создаёт ту неповторимую атмосферу праздника, даже индейка здесь ароматнее и вкуснее, а запах ёлки, принесённой с мороза в тёплый дом, можно не только вдыхать, но даже пить. Этот запах напоминает детство и радость ожидания подарков, праздничного ужина, веселья.
Город зажигался тысячами огней, фантазии дизайнеров были бесконечны и причудливы, но люди, ради которых всё это создавалось, похоже, не замечали этой красоты: они были заняты нескончаемыми делами, и оценить всё это вспыхивающее и гаснущее великолепие мог только человек свободный от забот, точнее человек праздно гуляющий по этому огромному великану, приукрасившему себя к божественному празднику и грандиозно раскинувшемуся на берегу великого озера.
Билл, одетый тепло и удобно, с наслаждением вдыхая лёгкий морозный воздух, неторопливо шёл в спешащей толпе. Он шёл, защищённый от непогоды тёплой курткой, от материальных невзгод - толстым кошельком и кредитной картой, от плохого самочувствия - молодостью и здоровьем, шёл свободный и беззаботный, не думая о завтрашнем дне, любуясь шумным вечерним городом, готовящемся отметить в очередной раз рождение Христа.
Отель, в котором остановился Билл, был недалеко, и он решил зайти в кафе, посидеть, посмотреть газеты, поужинать, наконец.
Кафе было малолюдным и также уже полностью экипированным к празднику. На каждом столике стоял букет из еловых веток и, странно, все они были с шишками. Билл, невольно, потрогал шишки, несколько усомнившись в их натуральности, - и шишки , и ветки были настоящими.
Билл развернул газеты, попросив официанта не спешить с заказом.